Мартин Скотт - Фракс. Том 1 [компиляция]

Появляется Макри. Она в восхищении от лекций Саманатия.

— Великий человек! — с восторгом произносит она.

По шее у нее стекают струйки пота. Поливая голову и плечи водой, Макри пересказывает мне содержание лекции.

Великий человек, оказывается, поведал студентам о сущности извечных форм жизни и о человеческой душе. Однако большая часть этой премудрости пролетает мимо моих ушей.

— Я задала ему вопрос, — продолжает Макри, — и он сразу ответил. Без всякого презрения. Да, кстати, я все-таки сообразила, кто стоит за инициалами «С» и «Б».

— Прости, не понял.

— Я говорю о тех инициалах, которые были на пакете. Они означают — Сарина Беспощадная.

Я начинаю хохотать.

— Что тут смешного?

— Та еще беспощадная! Сарина Котеночек! Так будет гораздо точнее. Я же тебе говорил, что уже выгнал ее из города. Она — ничто. Пустое место. Если Сарина — лучшее оружие в руках Хорма, мне бояться нечего. Теперь я точно могу рассчитывать на вознаграждение. Ну а сейчас я иду на встречу с принцем.

По пути домой из дворца я прохожу мимо трех трупов и встречаю нескольких раненых. Два человека воинственным тоном спрашивают у меня, за кого я намерен голосовать.

— Можете включить меня в список тех, кто еще не принял решения, — рычу я, обнажая меч.

На углу улицы Совершенства собралась внушительная толпа. Люди смотрят на парня, который на этом месте каждый день продает «диво». На сей раз юноша торговлей не занимается. Он лежит на грязной мостовой, а из его шеи торчит оперение арбалетной стрелы. Мне тут же захотелось выпить пять-шесть кружок пива.

— Что случилось? — спрашивает появившаяся откуда-то Макри.

Я с неудовольствием вижу, что она все-таки проткнула железкой свой носик.

— Это Палакс и Каби, — поясняет она. — Разве тебе не нравится?

Я качаю головой. Не в том я возрасте, чтобы восхищаться заморской модой.

— Для того чтобы поступить в Имперский университет, Макри, ты должна по меньшей мере выглядеть пристойно.

— Возможно, — соглашается она и тут же совершенно нелогично добавляет:

— Но мне все равно хотелось нос проколоть. А как ты думаешь, может быть, и соски проткнуть стоит?

— Кто это увидит? У тебя же никогда не было любовника.

— Я давно бы обзавелась возлюбленным, если бы мужчины в округе Двенадцати морей не были такими подонками. Как ты думаешь, тот целитель-эльф к нам еще раз придет?

— Обязательно. Но если эльф увидит, что ты проколола себе соски, он хлопнется в обморок. В стране эльфов пирсинг является абсолютным табу.

Макри говорит, что она, возможно, еще передумает. Я категорически отказываюсь продолжать беседу на эту тему.

— Итак, что произошло во дворце? Как принц?

Я горестно вздыхаю, ибо у меня нет слов правдиво живописать состояние нашего обожаемого принца.

— Все слухи о принце Фризен-Акане, увы, соответствуют истине. Кроме того, что он туп, как орк, он еще и наркоман, какого еще поискать. Вдобавок он вонючий пьяница, неумеренный любитель фазиса и безнадежный игрок, по уши увязший в долгах. Словом, наш принц — полный дегенерат, и место ему на помойке. Я с огромным нетерпением ожидаю его восхождения на трон. Да, кстати. Завтра с утра я отбываю на Поляну Фей.

— Зачем?

— Забрать партию «дива», которую принц доставляет в город для Хорма Мертвеца.

— Что?!

Я рассказываю Макри то, что знаю. Принц стал законченным наркоманом и давно не отдает себе отчета в своих поступках. Он успел задолжать стольким, что скрыть это не представляется никакой возможности.

— Короче, он намерен продать «диво», чтобы расплатиться хотя бы с частью долгов.

Макри хохочет. В каком-то смысле это действительно смешно. Тот еще принц!

— Он получал небольшое количество зелья от Церия. К сожалению, этого ему не хватало, и принц решил заняться более крупными операциями. Теперь он собирает деньги для оплаты большой партии. Наследник ведет себя как законченный псих. Если об этом узнает король, он отправит сынка в ссылку.

Это, надо сказать, меня нисколько не трогало бы, если бы принц не заразил своим безумием Церия. Но если вся эта грязь всплывет на поверхность, основной удар придется по Цицерию.

— Сдай своего клиента, — советует Макри.

— Хотел бы, да не могу. Все крайне осложнилось. Если сын Цицерия отправляется в тюрьму, Цицерий проигрывает выборы. В этом случае я теряю лицензию. Кроме того, Цицерий сулит мне большие бабки, если я перехвачу груз «дива» и доставлю его сюда. Однако наркотик ему ни к чему. Ему необходимо вернуть подпись принца.

— Какую подпись?

— Ту, которую принц поставил на аккредитиве, разрешая выплату.

Макри от изумления открывает рот. У меня тоже отвисла челюсть, когда я услышал об этом от принца. Наследник, который в тот момент пребывал в нормальном состоянии (а это случается с ним крайне редко), осознал, что, разрешая своей подписью и печатью оплату шести упаковок запрещенного законом наркотика, совершил не самый разумный поступок.

Если об этом узнает общественность, выборы можно не проводить. Популяры и без них войдут во власть. Народ Турая способен простить королевской семейке многое, но только не оптовую закупку наркотика у безумного колдуна-орка. Особенно когда принцесса ожидает суда за убийство дракона. Бедная королевская семья! Я уже почти начинаю ей сочувствовать.

— Тебе не следовало в это встревать, — говорит Макри.

— Цицерий заплатит мне шестьсот гуранов, если я сумею вытащить принца и Церия.

— Тогда я пошла точить мечи.

Мы арендуем пару лошадок и на следующий день ранним утром пускаемся в путь. Мне неизвестно, кто доставит аккредитив принца на Поляну Фей, поэтому я планирую прибыть туда раньше и перехватить документ. Если это мне не удастся, попробую захватить груз и махнуть на столь нужный мне аккредитив наркотик. Макри, как всегда, тащит на себе целый арсенал, включая несколько метательных звездочек, которых я раньше у нее не видел.

— Разве это не оружие убийц? — спрашиваю я.

— Именно, — кивает она. — В ту ночь, когда была драка, я увидела их на поясе Ханамы и подумала, что стоит испробовать.

Улицы пока пустынны, если не считать одного-двух мертвых тел, оставшихся после ночных бандитских разборок, да нескольких десятков неистребимых нищих. У меня по отношению к попрошайкам выработался своеобразный иммунитет, хотя некоторые из них выглядят столь жалко, что невозможно оставаться равнодушным. Матери с несчастными больными детьми; ветераны войны без ног, без рук и без пенсии; страшного вида бродяги с пораженными катарактой глазами. Турай — неподходящее место для стариков, для больных одиноких людей. Это обстоятельство заставляет меня порой задумываться о своем будущем. Ни одна душа не станет заботиться обо мне, когда я впаду в старческое слабоумие или стану калекой, расследуя очередное преступление.