Абрахам Меррит - Корабль Иштар (сборник)

Я впервые всерьез испугался его.

Телефонный звонок разбудил меня рано утром. Звонил портье. Мне принесли срочное письмо, и посыльному было приказано подождать, пока я его прочту. Я попросил передать мне письмо. Я распечатал его и прочел:

«Вы хорошо поработали, Дж. К. Я доволен Вами. Навестите своих друзей в музее сегодня после обеда. Дальнейшие инструкции получите завтра».

Я позвонил портье, чтобы отпустить посыльного, заказал к себе в комнату завтрак и утренние газеты.

Драма была что надо, и все газеты ее муссировали. Сначала меня очень удивило, что они уделяют гораздо больше внимания краже ожерелья, чем двум убийствам и самоубийству. Потом я понял - это происходило потому, что не было ни малейшего подозрения о связи между убийствами и кражей.

Да и что такое три жизни из многих миллионов? Выли - и нет. Осталось еще много, много других. А ожерелье - единственное, уникальное.

Это, без сомнения, был ход, придуманный Сатаной. Для него-то уж точно эти три жизни ничего не значили по сравнению с тем, что он завладел ожерельем. И газеты откровенно поддерживали эту мысль.

Три неопознанные тела оставались в морге.

В музее всю ночь продолжались поиски, но найти ожерелье не удалось. Это были все новости, если, конечно, их можно так назвать.

Я спустился вниз и на какое-то время был втянут в неизбежные обсуждения произошедших событий с постоянными посетителями Клуба.

В час дня посыльный принес мне еще одно письмо. На конверте стоял штамп той самой солидной юридической фирмы, которую возглавлял знаменитый адвокат. В нем был чек на десять тысяч долларов.

В приложенной записке меня благодарили за великолепный отчет. А чек, как было сказано, был оплатой этой, а также будущих услуг. Разумеется, последнее - только как предварительный гонорар. Все прочие работы, которые, возможно, мне предложат, будут соответственно оплачиваться. Опять Сатана сказал правду. Он действительно платил хорошо. Но что это еще за «прочие работы»?

В три часа я отправился в музей. Меня беспрепятственно пропустили. Я ведь до некоторой степени считался героем. Директор был печален, но полон надежд. Когда я уходил, я был еще печальнее, чем он, и не имел никаких надежд когда-либо увидеть здесь ожерелье. Естественно, я очень старался скрыть от него и то и другое. Время шло, но я все еще не получил ни слова инструкции ни от Сатаны, ни от его приближенных. И это меня беспокоило все сильнее.

Предположим, единственное, что он от меня хотел, я сделал, стал больше не нужен ему, и он вышвырнул меня. Однако, хотя бы его владения воистину были Адом, пока там находилась Ева - это был Рай для меня. И я совсем не хотел, чтобы его врата предо мною закрылись навсегда. Но я не мог взять их штурмом - я не знал, где они находятся. Я почти не спал этой ночью, то сгорая в бессильной ярости, то терзаясь кошмарным чувством невосполнимой потери.

Когда я следующим утром вскрывал письмо Сатаны, мне казалось, что ангел со сверкающим мечом отступил в сторону от запертых ворот Эдема и приветливо кивает мне, приглашая войти.

«В моем загородном доме собирается на несколько дней небольшое общество. Я полагаю, вы найдете его приятным и близким вам по духу. Вы сможете получать свою почту, приходящую на адрес Клуба. Имейте в виду, ответ «нет» я не принимаю. Машина будет ждать вас в четыре часа.

С.»

С виду как будто сердечное и настойчивое приглашение отдохнуть. На самом деле - приказ. Даже если бы я и захотел отказать, я уже был не настолько наивен, чтобы это сделать.

Совесть перестала мучить меня. С легким сердцем я отдал распоряжения портье, собрал еумку и с нетерпением ожидал назначенного времени. Ровно в четыре шикарный лимузин остановился напротив Клуба. Вышколенный шофер, одетый в ливрею, приветствовал меня, словно давнего знакомого, взял мою сумку и проводил меня к машине.

В салоне я сразу обнаружил подтверждение тому, что я успешно прошел испытание и признан своим, - занавески были подняты. Мне дозволялось видеть, куда мы едем.

Мы промчались по Пятой авеню, свернули к мосту и въехали на Лонг-Айленд. Примерно через сорок минут мы проскочили въезд на Вандербилскую трассу. Ровно за пятьдесят минут мы пролетели по ней сорок пять миль до озера Ронконкома. Оттуда мы повернули на север к проливу и через Смитстаун выехали на северную дорогу, проложенную вдоль побережья. Только-только миновало шесть, когда мы снова повернули к заливу, и через несколько минут свернули на узкую дорогу, прячущуюся среди густой поросли сосны и дуба. Через сотню-другую ярдов около небольшого коттеджа нас остановил человек, вооруженный мощным автоматом. Шофер протянул ему какой-то документ. Очевидно, здесь располагалась охрана. Мы проехали примерно с милю или чуть больше до следующего коттеджа, и вся процедура повторилась снова.

Дальше дорога огибала высокую мощную стену. Я понял, что именно о ней и рассказывал Баркер, и был сильно удивлен, что ему удалось через нее перебраться. В шесть тридцать машина остановилась напротив массивных стальных ворот. Шофер посигналил, ворота открылись, мы проехали, и они с лязгом захлопнулись за нами.

За стеной по обеим сторонам дороги стояли низкие куполообразные железобетонные сооружения. Без сомнения, это были воинские укрепления. По их конструкции можно было предположить, что в них находятся тяжелые пулеметы или легкая артиллерия. Несколько человек вышли оттуда, о чем-то спросили шофера, внимательно осмотрели меня через окна машины и пропустили нас дальше.

Мое почтение к Сатане неуклонно возрастало.

Еще через пятнадцать минут машина остановилась у парадного подъезда замка. Как я теперь представлял себе, он находился примерно в десяти милях к Нью-Йорку от Порт-Джефферсона в густом лесном массиве, простирающемся меж ним и Устричным берегом. Дворец был построен в маленькой долине и, возможно, немного был виден с залива, который по моей оценке располагался примерно в трех четвертях мили отсюда. С шоссе его, скорее всего, не было видно, оно лежало довольно далеко, и все пространство до него заросло густым лесом.

Навстречу вышел Конзардине. Мне показалось, он был необычайно рад видеть меня. Он сказал, что мне предоставили новые апартаменты, и добавил, что хочет побыть со мной, если я не возражаю, пока я переодеваюсь к обеду. Я ответил, что его присутствие доставит мне огромное удовольствие. Я действительно так считал, Конзардине нравился мне.

Новые апартаменты также свидетельствовали о моем продвижении по службе: огромная спальня, еще более огромная гостиная и просторная ванная. Обставлены они были более чем великолепно. И в них были окна! Я сразу оценил, как тонко мне дали понять, что я здесь больше не пленник. Вышколенный Томас уже ждал меня. Уйидев сумку, он откровенно ухмыльнулся - одежда для меня была уже приготовлена и разложена на постели. Пока я мылся и одевался, Конзардине непринужденно болтал.