Анна Алмазная - Лоза Шерена. Братья [СИ]

Пустота внутри начала заполняться ленивой злостью. На самого себя. К чему было соглашаться, позволять Арману вот так решать — куда Рэми идти и зачем? А теперь уже совсем поздно: дал слово, так будь добр держать. Три дня это не так и долго. Тем более Гаарс успел шепнуть, что с Лией и матерью все в порядке.

— Мой архан, — тихо позвал за спиной высокий широкоплечий мужчина, представившийся Захарием. — Нам пора.

Куда и зачем пора? Захарий не был магом, Рэми это чувствовал. И стоит только захотеть, и этот воин будет играть по его, Рэми, правилам и воля Захария будет в руках Рэми. Они оба это знали. Оба чувствовали. Но в уверенном взгляде Захария не было страха, было лишь то, что заставляло Рэми слушаться: твердая уверенность в своей правоте. Не купленная золотом, властью и невесть откуда взявшейся бравадой, а та самая уверенность несомненно честного человека, против которой Рэми не мог пойти. Совесть не позволяла. Да и зачем?

Захарий не хотел зла. И подчинить не хотел. Хотя и не подлизывался, держался с достоинством. Рэми это чувствовал. Потому и не думал сопротивляться.

— Не называйте меня «мой архан», это раздражает, — ответил Рэми. — Я никогда не был и не буду арханом.

— Что только прикажете. Как вас называть?

— Как и все, — пожал плечами Рэми. — По имени.

— Как скажете. Я прошу вас поторопиться, нам пора, Эррэмиэль.

Солнце на миг скрылось за тучей, и стало вдруг серо и пасмурно. Холодный ветер продрал до костей и стало вдруг как-то… одиноко, наверное? Рэми улыбнулся и пожал плечами: вот и открылась та самая тайна, они все дружно приняли его за другого. Вопрос только — за кого? И каким образом даже высшие маги, телохранители, могли так ошибиться? И что будет, когда они, наконец-то, осознают свою ошибку? Надо удрать да подальше прежде чем наступит это «когда». Но опять… слово, данное Арману.

Он обернулся, заглянул во внимательные, спокойные глаза воина, и холодно ответил:

— Вы ошиблись, меня зовут Рэми.

— Как скажите, мой… Рэми, — невозмутимо сказал Захарий. — Теперь мы можем идти? Нам надо спешить. Деммид может передумать в любой момент, а мне не совсем хочется вырывать вас из рук его телохранителей.

— К чему ему передумывать? К чему такие жертвы? — усмехнулся Рэми.

Захарий не ответил, да и нуждался ли Рэми в его ответе? Что от него нужно телохранителям повелителя и самому Деммиду и без того понятно — Аши им нужен. Но притихшего внутри Аши Рэми так просто не отдаст. Хватит уступок! Хватит сомнений! Если Мир и Деммид хотят заполучить Аши, они должны его заслужить. И доказать, что достойны.

Но стоять и мерзнуть на самом деле глупо. И Рэми повернулся к замку спиной, попрощался мысленно с духом и вздрогнул, когда почувствовал ответную ласку. Замок грустил. Замок заверял, что будет ждать. Замок не хотел отпускать… и манил уютом. Домом. Друзьями, которых Рэми там оставлял.

Только вот другом ли был для него Мир? Да и Арман, сказать по правде…

Рэми равнодушно выхватил взглядом ожидавших его дозорных и специально для него созданную арку перехода. Постарались на славу: арка была сделана солидно, внутри ее переливался, манил всеми цветами радуги густой туман, тянуло пряным ароматом магии, от которого на миг поплыло перед глазами и задержалось дыхание.

Здесь все знали, что Рэми — маг, и притворяться больше не было необходимости. Да вот только, ради богов, почему его все называют Эррэмиэлем? И сразу бросаются кланяться, стоит только шагнуть к арке перехода? Даже вот тот маг в сером плаще, что, наверняка, переход и создал, наверняка, высший, а и тот положил тонкую изящную руку на сердце и склонился в низком поклоне, хотя говорят, что высшие маги склоняются перед кем-то ой как редко. Горды они и неприступны. Раздражает… все это раздражает! И кажется, что еще немного, и Рэми проснется в своем скромном домике, под жестким шерстяным одеялом, и услышит, как ветер бьет в окно ветками яблонь. И опять будет до самого рассвета таращиться в потолок, пытаясь противиться зову Мира.

— Я хочу забрать своего коня, — сказал Рэми, останавливаясь в шаге от перехода.

— Мы приведет вам… — начал было Захарий, но Рэми уже не слушал.

Он звал. И сразу же ударили в белоснежный мрамор точеные копыта, и будто неоткуда появился перед Рэми белоснежный Арис, потянулся узкой мордой в ладони, прошелестел в мыслях: «Я соскучился». Хоть один друг в этом паршивом и непонятном мире, друг, которого нельзя оставлять в замке повелителя.

— Покажи им настоящего себя, — приказал Рэми.

«Ты уверен?»

Рэми не был ни в чем уверен. Он просто хотел, чтобы от него отстали. Хотел быть самим собой, и чтобы Арис таким был. Арис все понял без слов, и взмыли вверх, раскрылись изящные белоснежные крылья, тихо присвистнул Захарий, бесстрашно подошел ближе, погладил тонкую шею Ариса и прошептал:

— И после этого вы будете и дальше утверждать, что мы ошиблись? Пегасы горды до невозможности и слушают они только…

Осекся, посмотрел внимательно и продолжил:

— Это не мое дело вам объяснять. Арман объяснит.

Рэми лишь пожал плечами, положил ладонь на шею сложившего крылья Ариса и направился в переход. Арис шел рядом, шаг в шаг, сложив крылья, и Рэми чувствовал движение его шкуры под своими пальцами. Рассыпались вокруг звезды, ошеломили на миг, и они вышли на другой стороне перехода: на беломраморную площадку, срывающуюся одним концом в пропасть. А под пропастью, похожий на лабиринт, лежал в туманном полумраке огромный город, укрытый со всех сторонами отвестно уходящими вверх горами.

Рэми залюбовался на горные вершины, укутанные тучами, вздохнул полной грудью чистый, пахнущий влагой, воздух, и, наверное, впервые в жизни почувствовал на губах вкус… свободы?

— Столица нашего рода, — сказал за его спиной Захарий. — Идемте, Рэми, я провожу вас в покои Армана. О вашем пегасе должным образом позаботятся, даю вам слово.

— Не хочу в покои. Не хочу в четыре стены! — ответил Рэми и вскочил на пегаса. И Арис понял, в один миг оказался над пропастью и нырнул в бездонное небо. Закричал Захарий:

— Не смейте стрелять!

Ветер ударил в лицо, принес приятную прохладу. Арис раскрыл крылья, воспарил в облаках, и Рэми выпрямился на его спине, раскинул руки и засмеялся, счастливо, безумно. Вот она свобода!

В белоснежной просторной спальне было тепло натоплено и царил полумрак. Кожа горела, прикосновения шелковых простыней казались невыносимыми, каждый вздох отзывался в груди жаром. И так же хотелось пить… но стоило только попросить, вынырнуть из мучительного сна, как кто-то сразу же подносил к губам прохладную чашу, поил аккуратно, терпеливо, пока Арман раздраженно не отодвигал чашу. Этот же кто-то омывал лицо, шею, плечи прохладной тканью, укутывал одеялом, и все время был рядом… на страже. Арман это чувствовал даже через сон.