Андрей Буторин - Мать-одиночка

*

Зоя

Я испытала в точности то же самое, что и в прошлый раз: сначала меня поглотило яркое мерцающее марево. Потом заныло сердце, а тело бросило в дикую дрожь. И уже в следующее мгновение меня выплюнуло… на лестничную площадку возле… Боже мой, куда меня выплюнуло? Ведь это же не моя квартира! Хотя погоди паниковать, Зойка!.. Вот эта дверь мне определенно знакома. Ну конечно, все правильно! Хранители же обещали вернуть нас в самое начало, то есть туда, где мы жили три года назад — в северный городок Витиного гарнизона. И я находилась сейчас возле собственной, но той, старой квартиры!

Я едва не завопила от радости, и даже подпрыгнула, причем сделать это оказалось чуть тяжелей, чем за последние недели привыкла. Опустив глаза, сначала отметила, что на мне полузабытое уже платье трехлетней давности, а затем поняла, что ко мне вернулось не только платье, но и прежние килограммы. Нет, не совсем прежние — три года назад я все-таки была поизящней, чем в момент перемещения в Триадон. И все же меня сейчас можно было назвать «женщиной в теле». Ну и пусть! Ну и прекрасно! Зато я снова была сама собой, и я была дома! Пусть и в старом доме, но зато на родной Земле!

Тут я почувствовала, что ноги стали мерзнуть. Ох, а вот туфли мне почему-то не вернули! Босиком на бетонном полу стоять не особо приятно. Да и зачем мне тут стоять, если вот она — дверь нашей с Витей квартиры, которая как раз приоткрыта, а еще из-за которой доносится ликующий визг… моих деток!..

У меня камень упал с плеч. Все в порядке. Хранители не обманули. Мы вернулись, мы дома.

Я зашла в прихожую и заперла за собой дверь — мы никого больше не ждали. Взяла с полки для обуви тапки и сначала какое-то время вертела их в руках, вспоминая… И эти слегка потертые синие шлепки с белыми помпонами словно стали тем самым толчком, тем звеном, что соединили уже прожиты годы с прошлым, которое стало вновь настоящим. Я вспомнила почти все. Закрыла глаза и почти наяву увидела: вон там, слева, кухня. Совсем маленькая — Витя еще шутил, что сидя за столом, можно не вставая до всего дотянуться. Но зато такая уютная! Как было здорово собираться там вечерами, когда муж был свободным от дежурства, всей семьей за ужином. А вон там, прямо, большая комната, гостиная. Витя смеялся, когда я называла ее залом. «Ага, зал, — говорил он. — Концертный. Правда, рояль некуда ставить, зато артистов аж трое!» «Четверо», — щелкала я его по лбу и тоже смеялась. «Тогда уж пятеро!» — возвращал он мне щелбан. Мы вообще очень любили смеяться…

Но и сейчас в квартире звучал смех — там, справа от «зала», в детской. И смех тоже детский — знакомый, родной, любимый… Я так и представила, как Санька, Ванька и Лиля вспоминают свое прежнее жилье, по сути, знакомясь с ним заново, ведь для детей три года — это очень долгий срок.

Погоди-ка! Так ведь и они сами стали младше на эти три года! И Саше с Ваней сейчас, получается, по десять, а Лиле и вовсе семь!

И я даже из прихожей услышала их вопящие восторженные голосочки:

— Лилька — ты лялька! Ты карапуз! Ха-ха-ха!!! Тебя из соски нужно кормить!

— На себя посмотрите! Вы-то сами очень большие?! Манной кашки не желаете?

И опять: «Ха-ха-ха!» И такой топот, словно стадо маленьких бегемотиков носится. Ничего, пусть. Можно вообразить, какая у них сейчас радость, если даже я сама прыгать начала.

Я представила, как носятся по комнате мои помолодевшие детки, а Виктор смотрит на них, не отрываясь, и млеет от счастья. Э! Ребята! Я тоже к вам хочу!!!

