Елена Воробьева - Не оставляющий следов: Обретение

На следующий день вновь стоял у ворот дома портных. Один. Стучать не хотелось. Вообще не было желания прикасаться к их замызганным створкам. Но кое-что с прошлого визита все же изменилось: из незаметной дырки выглядывала красная шелковая кисточка, привязанная к веревке. Раньше ее здесь не было. Уверенно потянул, отвечая на столь явно выраженное приглашение. В глубине двора простуженно закашлял колокольчик. Подмастерье встретил на пороге поклоном, проводил в другое крыло дома и распахнул передо мною тяжелую дверь.

С некоторой опаской вошел в просторную комнату, больше похожую на зал для танцев. Драгоценные зеркала обрамляли пространство, матово поблескивал натертый воском пол, на длинных скамьях с резными спинками были аккуратно разложены уже выкроенные и сметанные одежды. Материал был выше всяких похвал: тонкая кожа, бархатистая замша, плотный кашемир неярких цветов – серого, песчаного, коричневого... И шелк. Просто груды драгоценного шелка всех мыслимых оттенков синего.

Мастера поначалу просто не узнал: узел волос забран в золотой колпачок с накладками из слоновой кости, простота домашнего костюма подчеркивала изысканность дорогого сукна, осанка и жесты полны сдержанного достоинства.

– Прошу уважаемого клиента немного освежиться с дороги, – гостеприимно проводил к чайному столику и наполнил крохотные фарфоровые чашки напитком густого, почти чернильного цвета.

Аромат горных сосен, нотка цветущего лимона и еле уловимый запах морских водорослей... неужели «Приют отшельника»? Не только очень дорогой, но и крайне редкий чай, даже отец нечасто позволял себе им наслаждаться. Похоже, эти портные на самом деле знают толк в настоящих вещах, и мне не придется ближайшие пятьдесят лет носить нелепые халаты типа того, что был на мастере в наш первый визит.

После примерки Ле Вин проводил меня до ворот и, открывая их створки, пробормотал еле слышно:

– Простите, господин, что я пролез в Ваш сон. Мне было обидно, что в прошлый раз Вы так пренебрежительно смотрели на дедушку... Ваш хранитель был совершенно прав, наказав меня за наглость.

Я ободряюще хлопнул мальчишку по плечу и кивнул. Вот как? Сон был не прост? И причем тут Сию? Странности множились.

По дороге домой обдумывал причины столь разительной перемены облика и манер портных и совершенно не следил за тем, куда несут ноги. Очнулся в тупике, у развалин какого-то давно покинутого строения. Видимо, свернул не туда. Покрутил головой, вспоминая дорогу, и услышал чей-то залихватский свист. Грубый голос окликнул со спины:

– Стой, пацан! Ты кто?.. Эй, братва, гля, кто к нам пришел!

Я оглянулся и по привычке вежливо улыбнулся. Надо мной возвышался рослый, крепко сбитый парень. Русые волосы плохо стрижеными лохмами падали на широкие плечи, серые глаза нагло пялились с загорелого до черноты лица, а в руке многозначительно покачивалась увесистая палка. На виске синело восходящее солнце – я не смог вспомнить, что означает сей знак в реестре зарегистрированных символов профессий.

– Это наша улица, девица, – объявил он скучающим тоном. – Так что слушай сюды или тебя отсель унесут.

Пока он говорил, из руин показались подростки от десяти до шестнадцати лет. Их было шестеро, или семеро... так сразу и не сосчитать. В прошлый наш визит эта компания слонялась без дела в дальних закоулках, кидала камни в ворота и без того убогих домов и громко гоготала. В центральной части квартала Ворон их сверстники по улицам просто так не бродили. Овладевали секретами родового ремесла или учились профессии в других уважаемых семействах. Мне за все время так и не удалось ни с кем подружиться, потому что старшие тщательно следили, чтобы отпрыски не отлынивали от работы и не отвлекались на праздную болтовню.

– Я не девица, – осторожно поправил, сдвигаясь в сторону, чтобы видеть и говорившего, и его приближающихся приятелей.

– А мы проверим, – ухмыльнулся громила. – Ты чё тут шастаешь?

– Почему это вдруг меня должны отсюда унести? – вернулся к его начальному заявлению, прощупывая обстановку и пытаясь выбрать правильную модель поведения. Попадать в такие ситуации прежде мне не доводилось.

– Ты чё, тупой? Ты не с нашего раёна. Все чужие, кто ходит по нашей улице, должны платить за это! А ты не платил! – с пафосом заявил собеседник, помахивая палкой. Речь, судя по всему, была хорошо заучена.

– Я что-то не припомню таких законов и уложений! – мой внутренний Иса отреагировал на отсылку к правилам.

– Тебя законы не касаются, – оскалился партнер по диалогу.

– Почему? – во мне проснулся чисто академический интерес... боюсь, совсем не вовремя.

– Потому что ты глиста!!! – заржал вожак. Палка, с малоаппетитным чавканьем, опустилась в его раскрытую ладонь. – Ты кто вааще? Чё тут делаешь?

– Живу я тут, – скромно пожал плечами, обоснованно подозревая, что ничем хорошим наш диалог не кончится в любом случае. – Недавно, конечно, но вот... живу.

– Кого из старших знаешь?

– Чьих старших? Никого не знаю. Недавно я здесь.

– Не спросясь живешь, значит... Без прописки по чужим улицам шастаешь... – протянул вожак. – А чё у тебя есть? Семки есть?

– Что? – удивился я. – А-а-а, семечки... Нет, я их не употребляю.

– Надо же! «Не употребляю»... – передразнил нарочито тонким голосом. Приближающиеся подростки глумливо загоготали. – А если найду?

– А кто тебе даст? – я понял, что держаться нужно до конца. Вожак ставил меня в положение, когда отступление подобно полной потере лица.

– Не дашь? Ты чё такой дерзкий? – картинно удивился заводила.

Ударить его? Но в драку полезут и остальные... Бить всех? Но здесь есть маленькие мальчишки, их бить как-то не с руки. А если они меня? Их же шестеро... точно, с главарем – семеро. Я лихорадочно вспоминал хитрые приемчики, которые осваивал на утренних тренировках... и не мог вспомнить ни одного. Последние упражнения для медитации – стояние на одной ноге – не подходили... Любимый комплекс «Журавль на взлете»... тоже был не очень применим. Жаль, не взял с собой веер, им можно было бы насмешить банду до колик.

– Кто за тебя подпишется? – прищурился вожак.

– Никто не подпишется. Зачем за меня подписываться? – елки-палки, забыл, чем нужно бить сначала: рукой или ногой?

– Ладно, глиста, гони двадцать медяшек и вали отсюда, пока цел, – его светлые глаза казались оловянными пуговицами. Именно это пугало больше всего.

– У меня нет медяшек, – был предельно честен, потому что в кошеле у пояса завалялась лишь несколько золотых.

– Ну, завтра принесешь, – великодушно велел заводила. – Должен будешь. Только уже не двадцать, а сорок.

– За что? – меня явно собирались обложить данью.

Может, отдать золотой? Ну да! С такими деньгами отсюда точно не выйду живым.