Анна Алакозова - Исправить все. Мирриэль [СИ]

— Отнес ее я сам. И уложил. Дальше там заправляла Кара, я не знаю.

— Кара?

— Они не трогали ее. Просто застегнули кандалы и все, девушку они не трогали.

В это время воин уже склонился над девушкой и приподнял ее голову, чтобы влить немного настойки, но остановился.

— Инариэль, подойди-ка сюда. Она что-то бормочет по-эльфийски, мне кажется. Попробуешь разобрать?

Маг в ту же секунду оказался рядом и склонился над губами девушки, стараясь не касаться ее, прислушался. Проходили долгие мгновения.

— Это невозможно!! — наконец поднялся с колен маг. — Этого просто не может быть.

— Это мы уже поняли, Инариэль. Что именно невозможно? Чего не может быть? — Энель стояла рядом, внимательно изучая мага и лежащую на полу девушку.

— Она говорит на забытом языке. Она говорит на языке древних. Я… я не могу понять всего… единственное, что она повторяет чаще другого это слова: «голубые глаза, голубые глаза полны нежностью и любовью», а еще она говорит, что она должна всем доказать, что она невиновна. К сожалению, я больше не смогу ничего разобрать, мои познания этого могущественного языка очень скудны, я знаю лишь некоторые заклинания на нем, но они не могут быть переведены на современные языки. А она, она на нем говорит… Но это же… Это значит… что… если она знает древний язык… она могла…

— Что ты там бормочешь? — Кален сидел на полу, положив голову девушки себе на колени.

Инариэль повернулся к нему.

— Кален, какого цвета у тебя глаза?

— Странный вопрос, я не по тем делам, мой друг, — замахал руками Кален.

— Да, нет же…

— У него голубые глаза, Инариэль, — ответила за командора Кара.

— Ты уверена?

Она улыбнулась и нежно посмотрела на сидящего на полу человека, человека за которого она готова была умирать тысячи раз, человека с которым она мечтала жить, человека, которого она потеряла, в ту самую минуту, когда маг перевел бормотание девушки на полу, в ту самую минуту, она поняла, о чьих голубых глазах грезит девушка. Она все поняла и простилась со своей мечтой, потому что теперь ее долгом было оберегать свою соперницу, разлучницу, потому что она была единственной надеждой их мира, и собственная жизнь Кары в сравнении с жизнью юной эльфийки не стоила ничего.

— Я совершенно уверена в этом, маг. И я поняла, к чему ты клонишь.

Инариэль улыбнулся.

— Очень сомневаюсь, Ищущая, что ты поняла все верно. Она говорит не о Видящем, если это тебя волнует. Но, цвет глаз, роднит его с тем, о ком она говорит, с тем… кому она принесла клятву… Почему-то она помнит только цвет его глаз, и больше ничего. Это невозможно!!!

— Хватит говорить загадками. О чем ты догадался? — Кален уже с трудом сдерживал гнев.

— Когда мы шли сюда, она спросила, что за амулет у нее на груди. Я рассказал ей древнюю легенду, по которой, древние эльфы, оставляя своих возлюбленных, отправляясь на войну или еще в какой далекий поход обменивались такими медальонами, принося при этом клятву вечной любви и верности и готовности следовать друг за другом в жизни и в смерти, по этой легенде, если умирал один из принесших клятву, другой тоже должен был умереть, иначе медальон мучал непокорного страшной болью и, в конце концов, убивал. Но эти клятвы уже давно никто не приносит, их слова давно забыты. Но она говорит на древнем языке, а значит, она могла связать себя с кем-то голубоглазым подобной клятвой. Остается вопрос: то ли это он ее удерживает на краю пропасти, чтобы не последовать за ней, то ли это она пытается вырваться из хватки этой клятвы и не последовать за возлюбленным.

Кален посмотрел на девушку. Ворот был расстегнут, и он видел мечущийся голубой огонь у нее на груди. У него перехватило дыхание. Он отвел взгляд от медальона и посмотрел на ее шею. Там словно птица в клетке билась в жилах ее кровь. Он видел каждый удар ее сердца. Дыхание опять перехватило, он с трудом мог сдержаться, чтобы не припасть губами к ее шее, чтобы не покрыть ее поцелуями. Картинки у него в голове становились все ярче. Дыхание уже давно сбилось, сердце колотилось, вырываясь из груди, глаза застилал туман. Его долго учили самоконтролю, для того чтобы успокоиться ему пришлось вспоминать все уроки. Выполнив несколько раз самые успокаивающие разум упражнения, он глубоко вдохнул. Наконец, он мог отвести от нее взгляд. Теперь он был спокоен, теперь можно говорить:

— Теперь ты спросил, кто из них мертв? Я тебе точно могу сказать, что она жива, я чувствую, как бьется ее сердце, я даже вижу это. Слушай, а что если, мы снимем с нее этот медальон? Она освободится от своей клятвы?

«О, брат ты мой, Видящий, да ты готов пойти на все, чтобы оставить ее при себе. Только вот, я постараюсь тебе помешать, даже если ты и похож на него, я буду лучше, я смогу добиться ее. Ты всего лишь человек, а я… я наследник древнейшей расы, я знаю гораздо больше твоего… и в таинствах искушения в том числе. Ты всего лишь жалкий человек, а я маг, ты сам сказал, что не сможешь защититься от моей магии, кажется, нам выпадет случай это проверить. Девчонка не достанется тебе, она эльфийка, она выберет меня. Я смогу сделать так. Если ни сама, то я смогу ее заставить, я знаю как это сделать. Тебе не видать ее. Она будет моей!»

— Я не могу тебе сказать, Видящий, что произойдет, если снять медальон. В легендах об этом не говорится. Но я уже тебе говорил, что ее сердце бьется в унисон с этим магическим светом, и они не могут быть разделены. Ты готов рискнуть ее жизнью, пытаясь снять побрякушку? — Инариэль уже говорил не с другом, он бросал вызов сопернику.

— Нет, — честно ответил Кален, тень пробежала по его лицу, тень презрения и ненависти. Как может этот ничтожный отступник, как смеет он так разговаривать с Видящим. Как смеет он останавливать его, когда желаемое… так близко… Только протяни руку и она твоя.

И в этот момент она открыла глаза.

— Кален? — она смотрела на него снизу вверх. Бледные губы шевельнулись, складывая его имя.

«О, Создатель, дай мне сил — взмолился несчастный Видящий. — Дай мне сил сдержаться»

А поток бурных фантазий уносил его в страну наслаждений, туда где не было демонов, туда где не было разломов, там где он не был связан долгом и абатом, там где был небольшой дом, там где была обычная жизнь, там где он мог ее целовать, потому что она была его, только его… возлюбленной.

Он отчаянно тряхнул головой, пока день в видение не стал клониться к вечеру, это было бы невыносимо…

Он помог ей встать…

«Как заставить себя не обнять, не сжать в объятиях, не прижимать, не ласкать, не искать губами губы, не… О, Создатель!»

Она стояла совсем рядом.

«Протяни руку и она будет в твоих объятьях, просто возьми ее за талию, разверни к себе и ты сможешь насладиться вкусом ее губ, ты сможешь расстегнуть, хотя зачем тебе расстегивать, ты сможешь просто сорвать с нее все, и насладиться всем, зачем же ждать? Ты так долго искал этого, так возьми же это прямо сейчас!»