Абрахам Меррит - Корабль Иштар (сборник)

Но вору этого времени оказалось достаточно, чтобы в суматохе похитить ожерелье.

Среди посетителей музея в это время оказался известный исследователь мистер Джеймс Киркхем. Он недавно привез из Китая нефриты Йаннана, которые мистер Рокбилт подарил Музею Метрополитен. М-р Киркхем готовил исчерпывающий отчет о возможностях добычи полезных ископаемых в Китае для одного мощного американского синдиката. Он очень напряженно работал над ним последние два дня и испытывал необходимость немного расслабиться. Он решил сходить на пару часов в музей.

Он прошелся до Египетского зала, где хранилось ожерелье, и рассматривал амулеты, выставленные в дальнем углу, когда услышал женский крик. Он увидел, как все, кто находился в комнате, бросились бежать, и поспешил вслед за ними. Как произошли убийства, он не видел, но видел, как схватили второго мужчину.

Озабоченный необходимостью закончить свой отчет, м-р Киркхем решил, что он уже достаточно развеялся, и направился к выходу. Подозрение возникло у него, когда он уже подошел к дверям музея. Специфика его работы выработала у него острейшую наблюдательность: он вспомнил, что, когда он вслед за всеми торопился к выходу, кто-то метнулся мимо него обратно в зал. Он припомнил также, что вслед за этим раздался резкий щелчок, как будто взламывали замок. Сосредоточив все свое внимание на том, что происходило в коридоре, он сначала не придал значения своим впечатлениям.

Однако теперь они показались ему очень существенными.

М-р Киркхем тут же повернул обратно и приказал немедленно подать сигнал тревоги, по которому сразу же закрывают двери музея. М-ра Киркхема прекрасно знают в Музее Метрополитен и поэтому ему беспрекословно подчинились. Его профессиональная наблюдательность и умение быстро принимать решения без сомнения сорвали планы вора.

Далее следовало описание того, как обнаружили взломанную витрину, как проверяли, не покинул ли кто музей во время беспорядков или сразу же после, как всех осматривали в кабинете директора, как одного за другим сопровождали к выходу, чтобы никто не мог отступить в сторону и достать ожерелье, где бы оно ни было спрятано. Мне было очень интересно узнать, что, несмотря на протесты директора, я настоял, чтобы меня обыскали тоже! Я добрался до своего интервью - оно было одним и тем же во всех газетах.

- По правде сказать, - приводились якобы сказанные мною слова, - я чувствую себя несколько виноватым в том, что сразу же не придал значения своим наблюдениям и не вернулся обратно в зал. Возможно, я бы смог схватить вора на месте преступления. Но дело в том, что моя голова уже девятнадцать часов подряд была занята этим чертовым отчетом, который необходимо закончить и отправить сегодня вечером. У меня осталось смутное впечатление, что в комнате было человек двенадцать, но я не могу припомнить, как они выглядели.

Услышав женский крик, я будто очнулся ото сна и направился за всеми почти автоматически. Я уже выходил из музея, когда в моей памяти всплыл этот, совершенный мужчиной украдкой рывок обратно в зал и последовавший за ним щелкающий звук. После этого стало уже совершенно очевидно, что нужно делать. Следовало не выпускать никого из музея, пока не выяснится, все ли на месте. Охранник на входе заслуживает всяческих похвал за быстроту, с которой он подал сигнал тревоги.

Я согласен с директором в том, что не может быть никакой связи между кражей и убийствами. Да и откуда ей взяться? Кто-нибудь, и наверняка это был непрофессионал, потому что профессионал, конечно, понимал бы - такую вещь украсть невозможно, под сиюминутным влиянием решился на этот сумасшедший поступок. И, возможно, следующим его побуждением было искреннее раскаяние и горячее желание немедленно избавиться от этого ожерелья. Остается только найти, куда он его засунул.

Вы говорите, что это просто счастье для музея, что я вернулся обратно, - улыбнулся м-р Киркхем. - Я думаю, что для меня это еще большее счастье. Я бы не хотел оказаться первым, вышедшим из музея, а может быть, и единственным, потому что кража наверняка скоро бы обнаружилась и вход бы закрыли.

Несмотря на мучавшее его беспокойство, директор музея от души расхохотался.

К этому рассказу еще можно было очень многое добавить, но мое мнимое интервью на этом заканчивалось.

Охранника, давшего интервью, последний раз я Видел лежащим ничком на пороге Египетского зала, - он упал на пол от толчка в спину. И в это время кто-то хорошенько саданул мне в ухо. Или может быть что-то? А второй охранник присоединился к погоне.

Одна газетенка высказала «оригинальное» предположение, что вор залез в рыцарские доспехи и умирает там от голода и жажды. Автор, по-видимому, полагал, что рыцарская броня - это железный ящик, в котором можно спрятаться, как в шкафу.

Все сообщения в один голое утверждали, что вряд ли удастся опознать три трупа. Ни в их одежде, ни вокруг них не было обнаружено ничего, что помогло бы установить их личности.

Вот и все, что я прочитал. У меня было полное алиби. Живые шахматные фигурки Сатаны сыграли чрезвычайно точно, включая и тех, которых уже нет. Мне не доставляло никакого удовольствия читать все это. В особенности описание того, как развеселила директора музея сама возможность усомниться в моей честности. Меня передергивало от отвращения, когда я читал об этом.

Но двойник опять сыграл превосходно. Без сомнения, именно он проскользнул мимо меня в музей, когда я нагнулся завязать ботинок, и без видимого перерыва вошел в мою роль там. Это мимо него я прошел около обелиска, когда входил в его роль. Благодаря драке на тротуаре возле музея никто не обратил внимания, как я спустился по лестнице и сел в машину к Еве. Мое алиби было безупречным.

Трое погибших, которые подняли суматоху в музее, благодаря чему мне удалось украсть ожерелье, служили Сатане за его таинственный наркотик, за кайф. И это подтверждалось описанием их расширенных глаз и бледных лиц. Но мне и не нужны были подтверждения. Слуги Сатаны честно играли доверенные им роли в счастливой уверенности, что наградой им будет вечное блаженство, и не когда-нибудь, а немедленно.

Я перечитал сообщения еще раз. В восемь часов пришли репортеры. Я строго придерживался рамок своего предыдущего интервью. Их визит был чистой формальностью - не так уж много я мог им сказать. И все это время я держал на самом видном месте отчет, якобы столь сильно занимавший меня.

Я пошел еще дальше, продолжая роль своего двойника. Я запечатал свой отчет, надписал адрес и попросил одного из репортеров опустить его в почтовый ящик по дороге в свою газету.

Когда они ушли, я отобедал прямо у себя в комнате. Но через несколько часов, уже лежа в постели, я почувствовал, как зарождается тошнотворный холодок внизу живота. Я готов был поверить, что имею дело с настоящим Сатаной.