Георгий Герцовский - Белое и черное

С тех пор все мои желания – кроме тех, что требовали полного списка заслуг, – выполняются; моя работа, хоть и подла по сути своей, – интересна, как любая игра; деньги или ценные вещи у меня появляются в любом количестве, как только они понадобятся. У меня несколько своих замков – резиденций в разных мирах и измерениях, но при желании я могу обзавестись даже собственными планетами. Женщины, вино, развлечения? По-моему, об этом я уже рассказывал. Я могу перемещаться в пространстве со скоростью мысли, могу посещать любые другие миры – кроме нескольких светлых, где нам нужны пропуска, – могу летать, ходить сквозь стены, материализовать предметы, даже покупать чужие души! Я бессмертен. Чего больше? Какой власти или каких исполнений мне еще может хотеться?

Господи!!! Забери у меня все это! Прости меня, грешного, и позволь мне снова стать смертным! Позволь мне вернуться на простую земную стезю! Пусто мне, Господи! Пусто и никчемно! Тоска меня снедает. Все вокруг НИ ДЛЯ ЧЕГО, Все вокруг НИ ЗА ЧЕМ. Птица в золотой клетке – банально, но неотвратимо это сравнение. Просто клетка моя состоит теперь из власти и сверхвозможностей, но душе моей – или что там от нее осталось после «сделки» – невыразимо тесно…

Наверное, кто-то скажет: вот мне бы так! Вот идиот – не умеет ценить то, что получил. Чего еще хотеть, о чем мечтать? Неужели счастье в том, чтобы всю жизнь прожить с одной женщиной и вместе состариться? Честно и в поте лица зарабатывать на кусок хлеба, радуясь, если есть, что на него намазать? Вечно копить на собственное жилье и перебраться в него на старости лет, прыгая от восторга, что наконец-то погашены долги? Нет, скажет этот кто-то, извини-подвинься; может быть, ты и пресытился этим изобилием, мы же тебе только завидуем. Зря завидуете, между прочим. Я приду к вам. Я куплю ваши души, и тогда вы поймете, в чем разница. Но пока вы еще не разделены со своей душой, я скажу, что души людские созданы для света, и к свету они подсознательно или сознательно стремятся всю жизнь. Если у души отнять это свойство, а заменить какими угодно другими «благами» – материальными или метафизическими, это будет то же самое, как вырастить ребенка при свете настольной лампы – без единого дня при дневном. Нормально ли будет развиваться такой ребенок? Я скажу даже так – ошибки, совершенные в этой жизни, чаще всего можно исправить в последующих. Но если ты продал душу – ты вне игры. Навечно.

Зато теперь у меня есть все. Кроме самого главного. Света.

Эльфийское королевство Гровенгридль располагалось от Логунвоста довольно близко – всего два дня пути верхом. Ригельцы и эльфы не дошли в своих отношениях до совместных пиров и смешанных браков, и лишь однажды за всю историю воевали плечом к плечу. Люди и эльфы все-таки слишком разные, и им трудно понять друг друга, но не мешает относиться с уважением.

Король лесного народа Эккеворт спал уже больше двух лет. Вернее, его супруга Нертус считала, что спал, – все остальное королевство смирилось с его смертью. Во время большого празднования Равноденствия Эккеворт просто рухнул наземь. Это не стало неожиданностью – он был уже очень стар, даже по эльфийским меркам. С тех самых пор он и лежал в королевской усыпальнице, в открытом каменном гробу, и лишь не теряющий свежести облик старца позволял предполагать, что он все еще жив. Но в эти предположения уже мало кто верил.

Королева часто приходила в склеп и – если не было срочных дел государственной важности – могла провести там несколько часов. Сегодня она была в сопровождении советника Сагеальфура.

– Такое уже случалось в истории, – сказал он, поглаживая свои, поросшие мелкой сединой, щеки. – Старый маг Тэфрамадур также многие годы лежал в усыпальнице как живой… Все думали, что он просто впал в летаргический сон. А потом как-то вдруг стал усыхать и…

– Я знаю, – перебила Нертус, – со старым королем Лоутарайтуром так же было…

Добряк Саге был первым советником Эккеворта и после случившегося с тем несчастья посчитал своим долгом служить и всячески помогать овдовевшей супруге короля. Признаться, по-настоящему дельные советы Саге давал редко, но на что можно было всегда рассчитывать – так это на живое его соучастие. В любом вопросе, будет ли это касаться дел государственной важности или, например, мытья ступенек Зеленого дворца.

Нертус, привыкнув к его обществу еще со времен правления мужа, относилась к старому, слегка располневшему эльфу с сестринской любовью, но мало полагалась на него в делах действительно важных. Это бремя несла сама.

– Точно! А я и забыл, – шлепнул себя по лбу Саге, – так оно и было. Тоже все ждали, что он очнется…

– А уже потом его перезахоронили у Вяза.

– Может, это какая-то ваша семейная традиция… Умирать… Вот так… Ведь почтенный Тэф тоже приходился дальним родственником вашему супругу.

Руки Саге никогда не пребывают в покое: сразу после шлепка себя по лбу он вновь принялся старательно оглаживать заросшие щеки.

– Да, – Нертус грустно всматривалась в лицо обездвиженного супруга, – он был кузеном мужа.

Они какое-то время помолчали, причем было видно, что Сагеальфур хочет сказать еще что-то, но не решается или не находит нужных слов. Впрочем, так казалось почти всегда, когда Саге находился возле королевы, – видно, что он очень волнуется, хочет сказать что-то важное. Он уверен, что сказанное поможет Нертус: даст ей силы принять судьбу, а может быть, даже повлияет на жизнь всего королевства… Да вот беда, это самое важное никак не хочет приходить в голову старика, никак не может быть не только высказано, а даже и просто понято им самим. Но оно рядом, это самое важное , он это чувствовал, а потому руки старика все время двигались, будто пытаясь схватить неуловимое, а губы часто шевелились, силясь произнести невысказанное. И волнение добряка Саге росло с каждым днем, и у этого были причины. Да и Нертус понимала, отчего в последнее время ее старый друг еще беспокойнее, чем обычно.

Гровенгридлю грозила война. Причем сразу с двух сторон. Пророчество Эккеворта начинает сбываться. Лесной голубь принес весть королеве, что тролль все чаще спускается черной тенью к деревням, все страшнее проклятия слышны из его пещеры. А это значит, что, как и предсказывал эльфийский король, приближается час, когда само Зло будет угрожать Лесогорью.

Кроме того, разведчики донесли, что в королевстве гоблинов снова готовятся к войне. Они уже оправились от разгрома тридцатилетней давности и вновь собирают силы, чтобы одолеть главного врага.

Но сейчас не было у лесного народа достойного предводителя, с которым можно было бы принять бой и победить. Только она сама – Нертус. «Да только, побери меня тот же Черный тролль, какой из меня предводитель?» – думала королева.