Патриция Маккиллип - Мастер Загадок [трилогия]

— Покинул Ан? И надолго?

— Он не… Он поклялся древними королями, что узнает, что погубило Моргона. Такие дела. Руд, не кричи.

Он удержался от выкрика и на минуту покорился бессловесности.

— Старая ворона…

— Да. Он оставил в Ануйне Дуака, чтобы тот дал объяснения владетелям. Вообще-то он собирался послать за тобой, чтобы ты помогал Дуаку, но отказывался растолковать почему, и Дуак разозлился, что отец хочет, чтобы ты бросил учебу.

— И Дуак послал тебя, чтобы ты привезла меня домой?

Она покачала головой:

— Он даже не хотел, чтобы я тебе говорила. Он поклялся, что не пошлет за тобой, пока призраки Хела не переступят наш порог в Ануйне.

— Правда? — с брезгливым недоумением произнес Руд. — Он начинает вести себя столь же нелепо, сколь и отец. Он хочет, чтобы я торчал в Кэйтнарде, добиваясь степени, которая стала мало что значить, в то время как он попытается поддерживать порядок среди живых и мертвых в Ане. Уж я бы предпочел отправиться домой и поиграть в загадки с усопшими королями.

— Так ты согласен?

— На что?

— Вернуться домой. Это более скромная просьба, чем пойти к горе Эрленстар, но ты нужен Дуаку. И наш отец…

— Весьма смышленая и ловкая старая ворона… — Он сидел, хмурый и молчаливый, царапая ногтем большого пальца дно кубка. Наконец откинулся на спинку стула и вздохнул.

— Согласен. Я не могу свалить все на одного Дуака. По крайней мере, я буду рядом, чтобы подсказывать ему, кто из мертвых королей кто, если на большее не сгожусь. На горе Эрленстар я не мог бы совершить ничего, чего не совершил бы отец, и у него бы, пожалуй, вышло лучше. Я отдал бы Черную Степень Мастерства, чтобы взглянуть на мир его глазами. Но если он попадет в беду, не обещаю, что не стану его искать.

— Хорошо. Потому что Дуак как раз это и пообещал.

У него скривился рот.

— Похоже, у Дуака лопнуло терпение. Не могу сказать, что я его осуждаю.

— Руд… Ты помнишь, чтобы отец когда-нибудь был не прав?

— Сто раз.

— Нет. Не раздражен, раздосадован, обеспокоен, непонятен и озлоблен. Просто не прав.

— А что?

Она слегка передернула плечами.

— Когда он услышал о Моргоне… Помню, это был первый раз в моей жизни, когда я увидела его изумленным. Он…

— О чем ты думаешь? — Брат резко подался вперед. — О его обете, по которому следовало выдать тебя за Моргона?

— Да. Я всегда задумывалась, а не могло ли это быть предвидением. Я думала: может, поэтому он так изумился.

Она услышала, как брат сглатывает; его глаза, сосредоточенные и непроницаемые, напомнили ей о Мэтоме.

— Не знаю. Надо подумать. Если это так…

— Значит, Моргон жив.

— Но где он? Что с ним? И почему, во имя корней Мироздания, Высший не поможет ему? Вот величайшая из загадок: Эрленстар окутан безмолвием.

— Если отец туда попадет, безмолвие будет нарушено. — Она устало покачала головой. — Не знаю. Не знаю, на что и надеяться. Если он жив, можешь ли ты себе представить, каким чужим он должен быть даже для себя самого? И наверняка… Наверняка он ломает голову, почему никто из нас, тех, кто его любит, не попытался помочь.

Он открыл было рот, но уже готовый ответ, казалось, увял на кончике языка. Он закрыл ладонями глаза.

— Да. Я устал. Если он жив…

— Отец найдет его. Ты сказал, что не против помочь Дуаку.

— Не против. Но… Ладно. — Он опустил руки и устремил взгляд на вино. Затем медленно отодвинул стул. — Пошли-ка отсюда. Мне нужно собрать книги.

