Марина Эльденберт - Небеса в огне

До начала отбора мы будем есть в моих покоях. После того как состоится открытие, нам придется обедать и ужинать в общем зале с другими претендентками и их нэри. Вероятно, мои спутницы были этому несказанно рады, потому что стоило разговор свернуть на отбор, как глаза девушек загорались. Для них он представлялся чем-то вроде развлечения, возможностью посмотреть на красивую дворцовую жизнь и, быть может, состроить глазки симпатичным стражникам и хаальварнам. Как по мне, так вся эта «отборная» суета ничем не отличалась от гаремной, разве что называлась по-другому.

Число испытаний, равно как и их суть, всегда варьировалось и оглашалось для претенденток заранее. Иногда за день, иногда за неделю до того, как оно должно было состояться — в зависимости от того, какая требовалась подготовка. Испытания никогда не назывались все сразу, последнее и вовсе держалось в строжайшем секрете. В редких случаях его объявляли день в день, минута в минуту, будущая правительница должна была уметь быстро принимать решения.

— Мы еще вернемся сюда после обеда? — спросила нэри-смуглянка, когда я поднялась.

Она тотчас подбежала ко мне, чтобы помочь собрать свитки, явно счастливая от того, что мы наконец-то хотя бы ненадолго оставим библиотеку. Я же окинула взглядом коробки, в которых знания жались друг к другу аккуратными трубочками. Не думаю, что найду тут что-то новое, разве что очередное описание варварского обряда по проверке девственности на глазах будущего мужа.

Да, такое действительно существовало в древности на самых первых отборах, и если претендентка оказывалась женщиной, ей назначали десять шаэррнар (за то, что осмелилась оскорбить будущего супруга) и выгоняли с позором. Когда весть о наказании распространилась, на отборах перестали появляться иртханессы, имевшие ранний опыт с мужчинами. Впоследствии эта проверка вообще была отменена, но и того, что я начиталась, хватило, чтобы отбить желание изучать историю отборов.

— Не думаю.

— О! — Нэри не могла сдержать радости. — Тогда, возможно, вы захотите отдохнуть после обеда, а потом мы отправимся в «Сердце Аринты»?

— Фархи! — шикнула на нее вторая, приблизившись к нам, и та тут же опустила глаза. — Простите, местари Ильеррская, Фархи еще не знает о том, что произошло.

Я хотела поинтересоваться, откуда знает она, но не стала. Неловкие вопросы лучше не задавать, тем более что дворцы и слухи сплетены так же прочно, как паук и паутина в процессе ее создания.

Тем не менее нэри была права, я избегала «Сердца Аринты» из-за того, что случилось. Из-за того, что там погибла Аннэри, из-за того, что чуть не погиб Сарр. С братом сейчас все было хорошо, лекарь даже разрешил ему вернуться в казармы и продолжить обучение, но я все равно не могла избавиться от чувства, что каждое дерево и каждый ароматный цветок в этом парке пропитаны смертоносным ядом тархарри. Вся красота этого места для меня утратила свою прелесть.

— После обеда мы можем подняться в Верхний парк, — ответила я. — Там тоже очень красиво.

И вид замечательный, если, конечно, не падать с качелей.

Девушки покорно склонили головы, тщательно скрывая разочарование, им хотелось посмотреть «Сердце Аринты». Я бы с радостью их отпустила, но нэри не дозволялось оставлять свою местари на протяжении всего дня. Именно во время отбора, очевидно, чтобы соблюсти правило не встречаться с будущим мужем или, упаси небо, с кем-нибудь еще.

— Местари Ильеррская, как думаете, кого назначат распорядительницей? — спросила Фархи, когда мы вышли из библиотеки.

— Не представляю.

На отборе обязательно будет распорядительница, причем согласно правилам это должна быть исключительно женщина-иртханесса. Обычно ею становилась родственница правителя, замужняя или вдова, и меня искренне радовало, что Хеллирия не подходила под этот пункт. Мать Витхара умерла, а других родственниц-иртханесс у него не было, поэтому с наибольшей вероятностью просто пригласят женщину из знатного рода.

— Хорошо бы не местари Хеллирию, — пробормотала девушка и тут же закрыла рот ладонями. — Ой…

Последнее донеслось приглушенно, в глазах ее отразился испуг.

— Местари Хеллирия не может стать распорядительницей, — строго заметила нэри Лирхен, сверкнув изумрудами глаз. — А тебе стоит меньше болтать, Фархи.

— Все в порядке, — заметила я, глядя на перепуганную до полусмерти девчонку, лицо которой стремительно заливала бледность. — Все, что сказано между нами, между нами и останется, но Лирхен права: тебе следует быть более осторожной в словах.

Нэри отняла руки от лица и закивала.

— Простите, пожалуйста, местари. Это больше не повторится!

— Надеюсь.

Дальнейший путь мы продолжили в молчании, с появлением нэри хаальварны больше не ходили за мной по пятам — видимо, по правилу о равных условиях для претенденток, но покои по-прежнему охраняли. Впрочем, покои всех претенденток охранялись, так что тут условия отбора нарушены не были.

Не успели двери сомкнуться за нашими спинами, а нэри — предложить мне устроиться за столиком, пока суетящиеся служанки накрывали стол к обеду, как раздался негромкий стук. Один из хаальварнов вошел в комнату, быстро склонил голову, принося извинение за вторжение.

— Местари Ильеррская, к вам пришли.

— Кто именно? — Я вскинула брови.

— Мать нэри Ронхэн.

Удивиться я не успела, потому что из коридора раздались рыдания и громкий, рвущийся голос:

— Умоляю, пустите меня к ней! Умоляю!

Я шагнула вперед, и хаальварн отступил, открывая передо мной дверь. Иртханессе, чей полный отчаяния взгляд натолкнулся на меня, наверняка было не больше, чем Мэррис, но красные от слез глаза и опущенные уголки губ делали ее значительно старше. Миг — и она рванулась ко мне, падая на пол и обнимая мои ноги.

— Спасите мою дочь, — сквозь рыдания выдохнула женщина. — Умоляю, спасите мою дочь!

— Выйдите, — отрывисто произнесла я.

Коротко, спокойно, но так, что нэри и служанок как ветром сдуло, остался только хаальварн.

— Я не имею права оставить вас одну, местари.

— В таком случае оставайтесь, — не стала пререкаться я. — А вы поднимитесь. Как я могу вас называть?

— Ильмира… Ильмира Наргхорн.

— Что же, местари Наргхорн. — Я указала ей на диван. — Садитесь.

Она опустилась, не отводя глаз, словно боялась, что стоит ей разорвать зрительный контакт, и я прикажу выбросить ее из своих покоев.

— Если вы знаете, кто я такая, то вы наверняка знаете, что произошло. — Я села напротив нее. Только сейчас отметила, что они с Ронхэн очень похожи: такие же черты лица, тот же цвет волос.

— Знаю, — всхлипнула она.

Я смотрела на эту женщину, не представляя, о чем говорить дальше. Знает ли она, что ее дочь убийца? Разумеется, знает, она только что в этом призналась. Знает ли, что благодаря ей чуть не погиб мой брат? Без сомнения. Про Ибри — большой вопрос, но если ее допустили к дочери, скорее всего, знает и об этом. Вот только для Ильмиры Наргхорн нэри Ронхэн все равно дочь. Дитя, которое она приложила к груди после первого крика, и если это дитя выросло убийцей, для нее ничего не меняется.