Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

— А если я скажу, что не заблудился, Арам? Что желаю встретиться с вождем?

Арам, советник вождя, которого уважал даже строгий отец. И Игна замерла, боясь шевельнуться, она уже и не знала, что лучше: липкие, холодные пальцы кассийца или холодный, незнакомый тон советника. Никогда ранее она не слышала, чтобы мужчины с кем-то так разговаривали.

— Тогда я повторю свой ответ — вождь не желает этой встречи.

А я не желаю, чтобы вы выходили из замка.

— А как вы мне запретите?

— Я ничего запрещать не буду. Если вы решите еще раз покинуть стены моего замка, я расскажу принцу, что вы настаиваете на тайной встрече с вождем, а также плутаете по лесу в поисках невинных виссавийских девушек. Или же вы перестанете упрямиться, и мы забудем о данном инциденте. Вы мой гость, я не желаю неприятностей.

— Я тоже их не желаю, — смирился Ферин, отпуская Игну и оборачиваясь к Араму. Девушка пошатнулась, потом вдруг рванула в темноту, не обращая внимания, как в кровь раздирает ноги о ежевичник. Теперь она знала, что это такое «ограничивать чью-то свободу». Выдернув из-за пазухи листок бумаги, она порвала его в клочья и вздрогнула, когда услышала за спиной тихий шепот брата:

— Ты в порядке?

— Да… возвращаемся домой. Хочу поговорить с целителем душ.

И не смей приближаться к кассийцам, слышишь!

— Хорошо, сестренка, — брат вдруг прижался к Игне. — Ты только не кричи больше, слышишь? Не дрожи… не плачь… все сделаю, как скажешь…

Проснулся Рэми на закате. В лицо дохнуло свежим воздухом, окно было распахнутым, и сквозь него проникали окрашенные красным солнечные лучи.

— Ты прав, она красива, — мечтательно сказал стоявший у окна Мир. — Твоя Виссавия и в самом деле красива. И теперь мне кажется, что ты… брат, прости — дурак. Отказаться от такого…

Рэми ничего не ответил. Он сел на кровати, спустив на пол босые ноги и потянулся за стоявшей рядом на столике чашей. Как ни странно, в чаше было не обычное питье Тисмена, а тот самый напиток, которым недавно угощал Рэми Арам. Эльзир…

— Почему мы не в Кассии?

Рэми не надеялся, что Мир ответит. Но принц опять оказался разговорчивым. В который раз. Виссавия действительно меняет людей? И в самом деле меняет… как вода сочится она сквозь пальцы и сглаживает углы… зачем?

— Потому что я передумал.

— Почему ты приказал меня оглушить?

Ответа не последовало. Принц отошел от окна, опустился рядом на кровать и вдруг сказал:

— Знаешь, я даже не ожидал, что вы — такие.

— Какие такие? — не понял Рэми.

— Странные. Сегодня я прочитал книгу об Акиме. Знаешь, кто такой Аким? В Кассии его почитают, как героя, а никто так и не удосужился сказать, что это был мальчик. Полукровка. Наполовину кассиец, наполовину виссавиец. Знаешь, как у нас относятся к незаконнорожденным полукровкам?

Рэми знал. Делают рабами, сдают в храм или, что еще хуже — в дом смирения, в качестве «сладких мальчиков» для развлечения арханов.

— В твоем возрасте, Рэми, у него уже был сын… Арам. Ты, со своей силой, так и не смог одолеть слуги Шерена, а он отправил в другой мир самого демона.

— Это все написано в книге?

— Все в книге не написано. Чувствую, что должно быть там нечто большее. Твой дядя… о нем там тоже много написано. В один день он потерял и родителей, и старшего брата. Знаешь, что такое для мага — семья?

— Думаешь, он обо мне помнит?

— Думаю, что если он о тебе узнает, то ты и шагу более не сделаешь из Виссавии. На его месте я поступил бы точно так же.

Воздух моей страны, боюсь, излишне губителен для вас, утонченных созданий.

Рэми хотел возразить, что он вовсе не «утонченное создание», но взгляд его вдруг упал на полускрытое тонкой тканью зеркало. В отражении, среди богатого убранства комнаты, Рэми различил две сидящие на кровати фигуры. Одну тонкую и гибкую — его. Другую…

Сравнив себя с не слишком-то мускулистым другом, Рэми понял, как он на самом деле смотрится на фоне кассийских мужчин. Как подросток. Наверное, и ведет себя — как подросток. Глупо.

— И боишься этого? Или надеешься, что я… что я наконец-то тебя избавлю от ноши?

— Все еще хочешь это услышать? — Рэми вздрогнул. Прикусил губу. Кивнул. — Ты моя слабость, Рэми. Впрочем, о чем это я? Ты — слабость любого, кто с тобой свяжется. Обаянию целителя противиться сложно, а ты… ты целитель.

— Я никогда и никого не исцелял.

— Исцелял. Твои виссавийцы лечат души, тела, а ты — судьбы.

И меня ты исцелил. До тебя я был эгоистичным дураком. Только ты, со своей мнимой беззащитностью заставил меня почувствовать… ответственность. Когда ты умер… я впервые понял, что мои поступки и моя жизнь… она принадлежит не только мне. И я отвечаю и за тебя, и за Лерина, и за Кадма, и за Тисмена.

Странно, но даже это все — мелко. Я отвечаю за свою страну. И за ту служанку, что перегрызла себе вены. По моей вине.

— Не понимаю.

— Я знаю, что не понимаешь. Сам того не замечая, ты с легкостью меняешь чужие судьбы. Лечишь их. Иногда я тебе завидую. Иногда… мне тебя жаль. И знаешь, кого мне жаль больше всего? Вождя. Посочувствовав Калинке, ты и его жизнь перевернул.

— Ничего я никуда не поворачивал! — взвился Рэми. — За кого ты меня принимаешь? Я что, бог?

— Глупый, — усмехнулся Мир. — Глупый мальчик, наделенный огромной силой. И сам об этом не знаешь…

— Боишься меня?

— Нет. Но другие — боятся.

Рэми не ответил. В последнее время Рэми чувствовал себя маленьким ребенком, которого все оберегают. После того, как благодаря ему хранительница заставила вождя заключить союз с Виссавией, Рэми не спал ночами, все думая. Почему он все же стал телохранителем? Благодаря своей силе, ловкости или все же крови… Не потому ли оказали такую честь Рэми, чтобы иметь возможность влиять на могущественный клан виссавийцев?

Когда Рэми входил в покои принца, разговоры часто обрывались. Будто не доверяли до конца телохранители ни виссавийцу, ни его знаниям. Никто никогда не спрашивал его совета, все решалось за его спиной, а от телохранителя требовали только одного — быть всегда на глазах. Быть всегда рядом с принцем или одним из телохранителей. Как красивой игрушке, или собачонке, что так модны при кассийском дворе.

И только в Виссавии принц начал разговаривать с Рэми.

Почему? Может, почуял угрозу?

— Я благодарен тебе, — продолжал тем временем Мир. — До твоего появления мой отец был на грани отчаяния. Совет получил слишком много власти, в его руках была казна, войско, а что осталось у нас? Обычные почести. Потому-то я и предпочитал упиваться в трактирах. Знаешь, как приятно быть красивой куклой, что выставляется по праздникам? Рэми знал. Именно так чувствовал он себя в последние полгода — как красивая кукла, что сопровождает принца на празднества.