Она двинулась за ним следом на солнечную шумную улицу. С мгновение казалось, что улица плывет мимо нее, словно дивное и непостижимое многоцветное полотнище; она остановилась и заморгала. Руд тронул ее руку. И тогда она поняла, что чуть не нарушила небольшое изысканнее шествие. Его возглавляла женщина. Высокая и прекрасная, она сидела на черном скакуне, ее темные волосы, хитро сплетенные и украшенные самоцветами, лежали на голове, словно корона, свободная легкая зеленая накидка из неведомой ткани струилась, словно туман по ветру. Шесть молодых женщин, которых Рэдерле уже видела на пристани, по две следовали за ней, их одеяния, чепраки и поводья их коней — богатых ярких цветов, их копья — ясеневые, инкрустированные серебром. У одной из них, ехавшей за самой Моргол, были такие же черные волосы и такое же утонченное, с благородными чертами лицо. За стражами шли восемь мужчин. Они несли два сундука, расписанных и окованных медью и золотом. За ними следовали восемь юношей из училища; они ехали, выстроившись в соответствии со своими степенями и цветом одеяний: алый, золотой, синий и белый. Женщина, ехавшая через толпу с такой же безмятежностью, с какой скакала бы лугами, поравнявшись с гостиницей, вдруг бросила взгляд в их сторону. Краткая встреча с ее загадочными золотыми глазами вызвала у Рэдерле внезапный всплеск: что-то в глубине ее отозвалось на великую силу.

Руд прошептал едва дыша:

— Моргол Херунская…

Когда процессия ушла вперед, он так быстро сорвался с места, схватив сестру за руку и потащив, что она едва не потеряла равновесие. Она негодующе закричала: «Руд!», а он бежал, чтобы догнать шествие, волоча Рэдерле мимо изумленных зрителей, и при этом кричал сам.

— Тес! Тес! — И наконец, не выпуская раскрасневшуюся и раздраженную Рэдерле, он нагнал ученика в красном. Тот уставился на него.

— Что с тобой? Стукнулся мордой о пустую винную бутылку? Да?

— Тес, позволь мне занять твое место. Пожалуйста. — Он ухватился за поводья, но Тес тут же их вырвал.

— Прекрати. Ты хочешь, чтобы мы сбились с шага? Руд, никак ты пьян?

— Нет. Клянусь. Я трезв, как никогда. Она принесла книги Иффа; ты еще успеешь ими налюбоваться, но я нынче вечером еду домой…

— Что-что?

— Я должен уехать. Прошу тебя.

— Руд, — в отчаянии сказал Тес, — я бы согласился, но ты хоть понимаешь, какой у тебя вид?

— Давай переоденемся. Тес, ну будь добр, будь добр…

Тес вздохнул. Он резко придержал коня, вызвав путаницу среди ехавших сзади, спешился и принялся суетливо расстегивать одеяние. Руд через голову сорвал свое и поспешно натянул на себя Тесово, в то время как ехавшие сзади делали язвительные замечания касательно степени его трезвости. Он вскочил на коня Теса и наклонился за Рэдерле.

— Руд, моя коняшка…

— Тес ее пригонит. Тес, гнедой конь там, у гостиницы, на чепраке — инициалы. Давай. — Она поставила ногу ему на ступню, прочно державшуюся в стремени, он поспешно поднял и усадил ее в седло перед собой, понукая коня, так что тот пошел рысью и догнал вторую, уже удалявшуюся, вереницу учеников. Оглянувшись, Руд крикнул:

— Спасибо, Тес!

Булыжники были грубыми, и ее подбрасывало в седле; Рэдерле, стиснув зубы, воздерживалась от замечаний, пока Руд не подвел нескольких отставших из-за него всадников к невозмутимо двигавшейся процессии. Тогда, полуобернувшись, она спросила: