Carbon - Ключ от магии, или Нимфа по вызову [СИ]

— Ну вот, спугнули… — вздохнул Кароль, невозмутимо закидывая невостребованный сухарик в рот и смачно им захрустел. — Есть хотите?

— Мррряяяффф! — красноречиво ответил ближайший куст, затрепетал фигурно вырезанными листочками и явил нашему взору знакомую кошачью харю с той самой скунсообразной белкой в зубах. — Мррууууу!

— А ты иди отсюда, вредитель! — возмутился Кароль, и кинул в Кота веточкой. — Второго шурасика уже задушил, заррраза! Не жалко? Они такие милые и редкие, на поверхности уже давно вымерли! А ты последних жрешь!

Кот посмотрела на белобрыса как на умственно отсталого, и придавил слабо пискнувшую добычу лапой. О, так она живая еще.

Я почему-то даже не удивилась тому, что эта наглая усатая морда опять взялась неизвестно откуда, как только миновала опасность. Но белочку мне тоже стало жалко:

— Опусти зверушку, изверг, я тебе колбасу дам! — предложила я мелкому хищнику, для наглядности развязывая тесемки сбереженного Каролем рюкзака и вытаскивая оттуда вкуснятину. — Целую половину… или треть! — я оценила размер кольца домашней колбасы, прислушалась к голодному грому в недрах собственного организма и задумалась — а настолько ли мне жалко белочку? Она конечно, эндемик, но это — колбаса! Домашняя, с чесночком и специями…

— Правильно котик, отдай зверика мне, — вдруг протянул Шон, прерывая мои размышления и с каким-то необоснованным интересом разглядывая кошачью добычу.

— Нет уж! — я возмутилась и пихнула алчно поблескивающего глазами долгоносика локтем в бок. — Это мой кот, моя колбаса и моя белка!

Кошак с интересом переводил взгляд поверх белки с меня на Шона и явно раздумывал. Потом — вот клянусь! — пожал плечами и выплюнул меховушку мне под ноги. Понятно, у меня есть колбаса, а у соперника нет!

— Хм, — Шон усмехнулся, глядя, как я пытаюсь отломать кусок поменьше, а котище пресекает мои поползновения гневным мявом. — Ну забирай, ладно, раз она тебе так нужна… воротник сделаешь? — он насмешливо прищурился и щелкнул меня пальцем по носу. Я отмахнулась и чихнула.

Притворявшаяся трупом скунсобелка подпрыгнула, отчаянно запищала и в мгновение ока взлетела на верхушку самой высокой елки, откуда еще минут десять гневно материла нас на свой беличий манер, захлебываясь возмущенным стрекотанием.

Кот на нее демонстративно не обращал внимания, он жрал колбасу. Я тоже не оценила ораторское мастерство этой твари — потому что пропитанием пришлось делиться не только с Котом — два здоровых мужика на один маленький кружок колбасы… еле отбила половину оставшегося, а иродам пришлось довольствоваться четвертью на морду.

Шон в мгновение ока зажевал свою долю, а затем снова обратился к развалившемуся на солнышке довольному Коту:

— У меня тут есть деловое предложение, — пушистое ухо заинтересованно шевельнулось. — Я тут видел изумрудную груюзу… Поймай ее, будь другом, а? Я тебе потом свежей форели наловлю и кошачьей мяты налью. Настойку.

— Ммя? — оба уха развернулись в сторону искусителя.

— Каких две?! Ты же сопьёшься! Одну! — запротестовал Шон.

— Мяяя! — на кошачьей морде возникло на редкость самодовольное выражение.

— Возьму самую забористую! Но одну!

— Мяяя. Мррр. мья!

— Кошку?! А ты не охрен….кхм, разве я могу силком заставить кошечку? Это ведь так не по мужски, мой усатый друг. Любви надо добиваться самостоятельно!

— Мряяяя! — теперь возмутился Кот. — Мярмяя!

— А, просто познакомить… и чтобы не мешали? Ну, в доме моих родителей точно есть кошки, сделаю тебе протекцию, договорились.

— Ммуррр, — кошак встал и довольно потянулся.

Я, наконец, отмерла и обалдело спросила:

— Шон, ты что….разговариваешь с котом?! С каких пор?

— Не, ты что…тебе показалось, да? — наглая носатая харя приняла самое невинное выражение, потом паразит посмотрел на кошака и они синхронно кивнули.

— Жулики! — я фыркнула и почти с головой нырнула в рюкзак. О! Сушки! И мешочек специй! И закопченная до деревянной твердости утиная грудка. И луковка… и еще три… и крупы еще пол-мешка… живем!

— Значит так. Хорошие мальчики — это те, которые не строят хитрую морду и не жульничают, будут есть похлебку, а плохие и вредные пусть идут свою гюрзу ловят, или кто она там у вас… зачем, кстати, тебе так понадобилась эта несчастная зверушка?

— Это не зверушка, это очень редкая ящерица с рогами и перьями на лапах, — Шон заинтересованно принюхался и еще более внимательно проследил, как я выуживаю из кучи сваленных пожитков котелок. Хороший мальчик Кароль уже давно умильно улыбался мне во все свои тридцать два целых и два щербатых, и радостно подкладывал в костер дрова. Даже кошак оживился и полез под руку, самым подхалимским образом бодая ушами мои колени и басовито мурлыкая.

— Не подлизывайся, рожа меркантильная, — я огляделась в поисках ножа, добрым словом вспомнила свой инструмент, оставленный на жертвенной площади, и ухватила на пояс Шона. — Дай твой… ага, спасибо. А зачем тебе вообще эта несчастная ящерица?

— Пятьсот золотых на дороге не валяются, — усмехнулся Шон. — Рога, перья, шкурка, даже кости — это все очень редкие материалы для амулетов… а если я тебе воды принесу, это будет считаться «хорошим мальчиком»?

— Тащи! — величественно согласилась я и хихикнула. — А там посмотрим…

Вот так мы и летели… день, ночь, и еще день. Дурачились, отдыхали, ловили ящериц, собирали спелую малину в середине острова.

Малины, кстати, было так много, что мы с Шоном, подрядившись на это дело, успели не только сами объесться и наполнить нежно-бархатистыми, влажным ягодами котелок, но и «обжить» весьма уединенную полянку чуть в стороне от малинника. Благо, мой носатик догадался применить свою новую, неуничтожимую магию. Вообще я никогда в жизни не занималась сексом, повиснув в полуметре от земли, словно в воздушном гамаке, но теперь могу определенно сказать — незабываемые ощущения!

А потом мы… прилетели.

Нехилый такой у Шоновых родственников… домик. Крепость надо долиной, город у ее подножия, предместья, распаханные поля, сады… с высоты смотрелось очень красиво и величественно.

Шон.

Напевал я под нос, седлая своего Вереска и невольно кося глазом на громаду насколько знакомого и родного, настолько же и пугающего меня замка. Эйфория момента прошла, и потихоньку на меня накатывало осознание.

Я ведь всеми силами эти восемь лет старался избежать возвращение. Да, меня свободно выпустили на все четыре стороны. Но где-то через год, с какого-то перепугу, стали усиленно искать. точнее, искать начали гораздо раньше, но слухи до меня дошли не сразу — я слишком хорошо замел следы на одних инстинктах.