Себастьян Кастелл - Творец Заклинаний

— Как мне сотворить заклинание, для которого нужны две дисциплины, когда у меня и одной-то нет?

— Однажды я уже сказала тебе: не задавай вопросы, на которые знаешь ответ.

— Тогда… все кончено. Через несколько дней мне исполнится шестнадцать. Я никогда не буду магом. Я стану ше-теп.

Закружилась голова. Казалось: произнеся эти слова, я потратил свои последние силы. Мере-сан взяла меня за руки.

— Ты никогда не будешь магом джен-теп, как твои отец и мать. Станешь ли ты прислугой, как твой дядя — зависит от тебя.

Я посмотрел на свои предплечья. Металлическая краска татуировок слегка поблескивала в свете тусклой лампы.

— А вы мне не поможете? У вас же есть сила, я знаю. Может быть, вы…

— Я не могу, — просто сказала она.

— Почему? — слезы текли по моим щекам. — Почему это происходит со мной? Почему никто мне не поможет?

Она не ответила — просто подтолкнула меня к выходу.

— Это вопросы ребенка, Келлен. Ты уже нашел то, что имеет значение. То, что связывает все наши судьбы. Спроси снова.

Мы с Мере-сан вышли вместе наружу.

— Так что это за враг, которого нельзя победить магией?

Вдова посмотрела на меня. Ее лицо было маской печали. Впервые она действительно выглядела на все свои годы.

— Истина, — сказала она.

Улочка, ведущая к Оазису, была посыпана крупным песком, царапавшим мои босые ноги. Я пытался двигаться тихо, но неудобная холщовая сумка била по спине. В сумке лежала еда, украденная с кухни. Я сдуру взял слишком много. Если кто-нибудь поймает меня возле клетки некхека, будет трудновато сделать вид, что я иду на пикник.

«Вернись, — твердил внутренний голос. — Наверняка есть вещи и похуже, чем стать ше-теп. И если тебя поймают — ты узнаешь, какие именно».

Но я не мог просто повернуть назад. Несколько часов я просидел в своей комнате, пытаясь придумать, как зажечь татуировки и доказать, что Мере-сан не права. Ничего не вышло. А еще я разглядывал кроваво-красные узоры на карте Фериус и думал о звере, спасшем жизнь моей сестре. Звере, который теперь сидел в клетке и ожидал смерти.

Я поправил сумку. Будет ли некхек есть то, что я принесу? Чем вообще они питаются? Ну, кроме нежной плоти детишек джен-теп.

Я услышал звук открывающейся двери и, затаив дыхание, скорчился в тени. Из ближайшего дома вышел мужчина с редкими седыми волосами. Он громко рыгнул и расстегнул ширинку. Старик стоял буквально в пяти футах от меня. Я почувствовал тошнотворно-сладковатый запах его дыхания и вонь мочи. Задержав дыхание, я молился, чтобы он прекратил, прежде чем рвотные позывы одолеют меня.

Старик смотрел вниз, любуясь ручьем собственной мочи, который все струился и струился. На земле образовалась лужица, она растекалась, приближаясь ко мне. Через пару секунд она коснулась пальцев моих ног. Журчание наконец-то затихло, послышался глубокий вздох, а потом кашель. Старик не потрудился даже застегнуть штаны. Он просто стоял возле дома, глядя на луну и лениво почесывал ляжку.

Я по-прежнему сидел скорчившись. Ноги затекли и горели, словно в огне. Вновь захотелось повернуться и бежать. Но если я сейчас убегу, мне едва ли хватит смелости попробовать снова. Проклятая Фериус Перфекс, и ее дурацкие карты, и ее глупая философия!

«Делай то, что сделал бы человек, которым ты хочешь быть».

Ладно, Фериус, я посмотрю в глаза некхеку. Я даже его покормлю. Надеюсь, хоть что-нибудь из той еды, которую я напихал в сумку, придется по вкусу маленькому чудовищу. Может, оно обожрется, подавится и сдохнет — и избавит всех от проблем.

— Эй, ты что там делаешь, болван?

Проклятие! Меня заметили! Я попытался привстать и чуть не вскрикнул от боли, когда ноги пронзило тысячью игл.

Двигайся же! Тебя сейчас схватят!

Наконец удалось подняться на ноги. И тут старик сказал:

— Я просто дышу свежим воздухом. Иди спать.

Так слова предназначались ему! Никто меня не заметил.

Человек в доме сказал что-то еще, но я не расслышал. Старик ответил ворчанием, которое превратилось в очередной приступ кашля. Потом он повернулся и похромал обратно в дом. Его штаны так и болтались ниже пояса.

Я выдохнул, опять поправил сумку с едой и вышел из своего укрытия. Осторожно обходя лужицы мочи, я направился к Оазису, по пути проклиная Фериус Перфекс.

Несколько минут спустя я уже подходил к кругу из семи колонн. Я остановился, собираясь с духом. Внезапно я осознал, что стою под магическим фонарем, висящим на столбе, и ощутил нарастающую панику при мысли, что он может зажечься — и меня увидит любой, кто пройдет по одной из соседних улочек. Я посмотрел вверх и машинально попытался сотворить заклятие, чтобы фонарь засветился. Идиот!

Впрочем, само собой, ничего не произошло. Во мне было недостаточно магической силы, чтобы призвать свет. Я бесполезен… Но в кои-то веки это пошло на благо, ибо я понял, что в Оазисе не один.

— Давай еще раз! — сказал кто-то громким шепотом. Настолько громким, что слова долетели до меня, хотя я прятался за колонной на краю Оазиса.

Теннат! Я вздрогнул при мысли, что он мог бы сделать со мной теперь, когда знал, что у меня нет магии. А вообще-то Теннат вроде как болен. Что он здесь делает?

— Тише, — предостерег другой голос, более мягкий и не такой гнусавый. Это был мой бывший друг, Панакси. — Осья-фест с нас шкуру спустит, если узнает, что мы тут практикуемся в магии крови.

— Да всем плевать, Пан, — ответил Теннат. Он явно был слишком возбужден, чтобы думать об осторожности. — Совет сказал, что они в любом случае наложат на зверя связь крови.

— Да, но Совет воспользуется магией шелка, чтобы распространить заклятие на других некхеков, — раздался нежный девичий голос. Нифения. Я немного переместился, чтобы видеть ее. У ног Нифении стоял фонарь, бросая отсветы на подол ее бледно-голубого платья. А Теннат и Панакси возились возле клетки.

Зверь, обративший в бегство трех вооруженных мужчин, метался по клетке и рычал от ярости.

Что ж, может, Фериус и считает его безобидным, но этот некхек — или гигантский белкокот — пожалуй, разорвет меня, если я попытаюсь его накормить.