Наоми Новик - Зимнее серебро

Она рассказала, и мне тут же все стало ясно. Правда, толку от этой ясности было мало. Горек ведь ее отец, от этого никуда не денешься. Он имеет полное право взять в долг у первого встречного, кто не откажется ссудить его деньгами. Он имеет право поступить с этими деньгами как заблагорассудится. Он имеет право отправить дочь отрабатывать свой долг и забирать у нее весь заработок. Ванда не хочет замуж, а иного способа вырваться от отца у нее нет. Она не рассказала мне, куда девает деньги, но я и так понимала: купить она ничего не может — может только копить свои сокровища в какой-нибудь драконьей пещере. Поэтому до сих пор нет у нее ни платья приличного, ни башмаков. Повезло Ванде, что в последнее время ее отец нечастый гость в городке. Скажи он мне в лицо что-нибудь этакое насчет того, как мы наживаемся на бедняцких горестях, — уж я бы ему в ответ все выложила, сгоряча, не подумавши. И тем самым выдала бы Ванду с головой. Даже помыслить страшно, что он бы ей устроил. Тот, кто может прокутить четыре копейки, зная, что отдавать долг ему нечем, и дочь может забить чуть не до смерти, какая бы она ни была для него кормилица.

— Скажи ему, что я собралась замуж за богача и потому уехала, — предложила я. В конце концов, это ведь скоро будет правдой. — Скажи, что я, как только вернусь, сразу проверю все записи и счета. — И это тоже чистая правда. — А… а когда ты отработаешь долг, скажи, что мы готовы платить ему за вас двоих пенни в неделю. Раз в месяц. И дай ему сразу четыре пенни. Он их потратит и будет снова в долгу, придется ему согласиться и отпустить вас. А через месяц снова сделай так же.

Ванда чуть помедлила и кивнула. Еле заметно. А я, поддавшись какому-то порыву, вдруг протянула ей руку. Моя рука глупо повисла в воздухе, а Ванда бестолково на нее таращилась. И только я хотела отнять руку, как вдруг она протянула руку в ответ. Ванда стиснула мою ладонь в своей — большой, широкой, с шершавыми красными пальцами. Стиснула довольно сильно, но я не возражала.

— Завтра я еду в Вышню, — сказала я совсем тихо. Городские стены вряд ли защитят меня от Зимояра, но попытаться стоило. Меня хотя бы не будет дома. Зимояр не истопчет родительский двор своими сапогами, а соседи не станут сочинять о нас жуткие байки. — К его приходу мне уже надо быть там. — И я рассказала Ванде про Исаака и как я добываю золото для Зимояра.

Матери, впрочем, я об этом рассказывать не стала, да и вообще решила не упоминать Зимояра.

— А ты снова собралась в Вышню? Так скоро? — спросила она. На мое счастье, мать, видно, все позабыла, а потому вопрос ее прозвучал скорее удивленно, чем испуганно.

— Хочу привезти еще передников, — объяснила я.

После полудня я убедилась, что записи в порядке, и, закончив корпеть над книгами, вышла из дома. Наш дом теперь казался таким уютным — с расписанными ставнями, с курами и козами и с их шумной возней на дворе. Я взяла корзинку и неспешным шагом двинулась в город. Я даже не знала, зачем иду туда. День нынче был не базарный, к заемщикам отправилась Ванда. В городе мне было делать решительно нечего, да и смотреть не на что — ничего там за последние годы не изменилось, кроме взглядов, которые бросали мне вслед. Теперь наши соседи, завидев меня, лишь хмурились. А раньше-то они провожали ухмылками мои залатанные башмаки и изодранную одежду и радовались, что у них в карманах звенят наши денежки, которых никто никогда с них не спросит.

Наверное, поэтому я и пошла пешком по городу. Я прогулялась в дальний конец, а потом обратно, до дома. Мне ничуть не жалко все это бросить. Я не люблю наш городок, и людей здешних не люблю, хотя, как говорится, дома и стены помогают, а при нынешнем-то моем раскладе, казалось бы, стоило к этому прислушаться. Но мне здесь помощи ждать неоткуда. Здесь меня все ненавидят — а по мне, так и пускай. И пускай нет у меня никакого к ним снисхождения. Наши соседи только и ждут, чтобы моя мать сошла в могилу, отец остался умирать в одиночестве, а сама я прибилась как нищенка к дедушкиному дому и прожила там всю жизнь серой мышкой на кухне. Они бы, глазом не моргнув, пожрали всю мою семью, как стервятники, и косточки бы добела обглодали. Они куда хуже Зимояра — тот хоть не прикидывается добреньким соседом. Уж лучше стать ледяной глыбой, чем жить тут с ними со всеми.

Олега больше не было, поэтому наутро я вышла на рыночный тракт и стала ждать. Показались сани, груженные соленой сельдью с моря, и я замахала рукой. Возчику я предложила пять пенни, если доставит прямиком в Вышню. Можно бы дать и побольше, но теперь я ученая. В этот раз я нарочно подождала возчика постарше в санях победнее. Дорогое платье с меховыми воротом и манжетами я спрятала под отцовским изношенным плащом, который уже собиралась на тряпки пустить, потому что я справила отцу новый плащ, подбитый мехом.

По пути старик все рассказывал о своих внучках и выпытывал, сколько мне лет. Оказалось, его младшая внучка годом моложе меня и уже замужем, а я еще нет. Возчика это привело в хорошее расположение духа. Он поинтересовался, не за женишком ли я еду в город.

— Поглядим, — уклончиво ответила я и рассмеялась. Мне отчего-то сделалось так весело и легко, потому что надо же сочинить такую нелепицу! Сижу тут среди бочонков с селедкой, башмаки у меня все в грязи, сама я в латаном-перелатаном отцовском плаще — вылитое пугало. Ну на что тут зариться Зимояру? Принцессы из меня точно не выйдет, даже до крестьянской дочки-златовласки мне далековато. Ему, наверное, без разницы, что я еврейка, но я ведь коротышка, да к тому же костлявая, и лицо у меня землисто-бледное, и нос горбатый, да еще огромный, на пол-лица. Я намеренно не спешила с замужеством: дедушка рассудительно советовал мне выждать пару лет. Может, за это время у меня хоть немного прибавится весу, а заодно и у моего приданого. Тогда есть надежда, что отыщется благоразумный жених, который будет ставить семью выше красоты, но в то же время не настолько жадный, чтобы красоту не ценить вовсе.

Вот такой мне и нужен был: разумный человек с ясным взором, которому я пришлась бы по нраву. Для владыки зимы я неподходящая партия. Конечно, Зимояр говорил не всерьез, он ведь вообще и мысли не допускал, что я справлюсь с его заданием. Не собирается же он и вправду на мне жениться. Когда я вручу ему третий мешок с золотом, он гневно топнет ногой и провалится сквозь землю. «Ну да, как же, провалится, — ехидно заметила я сама себе. — Мечтать не вредно. Скорее всего, он рассвирепеет оттого, что оказался в дураках. Так и так быть тебе ледяной глыбой». Я потерла руки и глянула на лес: никаких признаков Зимояровой дороги не было — только белый снег да крепкий речной лед поблескивал из-под полозьев.

К дедушке я приехала поздно, уже и солнце село. Бабушка трижды повторила, как она рада, что я опять их навестила, да так скоро, и с беспокойством справилась, как там материно здоровье и продала ли я весь свой товар. Дедушка меня ни о чем не спросил. Глянул на меня сурово из-под бровей и сказал: