Наоми Новик - Зимнее серебро

Отец всмотрелся в мое лицо:

— Говори же.

Я чуть помедлила, ожидая, пока уйдут все слуги.

— Зиму творят Зимояры. Они хотят заморозить всех нас. — Отец весь окостенел. Он невольно потянулся к серебряным цепочкам, свисающим с моей короны. — Их король добивается, чтобы все лето шел снег.

Отец неотрывно буравил меня взглядом:

— Но зачем?!

Я покачала головой:

— Не знаю. Но его можно остановить.

И пока не появились слуги, я торопливо, в скупых фразах изложила ему весь план. Беседуя о политике, я легко произнесу тысячу слов: ни одно из них не выдаст меня посторонним ушам, зато отец поймет все, что нужно, и в этом я могу не сомневаться. Однако сейчас я толковала о зимних королях и огненных демонах. Они проскальзывали в нашей речи так же, как проскальзывали в нашем мире — зло, не ведающее границ. Я говорила быстро — не только из-за того, что боялась быть услышанной, но и из-за того, что хотела поскорее покончить с этим разговором и с этой историей. Она казалась такой небывальщиной рядом с неумолимой правдивостью каменных стен, солнечных лучей на заснеженных перилах и замышляемого убийства.

Отец слушал не перебивая. Когда я закончила, он сказал:

— На южной оконечности города, возле еврейского квартала, есть башня. Мы ее разрушили, когда брали приступом город. Стену мы потом отстроили заново, а подвал и фундамент башни, выдающиеся наружу, сохранили. Вместе с двумя самыми близкими друзьями мы прокопали к башне подземный ход от самого дворца. Город тогда еще не восстановили после пожара. — Я медленно кивнула. Значит, он проделал тайный ход из города на случай осады — не в пример прежнему герцогу. — Раз в год, — продолжил отец, — я спускаюсь в подземный ход и проверяю, все ли в порядке. Нынче вечером я пройду тайным ходом и буду ждать тебя там, за городской стеной. Ты припасла цепь?

— Да, цепь у меня в ларце. И дюжина свечей для огненного кольца.

Отец кивнул. Опять вошли слуги, и мы оба умолкли. Отец не вымолвил ни слова, пока слуги выкладывали из двух сундуков богатые наряды: бархат, и шелк, и парчу. Он наблюдал за слугами, но мысли его витали где-то далеко. Я почти видела, как в уме он терпеливо, сосредоточенно распутывает безнадежно спутанную нить — бесконечную, узловатую.

— О чем ты думаешь? — спросила я, когда слуги наконец удалились.

Он отозвался не сразу:

— Люди живут здесь с незапамятных времен, Ирина. У моего прапрадеда было хозяйство неподалеку от города. Зимояры правили лесом, они были жадны до золота, они налетали, оседлав метели, чтобы добыть его. Но никогда они не вставали на пути у весны. — Отец не сводил с меня ясных холодных глаз, и я знала, что он предупреждает меня, говоря: — Хорошо бы знать, что произошло.

Как только меня усадили в ванну, я тут же заснула. Ну и что — я ведь могу спать сколько душе угодно, коль скоро время мне подвластно. В полудреме мне привиделось: я стою на пороге большого зала в доме моего дедушки, но зал пустой и огни не горят, а Зимояр глумливо шепчет мне: «Ты перепутала день».

Я дернулась во сне и проснулась; сердце стучало как шальное. Я смотрела спросонья на стену спальни: стена больше не была прозрачной, она сделалась сплошь белой. Я неуклюже выкарабкалась из ванны, завернулась в простыню и проковыляла к стене-окну. Стена осталась прежней — это мир за ней убедился. Снег настолько густо укрыл собою лес, что даже ближние сосны целиком оказались под белыми шапками до самых острых верхушек. Ни единой зеленой иголочки не торчало наружу. Под снежным покровом исчезла и река, а небо казалось теперь почти жемчужным.

Я озирала белый простор и, невольно стискивая в кулаках концы простыни, думала про весь этот снег, который, должно быть, завалил и мой дом, и Вышню. Мои раздумья прервал нерешительный голос служанки:

— Не желает ли госпожа одеваться?

Флек, Цоп и Балагулы тут уже не было; отныне им не пристало выполнять работу прислуги. Но прежде чем оставить меня, они все как следует устроили. Балагула отправился к своим бывшим товарищам сказать, чтобы готовили сани для нашей поездки. Вместо Флек и Цоп возникла целая толпа служанок, которые повиновались мне с невиданным прежде почтением и расторопностью. Видно, слушок уже пронесся по всему королевству, и мои подвиги возвысили меня в их глазах.

Служанки принесли мне платье из тяжелого белого шелка, плащ из парчи, расшитой серебром, высокий ворот из серебряного кружева и украшение из прозрачных камней мне на плечи. Все это увенчала золотая корона — с этим нарядом смотрелась она довольно нелепо. Но стоило мне глянуть в зеркало и заметить эту неуместность, как золотые струи потекли по платью, по каждой серебряной нити, и достигли вышитого подола. Женщины вокруг меня отпрянули от платья и отвели взгляды от моего лица.

Я сама буду нелепо смотреться на Басиной свадьбе — как кукла, вопреки здравому смыслу разодетая в кричаще дорогое платье. Но я не приказала служанкам принести другую одежду. Я везу гостем на свадьбу короля Зимояров; я собираюсь убить его посреди свадебных торжеств — признаться, наряды заботили меня в последнюю очередь. Если мне повезет пережить эту ночь и если платье вдруг уцелеет, я продам его какой-нибудь знатной девице для приданого. В солнечном мире я, наверное, лишусь дара превращать серебро в золото, однако одно мое убранство сделает меня богатой женщиной до конца моих дней.

Поэтому я высоко вскинула голову в тяжелой короне, и ее бремя придало мне сил. Я проскользнула к входу в свою спальню, где меня уже поджидали Цоп и Балагула. Каждый держал в руках по ларчику с серебром: большей частью мелкие серебряные побрякушки, пара чашек, вилки, ножи, тарелки из разных наборов и сервизов, а меж ними рассыпано немного монет. Мои бывшие слуги уже успели переменить платье и теперь были в одежде бледного оттенка слоновой кости. Цоп перешила золотые пуговицы с прежнего наряда на новый. Остальные слуги косились на них, но исправно кланялись.

Последней пришла Флек, тоже в светлом одеянии и тоже с ларчиком. С ней рядом шла маленькая девочка. Прежде я не видела детей Зимояров: с виду девочка казалась еще диковиннее здешних взрослых. Тоненькая, хрупкая, как сосулька, и почти такая же прозрачная; глаз различал под ее кожей темно-синие тени и прожилки. А сама кожа была будто тонкий чистый ледок. Взрослые Зимояры рядом с ней казались заснеженными холмами, а она была как хрустальная сердцевина горы, которую снегу только предстояло укрыть. Девочка воззрилась на меня с безмолвным любопытством.

— Воздающая, вот моя дочь, отныне она тоже твоя верительница, — негромко произнесла Флек и коснулась плеча дочери. Та отвесила мне тщательно заученный поклон. У девочки в руках было серебро — маленькое тонкое ожерельице, простенькое украшение, которое она явно не захотела класть в материнский ларец. И этого ожерельица я коснулась первым.