Георгий Герцовский - Белое и черное

– Значит, мы сами и насылаем на себя испытания, которые помогают нам расти духовно?

– Именно. Ну, убил ты человека. Душа зафиксировала это и, чтобы ты смог эту ошибку исправить и больше ее не повторять, сделает так, что в следующей жизни при схожих обстоятельствах убивают тебя. То есть ты сам себе это посылаешь: между тобой и твоим эталоном возникает диссонанс, и тогда происходит событие, призванное уничтожить этот самый диссонанс. Человек воспринимает это как искупление, на самом деле это просто работа над ошибками. Был ты злой колдуньей, пытался принести людям беды, насылал болезни, травмы и тому подобное – так чему же удивляться, что ты, точнее твоя душа, велела тебе самому родиться в следующей жизни в теле урода или больного. В «Откровении» сказано: «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом».

– Так всегда работает?

– Нет. Иногда человек может родиться в теле паралитика или урода потому, что его душа хочет его испытать. Это своеобразная финальная закалка перед слиянием со Всевышним. Она может быть, может, и нет – как посчитает твое высшее «я». Бывает, что испытания насылаются уже в течение жизни. Вспомни, например, историю святого Иова.

– Но ведь бывает и так, когда карма не действует.

– Конечно. Если душа приобретает такой разбег, что в собственном духовном подвиге она прощает себе все прошлые грехи, точнее, она не видит нужды работать над ошибками, так как материал усвоен. Тогда деяния его не возвращаются сотворившему их. Это и называется остановкой колеса кармы.

– Именно про это Кришна и говорил Арджуне, который вынужден был убивать своих родственников?

– Пойдем, хочу тебе кое-что показать, – не ответил Падший Архангел, – тебе будет любопытно.

Мы вышли в астрал – впервые с начала наших встреч – совместно. Мы бродили между астральными телами людей, и одновременно Люцифер проводил экскурсию. То и дело он указывал мне на завихрения – большие и маленькие – либо на нити в людских аурах. Я и раньше знал, что они обозначают, но не предполагал, что и по ним можно путешествовать. Эти завихрения в человеческих аурах возникают по разным причинам – и внутренним, и внешним. Внешние – это сглазы, наговоры либо, наоборот, искренние пожелания удачи; внутренние – злость, зависть, болезнь. Но есть и кармические причины, то есть вызванные долгами или заслугами, тянущимися из прошлого.

Заметив интересный экземпляр, Люцифер молча поманил меня. Я приблизился. Он указал на яркий, желтый вихрь, виднеющийся на фоне темно-фиолетовой ауры мужчины средних лет. Мой сопровождающий шагнул прямо в воронку этого вихря, уменьшившись при этом в десятки раз и уже оттуда вновь махнул мне рукой. Я также уменьшил свое астральное тело и отправился вслед за Люцифером.

…Был поздний вечер или даже ночь. Фашисты в плащах, касках, с автоматами наперевес окружили горящую – видимо, ими и подожженную – избу. Из дома слышались крики, причем детские… Одним из этих немецких солдат и был господин с желтым вихрем в ауре – в прошлой жизни. Постепенно изображение померкло и на его месте стало появляться иное. Красивый, вполне современный, дачный сруб – такие усадьбы стало модно возводить в России в конце девяностых двадцатого века. Ночь. В здание пробираются пьяные подростки – явно нелегально. Стараясь не шуметь, передают через окно какие-то вещи… Еще чуть позже вижу этот особняк объятый огнем – то ли один из подростков неудачно бросил окурок, то ли поджог был совершен умышленно, чтобы замести следы ночного визита. И не знали юные хулиганы, что внизу, в домашнем винном погребке, спит в стельку пьяный владелец – он вечером разругался с женой и приехал на дачу переночевать и утопить печаль в бутылке… Забыл пьяный и калитку закрыть и дверь в дом не запер, а с сигнализации, конечно, снял. Он проснется, он успеет испугаться перед тем, как задохнуться. Этого еще не случилось – это еще только будет. И человек, который сгорит в этом пожаре, и был одним из тех фашистов, что подожгли дом с людьми. Что ж… Довольно мягкая кончина по сравнению с тем, что он творил в сорок втором…

Выйдя из ауры этого мужчины, Император вновь поманил меня. Похоже, что он кого-то или что-то высматривает. Мы понеслись по астралу с огромной скоростью, и через мгновение, миновав миллионы светящихся существ, Люцифер остановился и вновь подозвал меня.

Он указал мне на юношу лет двадцати, одетого в монашескую рясу. По всему было видно, что путь отречения молодой человек избрал сам – его аура была очень чистого голубого цвета с золотистыми вкраплениями, но даже в ней виднелось небольшое, грязновато-синее завихрение, больше похожее на косичку или даже на генетическую цепочку. Я, уменьшившись, проследовал по ней вслед за моим астральным гидом и увидел молодого блондина, лежащего на балконе с оптическим прицелом в руках… Выстрел – внизу паника, крики. Полный, хорошо одетый мужчина на асфальте в луже крови. Мне откуда-то известно, что стрелявший блондин – швед и работает высокооплачиваемым киллером. Время действия – конец семидесятых прошлого столетия.

Вслед за этой картиной стало проявляться тусклое изображение. Будто старый кинофильм, снятый на полузасвеченной черно-белой пленке. Тот же парень, которого я видел в монашеской рясе, на этот раз одетый в цивильное, идет вечером по лесопарку со спортивной сумкой наперевес. Неожиданно падает от выстрела в голову. Скорее всего, пуля была случайной. Операцию проводила спецслужба, однако допущена досадная ошибка – выстрел предназначался не ему.

Но это будущее событие, которое могло было бы наступить, почти размылось. Если сцена с пожаром в дачном доме была яркой и отчетливой, как современный голливудский фильм, то видеоряд со смертельным ранением спортивного юноши больше походил на киноленту времен немого кино, к тому же плохо сохранившуюся. И даже эта картина буквально на глазах становилась все менее четкой.

Когда мы покинули ауру юноши, мне не нужно было ни о чем спрашивать – наверняка молодой монах пошел по другому жизненному пути и этим изменил свое возможное будущее. Скорее всего, несмотря на злодеяния в прошлом воплощении, он уже не должен расплачиваться по старым счетам, добрыми делами и молитвой искупив грехи. Уверен, что не пройдет и нескольких лет, как маленькая грязно-синяя косичка полностью растворится в голубизне его ауры.

– Да, знаю, – грустно сказала Нертус, – я видела сон.

– Какого черта тогда я так торопилась? – устало произнесла Скогур-Норти и опустилась на ступеньку лестницы, ведущей к трону.

Разговор проходил в Зеленом дворце. Тронный зал, как обычно, был украшен огромным количеством цветов, которые стояли в кадках на полу и на широких подоконниках, свисали вниз из настенных ваз или взбегали лианами по натянутым вдоль стен вертикальным струнам. Цветы были слабостью Нертус, и она могла заниматься ими день напролет. Вот и сейчас она ходила с небольшой лейкой вдоль кадок, подолгу останавливаясь возле каждого растения и, видимо, беседовала с ними. Помимо цветов и огромных окон, украшенных витражами – на которых, разумеется, были изображены великие подвиги эльфов, в тронном зале имелось несколько плетеных кресел, широкая лестница-постамент и собственно трон. Он являл собой могучее кресло, свитое из ветвей и покрытое древесным лаком.