Я открыла глаза, сунула ноги в тапки и ринулась к моим солнышкам. Но тут затренькал дверной звонок. Настойчиво, требовательно, не прерываясь. Ну вот!.. Машинально глянула на часы: девять двадцать восемь. Сразу вспомнилась строчка песни из мультика: «Кто ходит в гости по утрам?» Мне стало даже интересно, кого я сейчас там увижу. Через три-то года!..

Это была наша соседка, сорокалетняя Екатерина Павловна, жена зам по тылу подполковника Греева, имя-отчество которой мои детки сократили до Капалны. И сейчас Капална была очень-очень сердита. Впрочем, насколько я помнила, как и всегда.

— Вот и чего с самого утра прыг-скок, прыг-скок?! И орут в три горла, и орут! Ни сна от вас, ни покоя!

Я не стала уточнять, что в полдесятого утра спят обычно или те, кто работал в ночную смену, или кто до утра веселился — причем к первой категории Екатерина Павловна точно не относилась. Да мне и насчет второй не хотелось сейчас выяснять. Я вдруг почувствовала такую радость при виде знакомого лица, такое счастье, что вижу человека из моей прежней жизни, что внезапным порывом вытянула руки, обняла соседку, прижала к себе:

— Катерина Пална, родненькая! Как же я вас люблю!

Женщина принялась активно трепыхаться в моих объятиях, а когда я разжала руки — резво отпрыгнула назад и принялась рассматривать меня таким изумленно-испуганным взглядом, словно я была ожившим кошмаром из ее прерванного сна.

— Любишь?.. — пробормотала наконец Греева. — Чего это?..

— Что такое «любить» или почему я это делаю? — не удержалась я от вопроса.

— Да ну вас! — отмахнулась от меня соседка и, развернувшись, пошагала к себе.

Я закрыла дверь, все еще улыбаясь. В прихожую ворвались дети:

— Мама, мама! Это был папа?!..

Они обводили растерянными глазенками пустую прихожую, а я почувствовала, как от щек отливает кровь и бежит по спине мерзкий холод.

— А он… Разве он… Папа, что, был не с вами?..

— Папы здесь нет, — подняла на меня испуганный взгляд маленькая Лиля.

Эпилог

Этого дня я ждала с содроганием. Хранители Саттары перенесли нас за две недели до памятного события: ночного визита Ирины.

Я прокручивала в голове миллион вопросов и пыталась найти ответ: а не было ли обмана?

Может ли так быть, что Танаша и Батторий солгали, отправив меня с детьми на Землю, а Виктора оставили там, чтобы Малена родила от него новых близнецов?

Я гнала от себя эти мысли прочь, стыдясь того, что я плохо думаю о двух существах, которые вернули нас домой.

Эти две недели пролетели как один миг. И пусть мне было невыносимо жаль, что мои дети сохранили память обо всем, я переживала об их психике, но все обошлось. Они воспринимали случившееся как одно большое чудо. И верили в то, что все было не напрасно. Потому что к ним вернется папа.

На самом деле меня распирало от сильнейших чувств. Во-первых, я вытянула из Лили рассказ о ее жизни, пусть и недолгой, но с папой в его поместье. И будь мы сейчас в Триадоне, я бы не раздумывая ни секунды, помчалась бы рвать волосы на голове баронессы. И мне все равно, что мой ребенок не всегда вел себя правильно! Никто не смеет поднимать руку на моих детей!

Во-вторых, сегодня я получила письмо, в котором Витя пишет, что у него все хорошо, и он успеет к первому сентября и даже сам отведет Лилю в ее первый класс. Умом-то я понимала, что письмо написано почти три месяца назад и только сегодня дошло. То есть, раз мы сохранили память о Триадоне, значит и Виктор должен, но остановить то письмо, что он отправил ранее, не мог. Ведь он еще не был тем, вернувшимся из чужого мира человеком. Откровенно говоря, это письмо и в прошлый раз запоздало, а уж сейчас…