Кирилл Сызранцев - Порочный Избранник [СИ]

Константин вздрогнул от увиденного. Лишь пары мгновений хватило, чтобы проникнуться липким страхом и жгучим отвращением к этой старухе. В её руках мерцала, слабо потрескивая, лампадка. В свете этого огонька она была не менее омерзительна.

– Прошу к столу, дорогие гости. – протянула она своим скрипучим голосом, направившись в одну из комнат.

Константин и Фарка последовали за ней, не желая оставаться в этой кромешной темноте.

В небольшой, покрытой пылью и паутиной комнате, стоял старый, подгнивший стол, размеренно покачивающийся, будто на нём кто-то сидел. Из него сыпались мелкие, трухлявые опилки, скапливаясь в небольшую кучку под ним.

По спине Константина пробежали мурашки. Ему было не по себе от этого мрачного, пыльного, словно мёртвого дома. Но ещё больше он испытывал страха и отвращения к этой мерзкой старухе, словно сошедшей со страниц детских сказок.

– Присаживайтесь к столу, поешьте с дороги. – противным голосом говорила старуха, чем-то гремя в темноте.

– Так садиться некуда, хозяйка. – сказал Константин, не видя ничего, на что можно было бы сесть.

Повернувшись к столу, он обнаружил два небольших, криво сколоченных, разваливающихся табурета. "Странно, что я их не заметил" – подумал Константин, вглядываясь в темноту. Фарка же с невозмутимым лицом уселась за стол, словно всё было в абсолютном порядке, как и должно быть.

– Вот и трапеза ваша. – невероятно тянучим голосом сказала хозяйка, выходя из темноты с двумя глубокими глиняными тарелками. – Не богато живу, но гостей с дороги угощу.

В посуде было что-то, отдалённо напоминавшее суп. Некая серая жидкость, больше похожая по цвету, консистенции и запаху на гной. В ней что-то плавало. Круглое, крупное, но весьма лёгкое. Константин пытался вытащить это, неизвестно что, поймав кривой, ржавой ложкой. На дне тарелки были не то сырая, недоваренная крупа, не то некие черви.

Константин, едва сдерживая рвотные позывы, разглядывал свой "удов". И, когда изучение содержимого тарелки было завершено, юноша с криком откинул её от себя. Он перекинул свой взгляд на удивлённо смотрящую Фарку, откровенно не понимавшую его поведение.

– Это черви! Глаз человека! Ты разве не видишь? – не выдержав, выкрикнул он.

– Что? – выплёвывая ещё не прожёванную похлёбку, возмутилась девушка. – Это же овощное рагу!

Константин, откровенно не понимая происходящего, взглянул в тарелку Фарки. Там было то же самое, что и у него. Некоторые черви ещё даже шевелились, медленно ползая в этой серой, словно гной, жиже. "Почему только я вижу это?" – эхом звучали слова в его голове. Он искал старуху, дабы, схватив её за горло, выведать правду. Но её нигде не было. Вокруг царила холодная, сырая темнота.

– Фарка? – выкрикнул Константин, напрягая свой слух.

– Её здесь нет, чародей! – отовсюду доносился скрипучий голос старухи. – Не узнала тебя сразу, виновата. Силён ты, раз морок мой не подействовал на тебя.

– Верни мне её, ты, ведьма! Обещаю, что покинем тебя, не причинив вреда! Иначе я убью тебя, но найду свою спутницу. – выкрикивал Константин, пытаясь создать сферу огня в руке.

– Даже не пытайся, глупец. Это Храм Кшары! Только её последователи способны использовать магию здесь! Ха – ха – ха!

Её голос умолк так же резко, как и появился. "Проклятие!" – выкрикнул Константин, стоя неизвестно где, в абсолютной темноте. "Но, если я Избранный, то Кшара принимала участие в моём создании " – думал юноша: "Если она Богиня, конечно. В таком случае, я буду расценен как её последователь".

Константин снова попытался создать огонь в своей руке. В этот раз у него получилось, правда пламя тускло горело, будто вот-вот потухнет. Юноша осмотрелся вокруг. Он был в каком-то погребе, сыром, с осыпающейся по стенам землёй. Повсюду бегали бесчисленные многоножки.

Их длинные тела метались по стенам, перебирая множеством мелких, цепких лапок. По телу Константина пошла мелкая дрожь. Ладонь, свободная от огня, обильно потела, как и лоб. Огромные капли холодного пота стекали на глаза юноши. Его главный страх – многоножки, воплотился в явь. Их было бесчисленное множество. И он с ними один на один, взаперти. "Только не это" – прошептал он, жалобно поскуливая.

Пламя в руке медленно угасало. Константин, снова погружаемый в темноту, трясся от страха. Его глаза наполнялись слезами. Многоножки уже ползали по нему, словно изучая новую жизнь. Их лапки царапали холодную кожу Константина, сотрясаемого от страха. Он начал задыхаться от некоего астматического приступа. "Я Избранный! Должен побороть свой страх!" – выкрикивал он в своих мыслях. Но слёзы, стекавшие из уголков глаз, напоминали ему о его слабости.

Эти ужасные, противные, омерзительные для Константина, твари, начали кусать его и жалить, причиняя боль. Юноша закричал, начав извиваться в попытке скинуть их с себя. С приходом боли исчезли страх и жалость к себе, уступив место чему-то жгучему внутри. Константин понимал, что начинает терять контроль над собой. В голове звучал тихий, едва слышимый шёпот на грани слышимости.

Многоножки продолжали ползать по нему, заползая под одежду. Они вгрызались в его тело, отрывая куски кожи и плоти. Константин взвывал от боли, переходя на рычание. Жар объял его тело, наполняя силами. "Я Избранный!" – выкрикнул он, выжигая тварей, грызущих его. Они с визгом и сухим треском лопались, падая с него. Те, что не успели забраться на юношу, убегали прочь, скрываясь в многочисленных норах.

Помещение было озарено ярким пламенем, пылающим вокруг Константина. "Фарка!" – прорычал он: "Я иду к тебе!".

Девушка очнулась связанной и подвешенной над каким-то каменным алтарём. Вокруг была кромешная темнота, разрываемая лишь восемью свечами, размеренно потрескивающими. Последнее, что помнила девушка, это ужин у пожилой женщины. В памяти всплывали туманные образы того, как Константин что-то говорил про червей в еде и плавающих глазах. Голова девушки ужасно болела и кружилась.

– Твой друг весьма сильный чародей, раз узрел истину, сокрытую моим мороком. – протяжно говорила противно скрипучим голосом омерзительная старуха, появившаяся словно из неоткуда.

– Кто ты? Отпусти нас! Ты не знаешь, что стоит на кону! Весь Эохат погибнет, если убьёшь нас! – кричала Фарка, пытаясь развязать верёвки, связывающие её.

– Имя моё давно мертво, как и я. Последние годы зовусь старухой Могрой. Служительница Кшары, в честь которой ты будешь убита! – женщина достала большой, просто огромный нож, испачканный запёкшейся кровью. На её лице появилась ужасная, дьявольская улыбка, полная ненависти и безумия, желания причинить вред и боль связанной девушке.

Фарка кричала и вопила, что было сил. Впервые в жизни ей стало действительно страшно. Она понимала, что они попались в западню какой-то безумной ведьмы.