Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

— Добрый день, Рина, — Мир с серьезным видом склонился к руке девушки, коснувшись ее губами. — Счастлив видеть в своих покоях сестру вождя Виссавии.

— Но я думала, что вы… — чуть разочарованно протянула виссавийка, смотря на Армана. — Я думала это вы…

— Ну да, Арман действительно более красив, чем я, — насмешливо ответил Мир. — Наверное, это ему следовало родиться принцем. Но увы. Это всего лишь дозорный, и он сейчас простится с моей гостьей и оставит нас наедине, не так ли?

Мир говорил спокойно, вежливо, но Арман уловил в словах друга тщательно скрываемое раздражение.

— Да, мой принц! — он поклонился девушке, потом Миру, и стрелой вылетел из покоев брата.

Позднее, прыская в лицо холодной водой, он молился только об одном: чтобы Миранис согласился… остаться в Виссавии. И чтобы еще раз увидеть Рину, младшую сестру вождя.

На что он надеется?

— О чем ты думаешь, Арман? — сказал он сам себе. — Она не для тебя.

Разум соглашался. А сердце? Впервые в жизни сердце старшого бунтовало против разума.

— Мой архан, — тихий голос хариба заставил Армана вздрогнуть. — Вашему брату гораздо лучше…

— Спасибо, Нар, — Арман вспомнил, как отшвырнул недавно хариба, как тот неловко упал, ударяясь спиной о дверь, и быстро добавил. — Я приказываю тебе сходить к целителю. И прости…

— …мой архан…

— …прости, я не должен был. Больше этого никогда не повторится. Даю слово.

Ударить хариба… который предан ему душой и телом… Какой стыд.

Было темно и прохладно. Игна попала голой лодыжкой в что-то колючее и зашипела от боли, осторожно выпутывая ногу из зарослей ежевики.

— Пошли домой! — начал канючить братишка.

— Какое домой! — закричала девушка, наскоро залечивая царапину. Учитель доволен не будет: мало того, что влипла в ежевичник, так еще и сил слишком много на исцеление потратила, а ведь завтра посвящение. — Впервые за много дней не было бури.

Понимаешь? И вообще, не ты ли хотел посмотреть на кассийцев?

Хотел…

— Ну, хотел, — не унимался не по годам умный братишка. — Глупость хотел. Темно, еще шею сломаешь… а я перехода делать не умею.

А она умеет? Вместо того, чтобы вывести их прямо к замку, попала в лес. Где замок она понятия не имеет, и как вернуться назад, сказать по правде, тоже не совсем…

— Ишь ты какой! Не о сестре думаешь, а о переходе! Домой не попадешь, в теплую кроватку?

— Тише!

Игна, услышав то, что давно услышал более чувствительный братишка, застыла, осторожно толкая брата в сторону противоположную ежевичнику. Сразу вспомнились предупреждения старших: кассийцы на них не похожи. Они циничны и злы, способны на нечто, о чем воспитанной виссавийке знать не полагается… Игну всегда интересовало до жути, что это за «нечто», о чем, закатывая глаза, так любила распинаться долгими вечерами целительница-мать.

— Они как хищники. Едят мясо других животных, но не это самое страшное — они «едят» друг друга. Наслаждаются чужими страданиями. Когда я подхожу к такому человеку, мне его не исцелять, мне его убить хочется. Их жертвы… они не лучше. С таким же удовольствием, как и их мучители, истязают слабейших.

Для их женщин избавиться от ребенка — нормально. Их жрецы убивают детей, родившихся вне брака. Если такой ребенок даже выживет, то лучше ему не будет — его просто «сожрут». Я не понимаю жестокости этих людей. Не понимаю, как можно другим причинять боль и этим наслаждаться… Я не понимаю, как можно спать с мужчиной, его ненавидя.

— Мама, а что значит «спать с мужчиной»? — перебила однажды словесный поток матери Игна.

Мать как-то смутилась, потом на лице ее появилась странная улыбка, щеки порозовели, и она ответила гораздо мягче:

— Сама узнаешь, детка, когда время придет. И с нужным человеком. Тогда и возблагодаришь богиню, что не родилась кассийкой.

— Ты говоришь о любви?

— Я говорю о любви.

— А если она не ответная?

— Тогда это не любовь. Тогда надо идти к целителю душ и попросить избавить себя от пагубной страсти.

Игна заткнулась сразу. Она давно и безумно любила мужа соседки: улыбчивого Ларила. Ларил, казалось, отвечал ей взаимностью, но странная это была взаимность: в учебе помочь, подсказать заклинание, утешить словом ли, делом ли, но никогда не переступал он невидимой черты, за которую так хотелось переступить Игне…

Она даже книжку в библиотеке нашла, с запрещенными заклинаниями. Даже переписала приворот на бумажку и всегда носила на груди, боясь, что кто-то найдет. А если найдут, то ей не поздоровится — «ограничивать чью-то свободу» категорически нельзя. Что если заклинание найдут, то Игну на годы запрут в храме, до тех пор, пока она «не осознает всю тяжесть своего проступка». Если она использует заклинание и ее поймают… то Игну могут лишить дара и выгнать с позором из Виссавии, а этого она не переживет. Но и жить без Ларила, без его мягкой улыбки, теплых глаз, Игна не могла…

Потому и томилась сколько лун, не спала ночами, плакала в подушку, сомневалась, потому и решила поддаться на уговоры брата и пойти «посмотреть на кассийцев».

Может, не так страшно оно, изгнание?

Может, не такие уж кассийцы и звери, как рассказывает мать?

— Боюсь, — прошептал за спиной брат, в одно мгновение став из «настоящего мужчины» хнычущим мальчиком.

— Постарайся сойти с тропинки. Только тихо. Игна услышала, как зашуршали кусты. Как тихо всхлипнул брат, наверное, попав в проклятый ежевичник. И сама сделала шаг в темноту, почему-то зная, что не успеет, и даже желая не успеть.

Если это виссавиец, то ей ничего не грозит, кроме долгого разговора с учителем. Если это кассиец… она очень хочет увидеть кассийца. Настоящего. Кого-то, кто никогда бы не осудил ее страсть к Ларилу.

— Кто тут?

Мужчина. Сердце Игны дрогнуло. Кассиец. Виссавиец бы и в темноте ее узнал…

В воздухе засветилось что-то, похожее на маленькую звездочку, звездочка разрослась, и Игна зажмурилась, боясь даже пошевелиться. Что-то хрустнуло рядом. На Игну дохнуло запахом мужского пота и чего-то еще, чуть пряного, приятного. Чужие, холодные пальцы коснулись подбородка, мягко заставляя девушку повернуть голову, и только тогда Игна решилась открыть глаза.

— А ты хорошенькая, — присвистнул немолодой и лысоватый мужчина. От его сладкого, приторного голоса Игне стало почему-то не по себе. — Виссавийка. У меня никогда не было виссавийки.

— Пусти, — пыталась прошептать Игна, но голос предательски захрипел. — Пусти…

— Куда же тебя такую хорошенькую пустить, да на ночь глядя? — рука незнакомца легла Игне на грудь и от прикосновения ее передернуло. — Да пущу, пущу, не волнуйся, только чуть позднее…

— Доброй ночи, Ферин, — холодный голос заставил Игну вздрогнуть. Скосив глаза, она увидела за спиной Ферина неясную фигуру. — Вижу, что вы слегка заблудились, мой друг. Буду рад проводить вас в замок.