С Джей-Джонс - Зимняя песнь [litres]

– В прошлый раз это была красивая девушка, – напомнила я.

– Храбрая девушка, – поправил Король гоблинов.

Я улыбнулась.

– Ценой сделки стала его душа, – продолжал он. – Этот глупец отдал душу, чтобы изгнать гоблинов и прочую нечисть из верхнего мира. Душу и собственное имя. Отныне он звался Эрлькёниг . В награду ему было даровано бессмертие и власть над природными стихиями. Порядок в мире был восстановлен, зимы сменялись веснами, как и положено. Но чем дальше отходил Эрлькёниг от своей прежней, смертной жизни, тем более капризным и жестоким становился и в конце концов забыл, что значит жить и любить.

Рассказчик не соврал: ничего красивого в его истории. Как сказалось бессмертие на том, кто когда-то был смертным? Высосало из него жизнь. Я смотрела на Короля гоблинов в этом скудном освещении, полумраке-полусвете, полупространстве между Подземным и верхним мирами, и, кажется, видела того смертного, каким он мог быть прежде. Аскетичного молодого человека с портрета в галерее, юношу с печальными глазами, друга моих детских лет.

– Видишь ли, мне нужна не только жизнь девы, – тихо произнес Король гоблинов уже другим тоном. Я метнула на него быстрый взгляд. – Но еще и то, что дева может мне дать.

– И что же это?

Он криво улыбнулся.

– Страсть.

Мое лицо вспыхнуло.

– Не в том смысле, – поспешно добавил он. – Я ошибаюсь, или эти щечки порозовели? О, да, и это тоже. Страсть во всех ее проявлениях. Накал, глубина, яркость. Гоблины лишены чувств, доступных смертным. Вы, люди, живете и любите так яростно, так безудержно. Мы жаждем того же, без этого мы не можем существовать. Этот огонь питает нас. Меня.

– Ты поэтому похитил Кете? – Я посмотрела на сестру, вспомнив ее роскошное тело и призывный смех. – Из-за страсти, которую она вызывала?

Король гоблинов покачал головой.

– Страсть, которую вызывает твоя сестра, мимолетна. Она вспыхивает на миг, но не греет. Мне нужны медленные угли, Элизабет, а не фейерверк. Что-то, что будет гореть долго и согревать меня и в эту ночь, и в последующие.

– Значит, Кете… – Мне не хватило мужества договорить.

– Кете, – низким голосом промолвил Король гоблинов, – лишь средство для достижения цели.

Мне не понравилось, как он отозвался о моей сестре. «Средство» – точно она дешевка, нечто ненужное, бесполезное. Использовал – и выбросил.

– Какой цели? – спросила я.

– Ты сама знаешь, Элизабет.

Да, я знала. Гоблинские фрукты, флейта, исполнение моего желания – спасенная жизнь Йозефа… Все, что делал Король гоблинов, он делал ради меня.

– Средство для достижения цели, и эта цель – я, – прошептала я.

Он не стал опровергать моих слов.

– Почему?

Король гоблинов долго молчал, прежде чем ответить.

– Кто как не ты? – потеплевшим голосом проговорил он. – Кто, по-твоему?

Он увиливал от ответа на мой вопрос. Мы не глядели друг на друга. Темнота была слишком густой, а свет из верхнего мира – слишком резким. И все же я чувствовала, как пульсирует в воздухе между нами этот ответ, слышала этот беспокойный сердечный ритм. Мое дыхание участилось.

– Почему я? – спросила я чуть громче.

– А почему нет? – парировал он. – Почему не выбрать девушку, которая в детстве играла для меня в Роще гоблинов свою музыку?

Сказано много, но все не то. Он не сказал, что желает меня, что выбрал меня. Что… Я хотела, чтобы он озвучил правду, которая читалась в его глазах. Я чувствовала его взгляд каждой частичкой своего тела: этот взгляд спускался от шеи – там, где плечи скрывались под разодранными рукавами блузки, – к ключицам и ниже по линии декольте к моей вздымающейся и опадающей груди. Я вдруг осознала, что ждала этого всю жизнь. Мечтала, чтобы он счел меня не красивой, но желанной . Чтобы он меня хотел. Чтобы предъявил свои права на меня.

– Почему именно я? – в третий раз повторила я. – Почему Мария Элизабет Ингеборг Фоглер?

Я посмотрела на Короля гоблинов в упор. Он – гордец, но гордость есть и у меня. Если я собираюсь сдержать обещание, много лет назад данное мальчику, танцующему посреди леса, то должна услышать подтверждение из его собственных уст.

– Потому, – сказал он, – что я полюбил музыку, которая звучит в тебе.

Я закрыла глаза. Его слова стали искрой, воспламенившей мою кровь. Огонь, точно лесной пожар, в одно мгновение растекся по жилам, и все тело охватил жар.

– Жизнь за жизнь, – пробормотала я. – Значит ли это, что жертва должна умереть?

– Что есть смерть? – задал встречный вопрос Король гоблинов. – Что есть жизнь?

– Я ведь говорила, что философы меня не привлекают.

Он вдруг рассмеялся – живым, человеческим смехом.

– Элизабет, ты неподражаема!

– Отвечай.

– Да, – помолчав, сказал он. – Жертва должна умереть. Покинуть мир живых и спуститься во владения Эрлькёнига , в Подземный мир. – Он устремил на меня взгляд своих невероятных глаз, таких разных по цвету, таких пугающе-красивых. – Для верхнего мира она будет мертва.

Мертва. Я подумала о маме, папе, Констанце, Гансе и, с болью в сердце, о Йозефе. Во многом я уже умерла.

– Мы оба проиграли, – заметила я.

Король гоблинов прищурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Если выигрываешь ты, я теряю сестру. Если победа за мной, я обрекаю верхний мир на вечную зиму. Разве не таков реальный исход нашей игры, mein Herr ?

Он не посмел возразить.

– Предлагаю ничью, – сказала я. – Тогда мы оба получим желаемое. Я – свободу для сестры, ты… – я сглотнула, – получишь меня. Всю.

Король гоблинов снова умолк.

– Но почему, Элизабет? – изрек он после долгой паузы.

Я посмотрела на Кете, все так же лежащую на полу без сознания.

– Ради моей сестры. – Я подтащила ее поближе к свету. – Ради брата. – Перевела взгляд с Кете на проем, из которого лилось лунное сияние. – Ради моей семьи. И всего верхнего мира.

Король гоблинов приблизился ко мне, шатко и неуверенно, словно каждый шаг причинял ему боль.

– Этого мало, Элизабет.

– В самом деле? – Я едко усмехнулась. – Целый мир – это мало? По-твоему, я способна приговорить всех его обитателей к бесконечной зиме, к тому, что весна и жизнь никогда уже не вернутся?

Король гоблинов замер на границе между светом и темнотой. Я видела черный силуэт, подсвеченный серебром, и изящный контур кисти сразу за освещенным кругом.

– Всё думаешь о других, – медленно произнес он. – И тем не менее, да, этого недостаточно. Ты когда-нибудь желала чего-то лично для себя?

Что в его понимании «достаточно»? Он прекрасно знал, что именно хочет от меня услышать, но не услышал. Игры, снова игры. Мы всегда будем танцевать друг с другом, я и он.

– Ладно, – сказала я, – тогда я сделаю это ради любви.

Его голос прозвучал неожиданно резко.