Марина Эльденберт - Небеса в огне

— Хотите прогуляться, местари? — спросила одна из девушек. — Верхний сад в это время пустует, а там такая красота!

Да.

Очень.

Сейчас мы все прогуляемся.

— Следуйте за мной, — повернулась к хаальварнам, вновь направляясь в покои Ибри.

Успела только уловить недоумение на лице девушек-служанок, а в следующий миг воины шагнули за мной в комнаты. Один из хаальварнов резко отодвинул передо мной полог, шуршание ткани и звяканье стекла слились с высоким восклицанием Ибри:

— …Вы же слышали сами! Я сделала все, что могла…

Она осеклась на полуслове, замерла с открытым ртом, глядя на нас.

Первой ко мне повернулась Мэррис: неестественно прямая, словно ее привязали к столбу.

И только потом — Хеллирия.

Выражение хорошенького личика едва сменилось с пренебрежительного превосходства на удивление, я же быстро шагнула к ней. Схватила за предплечье (цепко, не вырваться) и выволокла за собой сначала в комнату отдыха, а затем в коридор. Именно там Хеллирия и опомнилась, глаза сверкнули ледяным огнем, мои пальцы обожгло даже через одежду.

— Ты что себе позволяешь? — прошипела она, безуспешно пытаясь отнять руку.

Не говоря ни слова, я протащила ее мимо оторопевших служанок. Ладонь с острыми ноготками перехватила на лету.

— Еще раз попытаешься ударить, — сообщила спокойно, но жестко, — расцарапаю лицо, и на отборе рядом со своей подружкой будешь сидеть под вуалью.

Глаза сверкнули еще сильнее, и холодом окатило не только меня, но и ближайшие колонны. По ним даже иней прошелся, который, впрочем, тут же растаял. От непрогретых стен потянуло ледяной сыростью, Хеллирия резко отняла руку.

— Что ты наобещала Ибри? — спросила я. — Поговорить с братом, чтобы разрешил ей остаться во дворце? И что я должна была сказать? Что отбор мне не нужен, что я вынуждена принимать в нем участие? Витхар об этом знает, я сказала это ему в лицо.

— Ты лживая тварь, — прошипела Хеллирия. — Врешь, как дышишь! Не знаю, чем ты его взяла, хотя догадываюсь…

Пощечину ей я влепила от души. Просто руки чесались давно и так сильно, что не сдержалась.

— Ты… — ахнула ледяная, прижимая руку к пылающей щеке. — Ты…

— Не веришь — спроси у своего брата, — ответила холодно в тон ей. — И следи за словами, Хеллирия. Теперь мы с тобой равны.

— Ты пожалеешь, — процедила она. — Ты ему никто, а я — его сестра!

— Тогда тебе не о чем волноваться, не так ли?

Вопреки представлениям Хеллирии, я не собиралась тащить ее к Витхару или устраивать сцены. Зато хотела закрыть один вопрос, раз и навсегда.

— Ты посоветовала своему брату от меня избавиться, но он не избавился. Это о чем-то говорит, верно?

Вот теперь на ее лице сквозь ненависть и ярость отразилось настоящее изумление: вряд ли Витхар поставил ее в известность о том, как именно мне удалось это узнать.

— Оставь меня в покое, Хеллирия. Если попытаешься навредить мне или, упаси драконы, Сарру, пожалеешь именно ты. Я достаточно ясно выразилась?

Ее лицо исказилось от злобы настолько, что сейчас напоминало хищную маску, тем не менее она расправила плечи и зашагала по коридору. Длинный шлейф платья стелился за ней гладью зимней реки, напряженные плечи напоминали острые вершины покрытых снегом гор.

Что касается меня, я повернулась к застывшим в отдалении служанкам и хаальварнам. Если девушки смотрели на меня с каким-то трепетным страхом, то лица воинов не выражали ровным счетом ничего. Они понадобились мне исключительно как свидетели, но чью сторону хаальварны примут в случае открытого противостояния, я знать не могла.

Да и не хотела сейчас об этом думать.

Мне. Все равно.

Ложь Ибри стала последней каплей, а стычка с Хеллирией вытянула из меня все силы. Я безумно устала от всех этих игр и интриг, устала постоянно оглядываться и искать скрытые мотивы за словами тех, кто меня окружает.

Поэтому и направилась в сторону Верхнего сада, предоставив девушкам подстраиваться под мой быстрый шаг. Хаальварны с этой задачей справились, а вот непривычным к такому служанкам приходилось очень быстро семенить следом.

Поэтому даже не обернулась, когда сзади раздался отчаянный крик Мэррис:

— Теарин… Местари, подождите!

Ей тоже пришлось за мной бежать, но с ней мне сейчас хотелось говорить меньше всего. Поэтому я не обернулась, когда за спиной раздались поспешные торопливые шаги и шелест одежд.

— Теарин! — Запыхавшаяся Мэррис схватила меня за руку, но тут же отдернула пальцы. В глазах ее мелькнуло самое что ни на есть искреннее отчаяние, именно это и заставило меня остановиться. — Теарин, пожалуйста. Ей не оставили выбора…

— Выбор есть всегда, — ответила я, порываясь ее обойти, но Мэррис перегородила мне дорогу.

— Не всегда. И не у всех. Ты когда-нибудь любила, Теарин?

Любила. Отца и маму, жизни которых Горрхат оборвал в один миг.

Люблю Сарра, люблю больше жизни и, не задумываясь, эту самую жизнь за него отдам.

Но даже если бы я любила Витхара, ни за что не согласилась бы родить от него ребенка. Будучи в положении Ибри — не согласилась бы. И уж тем более не попыталась бы воткнуть нож в спину той, кого просила о помощи.

Все эти мысли промелькнули у меня в голове в один миг, но я от них отмахнулась. Мэррис не нужны мои откровения и мои чувства, ей нужно знать, что я не стану мстить Ибри.

— Ибри и ребенку ничего не грозит с моей стороны, — повторила те же слова, что сказала наложнице. — Я никогда не причиню вреда ни ей, ни ее малышу. Но, начиная с этого дня, с этой минуты, ее участь меня совершенно не волнует. Уйди с дороги.

Мэррис хотела что-то сказать, однако наткнулась на решимость в моих глазах и отступила. Я же шагнула в анфиладу комнат, которая вела в Верхний сад. По пути нам попалась ниша, в которой когда-то плакала одна из девушек, сейчас драпировка была поднята, и ниша пустовала. Как и гарем, но почему-то именно в эту минуту звенящая тишина некогда оживленных коридоров ударила особенно больно. Хлестко, как порвавшаяся струна, словно во мне действительно что-то порвалось.

«Тебе не придется справляться с драконами, — сказал мне отец, когда снова опустил на землю. — Это — удел мужчин. Мужчина должен быть сильным».

«А женщина?» — спросила я, задрав голову. Поймала улыбку мамы и снова взглянула на отца.

«А женщина поможет ему эту силу сберечь и умножить. Своим пламенем. Своей любовью», — ответил он и обнял маму.

В тот момент, когда эти слова прозвучали в сознании, я ускорила шаг.

Ворвалась в свежесть раскидистых деревьев и благоухающих цветов, устремилась к небольшим резным качелям, с которых было видно океан и утес. Это место было единственным, где сад не огородили высокими перилами исключительно потому, чтобы не портить красоту, которую можно было увидеть с качелей: на подъеме казалось, что взлетаешь в небо, на спуске — что вот-вот коснешься океана пятками.