Марина Баринова - Пляска на плахе. Цена клятвы [СИ]

— Ты действительно собираешься пить это сейчас?

— Меня ваше вино не греет, — добродушно улыбнулся великан и направился к выходу. — Бабский напиток. Но я понял, зайду позже. Хоть бы Веззаму сказала, что ты в порядке. Он же там с ума сходит.

— Вот ты ему и передай, — брошенная в Шрайна подушка врезалась в закрывшуюся дверь. Вал испуганно вытаращил глаза, побежал к порогу, споткнулся о ковер, перевернул стойку с поленьями для камина, поскользнулся и ударился головой о коварно расположившуюся возле самого дверного проема книжную полку. Несмотря на пережитые юношей страдания, подушка оставалась на том же месте.

Артанна спокойно наблюдала за разыгравшимся отчаянным сражением Вала с мебелью. Сделав глоток, наемница посмотрела на Тарлину, все это время хранившую невозмутимое спокойствие.

— Признайся, ты до сих пор держишь его в поместье лишь как наглядную демонстрацию феномена человеческой неуклюжести?

Женщина поправила выбившуюся из тугого пучка прядь волос.

— Я боюсь, что Вал, окажись он на улице, не протянет там и пары дней. С его-то везением… Здесь он хотя бы под присмотром.

Поставив бокал на стол, наемница перевернулась на бок как раз в тот момент, когда управляющая достала из складок коричневого платья еще один свиток и протянула его Артанне:

— Это пришло из Эллисдора. От Альдора ден Граувера. Я не вскрывала.

Артанна застыла и пронзительно посмотрела на Тарлину, а затем, все еще не веря своим глазам, аккуратно приняла послание. Знакомая печать на сургуче с гербом Волдхардов — скрещенные меч и топор. Герб, который она могла воспроизвести в точности даже с закрытыми глазами. Наемница приложила все усилия, чтобы не выдать своего волнения.

— После того, как скончался лорд Рольф, из Эллисдора не пришло ни одной хорошей вести. Грегор, хоть и жалует меня, к общению никогда не стремился. А о его матери, будь она трижды проклята, я и рада не слышать. Но, что бы там ни было, сегодняшний день мало что способно испортить еще сильнее. — Артанна разломила твердый сургуч надвое, развернула свиток и пробежалась взглядом по скупым строкам. — От имени лорда Грегора Альдор предупреждает, что вскоре Хайлигланду может понадобиться помощь «Сотни». Бессмыслица. Ничего конкретного. Я-то зачем понадобилась Грегору?

— Думаешь, он что-то затевает в связи со смертью императора? — Тарлина налила еще по бокалу вина и поставила кувшин на маленькую жаровню.

Артанна фыркнула.

— Грегор? Затевает? Да он же полено в латах. Правда, у этого полена весьма смазливая мордашка. Бабы такие любят. — Наемница отрешенно смотрела в окно, сворачивая свиток. — Меня просят прибыть в Эллисдор с лучшими из моих людей по первой просьбе. Оплата щедрая. Я бы сказала, подозрительно щедрая.

Тарлина с тревогой посмотрела на Сотницу.

— Понимаю, что после того, как вы с его отцом… У людей Грегора есть причины относиться к тебе с неодобрением. Но, раз он просит, значит, ты понадобилась ему по очень важной причине.

— Именно это меня и беспокоит, — кивнула Артанна. — Хайлигландцы редко прибегают к услугам наемных войск — не доверяют тем, кто машет мечом за серебро. Но еще очень давно я поклялась Рольфу, что не оставлю его сына в беде. Возможно, настало время исполнить клятву. Но я не хочу. Очень не хочу. Проклятье, я надеялась больше никогда не возвращаться в драный Эллисдор! Кроме того, я просто не могу покинуть Гивой в то время, как здесь бушуют наемничьи войны.

Артанна надолго углубилась в размышления. Тарлина опустошила последний бокал и потушила жаровню.

— Не самое подходящее время, но вынуждена сообщить, что сегодня обвалилась часть крыши в западном крыле, — проговорила управляющая. — Двоих слуг зашибло насмерть, пришлось переселить людей в бараки.

Сотница сжала кулаки, не в силах унять бессильную ярость.

— Поняла, — зло бросила она. — Я исполню чертову клятву. Но сначала разберусь с Танором.

Гивой уже третий день не радовал гостеприимством, поливая путников, горожан и скот потоками холодной воды. В это утро в свинце небес появилась первая проплешина, вселявшая надежду на скорое потепление. Человеку в капюшоне на погоду было плевать, чего он не мог сказать о запахах. Характерные миазмы распространялись западным ветром по нескольким кварталам, аромат тухлой рыбы преследовал одинокого путника от самого порта. Миновав склады, человек в капюшоне принюхался и вздохнул с облегчением: здесь воняло куда меньше, зато к городскому букету прибавились ароматы пойла и рвоты — неизменных спутников дешевых таверн. По мере продвижения к центру города путник начал улавливать и другие запахи. Он был уже рядом. Обоняние никогда его не подводило. Учуяв аромат крепкой хайлигландской травяной настойки — недешевого удовольствия для аристократии и наемников при деньгах, человек поднял голову и внимательно рассмотрел вывеску таверны. «Порочный монах» — прочитал он и, надвинув капюшон на глаза, зашел внутрь.

Его нос тут же атаковали аппетитные запахи еды. Человек в капюшоне осмотрелся: добротная дубовая мебель, такую легко не сломаешь. Посетители ели из тонкой глиняной посуды — хозяин больше заботился о производимом впечатлении, чем о надежности. Впрочем, раз в этом месте наливали знаменитую хайлигландскую, владелец мог позволить себе даже несколько десятков битых тарелок в день.

Путник приметил маленький стол вдали от шумной компании, горланившей какую-то веселую песню. Наемники задорно пели нестройным хором и, наконец, закончили словами:

— Не может вагранийка не дать отпора злу и за благое дело схватила в зад стрелу! Хэй!

Не желая перекрикивать громогласный хохот, человек в капюшоне жестом подозвал служанку. Молоденькая девушка в удивительно чистом переднике проскользнула между столами и очутилась возле нового гостя.

— Добро пожаловать, милостивый господин! Чего подать?

— О чем они поют, красавица? — тихо спросил гость, растягивая слова с южным акцентом.

— Об Артанне из «Сотни». Говорят, она получила шальную стрелу прямо в это место, спасая десятника из банды врага, — девушка заливисто рассмеялась. — Глупость несусветная!

— Артанна из «Сотни», говоришь… Интересная история. Расскажи мне.

— Расскажу, господин, расскажу. Но сначала поведай, чем тебя накормить.

Путник приподнял голову, и служанка увидела лишь его улыбку, обнажившую ряд ровных белых зубов.

— Накорми меня самыми вкусными слухами, дорогая, — произнес он, кладя серебряную имперскую монету в карман ее передника.

Миссолен.