Анна Замосковная - Жена из другого мира [litres]

– Но…

Тряхнув меня, он продолжал:

– Воспринимай это как очередное исследование. Объект – жена. Цель – налаживание гармоничных отношений. Давай, изучи ее особенности, взгляды, мотивы, сильные и слабые стороны. Потом напишешь монографию: как узнать свою жену и добиться от нее нужного поведения.

– Исследовать? – В груди у меня затрепетало, на кончиках пальцев зародилась дрожь предвкушения. – Монографию написать?

– Да. – Министр обхватил меня за плечи, чуть отвернул от разваленного дома и провел по небу рукой. В голосе появились мечтательные нотки. – Ты только вообрази: твой доклад в научном собрании. Все опять негодуют, что ты придумал то, до чего они не додумались. Смуз, как всегда, любое упоминание о женах воспринимает как личное оскорбление, по мере доклада он то бледнеет, то краснеет. С тобой спорят, ты приводишь контраргументы. Выводишь формулу оптимального воздействия на женщину.

– Да, ученые мужи будут в шоке, – прошептал я, представляя негодование коллег, когда они узнают неординарную тему исследования.

– Все, что тебе надо сделать, – это наконец договориться с женой. – Министр подтолкнул меня к дому.

Никогда не рассматривал жену как объект исследования, но это действительно интересная, загадочная и весьма сложная тема. Я просто не могу не принять такой увлекательный вызов!

– Мне нужны бумага и что-нибудь, чем можно записывать, – прошептал я, прикидывая план исследования.

В первую очередь надо, конечно, зафиксировать биометрические параметры, а потом…

Дверь медленно вырисовывалась в стене выше уровня желе. Проще было придумать дырку в стене, но отказываться от начатой работы не стала, а то вдруг следующее желание не исполнят? Или, может, у этой штуки энергия заканчивается, замурует еще, а тут вентиляционных отверстий не видно.

Я гипнотизировала взглядом дверь и всячески подбадривала, мысленно представляя, как она открывается из комнаты со стенами в «Крике» в мою квартиру, повторяя: «Откройся в мою квартиру, откройся в мою квартиру».

Дом заскрипел, застонал.

– Ну или просто откройся, просто откройся, – взмолилась я.

Даже если собравшиеся у башни люди в форме пришли меня задержать, я же хрупкая маленькая девушка, они поймут, что натравливать на меня ящеромамонтов и гигантских сороконожек не обязательно, я и так сдамся. В тюрьме, может, хоть покормят.

Или депортируют домой, как незаконную эмигрантку.

Скрипнув, дверь отворилась. Всего мгновение я видела разрушенный парк. Затем обзор закрыл лохматый брюнет, прижимавший к груди планшет с бумагой. Помахал мне рукой с зажатым в ней карандашом и улыбнулся той идиотской улыбкой, которую обычно используют при общении с не понимающими языка туристами.

Экстремальный туризм в этой стране определенно развит.

Брюнет снова помахал и жестом пригласил выйти. Придерживая девочку за талию, я поплыла по желе. Оно выталкивало нас к двери.

Брюнет что-то быстро записал.

Не понравился мне его горящий энтузиазмом взгляд, потому что причина энтузиазма неясна, но он явно велик.

Я подсадила девочку.

Сбоку раздался мужской голос. Брюнет, записывая, лишь отмахнулся.

Желе бесследно соскользнуло с платья девочки, она развернулась, протягивая ко мне тонкие ручки. Зацепившись за край проема, я оттолкнулась ногами от стены и выскочила наверх. Встав на взрытую черную землю, огляделась.

В общем, можно сказать, что парка больше не было.

Напротив стоял лохматый брюнет с записями и пугал энтузиазмом.

Пых! От старинного фотоаппарата на ножках взвился столб дыма. Из-под занавески вынырнул высокий худой гот в перьях и нахлобучил цилиндр. Налаченные волосы свисали сосульками. Игравшая на губах улыбка не отражалась в густо накрашенных глазах. Но перья его мне понравились, надеюсь, не один он здесь так ходит. Коснувшись цилиндра пальцами с черными ногтями, он слегка поклонился, сверкнув острым кольцом-птицей.

Брюнет ломанулся ко мне, я дернула девочку на себя – казалось, он не успеет притормозить и собьет ее. Но он остановился, положил ладонь на мою макушку, затем параллельно земле повел ладонь к себе (получилось на уровне губ) и быстро что-то черкнул на прикрепленном к планшету листе. Краем глаза уловила движение: в стороне стоял еще один длинноволосый брюнет и закрывал лицо рукой.

Что-то резко сказав, брюнет номер два пружинистой походкой двинулся ко мне – высокий, широкоплечий, длинноволосый, с бледным, очень серьезным лицом, одетый с иголочки во все черное (но готом его не назовет даже самый наивный). От его правильности и респектабельности хотелось спрятаться, как от палящего солнца.

Но прятаться негде, разве что опять в желе нырнуть. Я осталась стоять.

Брюнет номер два остановился в полутора шагах от меня, поклонился и, прижав руку к груди, произнес:

– Раввер, – и слабо улыбнулся бледными тонкими губами.

Ну, это понятно. Имя, правда, не слишком удобное, я обдумала цепочку запоминания: «Черный ворон – равэн – Равер, Раввер. Ворону-верь. Раввер». Теперь не забуду.

Улыбнулась, коснулась своей груди:

– Саша. – Указала на него: – Раввер.

Он кивнул и с улыбкой указал на себя:

– Раввер. – На меня: – Са-ша. – Показал на брюнета номер один и медленно произнес: – Лавентин.

«Лав – любовь. Вена. Тина. Лав-вена-тина. Но «вена» и «тина» женского рода, а у нас мальчик, поэтому: Лав-вен-тин».

Лав-вена-тина помахал рукой и снова что-то записал. Не представив мне гота, Раввер с галантным поклоном предложил отойти от двери.

Людей в мундирах поблизости не было, нападать на меня, кажется, не собирались, поэтому, взяв девочку за руку, пошла, куда предлагают. Лавентин пошел следом. С вывороченного фонтана встал не замеченный ранее узколицый бледный мужчина и двинулся за нами, делая наброски. Пернатый гот, подхватив фотоаппарат, присоединился к шествию.

Вели меня в обход огромного валуна, из нутра которого я выбралась. Раввер расстегнул пуговицы фрака и, стянув его с себя, медленно, будто боялся меня испугать, накинул его мне на плечи и жестами показал, что надо его надеть и застегнуться.

Было не слишком жарко, я надела его большой фрак и застегнулась. Мой брюнет, то есть Лавентин, с прежним нездоровым энтузиазмом что-то черкнул в бумагах. Почувствовала себя жертвой эксперимента. Впрочем, возможно, так и было.

Мы прошли под вскинутыми ногами огромного валуна и оказались на большой каменной площадке. Раввер что-то сказал Лавентину. Тот, оглядываясь, почесал затылок.

Отмерив часть площадки шагами, он радостно указал на одно место. Раввер любезным жестом пригласил идти туда. Лавентин опять что-то записал. Раздался тяжкий вздох Раввера.

Затем мне попробовали что-то объяснить.