Патриция Маккиллип - Мастер Загадок [трилогия]

Король внезапно нахмурился.

— Что такое? Тебя преследуют призраки? Ирт рассказал мне вчера вечером, как умер арфист.

Моргон без слов покачал головой.

— Ты мастер разгадывать загадки, — выпалил он вдруг. — Ты мне и скажешь. Мне нужна помощь.

Хар поджал губы, поднялся и бросил Хугину:

— Принесешь еды, вина и дров в ту халупу. И тюфяки. Когда проснется Рэдерле Анская, дай ей знать, где мы. И приведи ее. — Видя, что паренек густо покраснел, он несколько нетерпеливо добавил: — Ты с ней раньше говорил.

— Я помню. — Хугин улыбнулся. — Я приведу ее. И все принесу.

Они провели весь следующий день и последующие девять дней и ночей вместе в продымленном круглом строении за домом короля. Днем Моргон спал. Хар, казалось, не ведал усталости. Выбираясь из разума Хара на рассвете, Моргон всякий раз находил поблизости Рэдерле, Хугина, иногда — Нун, выбивающую в очаг пепел из трубки. Он редко заговаривал с ними; бодрствовал он или спал, разум его был подключен к растущим на земле Хара деревьям, воронью, горам в снежных шапках, всем образам, хранившимся в памяти короля-волка и подвластным ему. Все эти девять суток Хар давал ему все и не требовал ничего взамен. Моргон исследовал Остерланд через его мозг, образуя собственные мысленные связи с каждым корешком, камнем, волчонком, белым соколом и туром в стране. Каким только волшебством не владел король…

Хар мог беседовать с совами и волками; мог обратиться к железному ножу или наконечнику стрелы и сказать им, когда ударить. Он знал людей и зверье в своем краю, как своих ближайших родичей. Его землезакон распространялся даже на окраины северных пустошей, где он немало пробежал наперегонки с турами по снежной пустыне. Его закон сделал его таким, каков он есть; его мощь сперва сковала сердце Моргона льдом, а затем зажгла пламенем, пока он не стал казаться себе еще одной ипостасью Хара. Или Хар — отражением его мощи.

И вот он разорвал свою мысленную связь, кинулся на тюфяк и крепко уснул. Подобно земленаследнику, он видел во сне воспоминания Хара. Неумолимо, страстно и жгуче его сны воскрешали столетия, полные событий — диковинные битвы, состязания в загадках, продолжавшиеся дни, месяцы и годы. Он построил Ирье. Волшебник Сут передал ему на хранение пять чудных загадок. Он жил среди волков, среди туров, производил наследников, вершил правосудие — и вот состарился настолько, что утратил возраст. Наконец насыщенные событиями бурные сны подошли к концу; он погрузился глубоко в себя, в ночь без сновидений. Он спал, не шевелясь, пока в его разум не вплыло одно имя. Приникнув к нему, он возвратился в мир. Моргон замигал, проснулся и обнаружил близ себя стоящую на коленях Рэдерле, которая смотрела ему в глаза и улыбалась.

— Я хотела проверить, жив ты или умер. — Она коснулась его ладони, и пальцы их переплелись. — Ты двигаешься. Значит, все хорошо.

Он медленно сел. В круглой постройке было пусто; он слышал, как ветра снаружи стараются разнести крышу, и попытался заговорить. С мгновение голос его не слушался.

— Сколько… Как долго я спал?

— Хар сказал: свыше двух тысяч лет.

— Он такой старый?

Взгляд Моргона устремился в пространство перед ним, затем он встряхнул головой и потянулся к Рэдерле, чтобы поцеловать ее.

— Сейчас день или ночь?

— Полдень. Ты проспал почти двое суток. Мне тебя не хватало. Только с Хугином и можно было поговорить.

— С кем?

Ее улыбка стала шире.

— Ты помнишь мое имя?

Он кивнул.

— Ты двухтысячелетняя женщина по имени Рэдерле.

И сел спокойно, держа ее руку, восстанавливая вокруг себя привычный мир. Наконец он встал; Рэдерле обвила его рукой, чтобы поддержать. Ветер вырвал у него из руки дверь, едва он ее приоткрыл, и первые снежинки новой зимы закрутились и ворвались в помещение. Они сокрушили молчание в его душе, хлестнули по телу, холодные и настойчивые, окончательно выводя Моргона из грез. Он побежал через двор вместе с Рэдерле — в тепло темного королевского дома.

Хар явился к нему в тот вечер, когда он лежал у огня в своей спальне. Моргон медленно перебирал в памяти познания, которые недавно приобрел. Рэдерле оставила его одного, и Хар, войдя, вернул его к действительности. Король-волк сел, а Моргон выпрямился, пошевелил поленья в очаге, пробуждая задремавший огонь.

— Я пришел, — мягко сказал Хар, — чтобы получить свою плату.

— Ты вправе получить все, что только тебе угодно.

Огонь медленно колыхался перед ними, и Моргон снова затерялся в себе, на этот раз среди собственных воспоминаний.

Король двигался среди них наобум, не зная, где что найдет. В самом начале исследования он в полном изумлении отпустил Моргона.

— Ты ударил старого слепого волшебника?

— Да. Не мог же я его убить.

Глаза короля-волка вспыхнули ледяным светом. Хар как будто собирался что-то сказать, но вместо этого вновь поймал нить воспоминаний Моргона. Он сновал взад и вперед: с Торговой дороги в Лунголд и к горе Эрленстар, к неделям, которые Моргон провел на севере, играя в лад с ветрами. Хар видел, как умирает арфист; он слушал, как Ирт разговаривает с Моргоном и Дананом в Исиге; слушал, как Рэдерле загадывает Моргону загадку, которая вывела его из безжизненного края и снова привела к живым. Затем он резко отпустил Моргона и прошелся по спальне волчьим шагом.

— Дет.

Это имя неожиданно повеяло на Моргона ледяным холодом, как если бы Хар одним словом сделал невозможное правдой. Король остановился рядом с Моргоном, глядя в огонь.

— Право, не знаю, что делать, — произнес Моргон. — Он обладает большей мощью, чем кто-либо другой в Обитаемом Мире. Ты почувствовал его хватку…

— Он всегда удерживал твой разум.

— Знаю. И я не могу с ним драться. Не могу. Ты видел, как он увлек меня на Торговой дороге. Поманил пальцем… В Ануйне я мог бы убить его. Я даже не захотел. Более того, я искал зацепку, чтобы пощадить его. Он дал мне ее. Я думал, что он навсегда исчез из моей жизни, ибо я не оставил для него места в Обитаемом Мире, не оставил места, где бы он мог играть. Оказалось — такое место есть. Он сыграл мне. Он снова предал меня, и я видел, как он умирает. Но он не умер. Он только заменил одну маску другой. Он создал меч, которым я его едва не убил. Он бросил меня, словно кость, Гистеслухлому, и в тот же день он спас меня от Властелинов Земли. Я не могу его понять. Я не могу бросить ему вызов. У меня нет доказательств, а он ловко увернется от любого обвинения. Его мощь страшит меня. Он на все отвечает молчанием, подобным молчанию деревьев… — Голос его постепенно затих, и он обнаружил, что вслушивается в безмолвие Хара.

Моргон поднял голову. Король все еще смотрел на огонь, но Моргону почудилось, будто он любуется пламенем из дали многих столетий. Он был неподвижен; казалось, что он даже не дышит. Лицо его выглядело более суровым, нежели когда-либо; его словно избороздили те безжалостные ветра, что терзали его страну.