Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

— Уберите ее отсюда!

Кадм вопросительно посмотрел на Мираниса. Принц покачал головой, приказывая не вмешиваться, и Кадм тотчас забыл о девушке, которую подхватил на руки и унес в тень один из виссавийцев-целителей.

Рэми глубоко вздохнул и стиснул зубы, вдруг выгибаясь дугой.

По лицу его пробежала тень, глаза, лишенные на этот синего магического блеска, широко распахнулись, и из них полилась всепоглощающая, черная боль. Рэми вновь умирал…

— Да помогите же ему! — вскричал Тисмен.

— Тише! — встал на его пути Арам. — Не видите, телохранитель, вождь уже далеко не безумен и знает, что делает.

Доверьтесь ему… дайте ему работать с вашем телохранителем спокойно.

— Достаточно, дальше мы справимся сами!

— Забываетесь, телохранитель. Забываете, что находитесь в клане целителей. И забываете, что вождь это самый умелый из нас.

— Тисмен… оставь их, — осадил их Мир. Телохранитель, прикусив губу, окинул Арама ненавидящим, многообещающим взглядом, но к Рэми и вождю больше не рвался.

— Вернулся, мальчик, вот и молодец, — улыбнулся мягко вождь, казалось, не обращая внимания на их перепалку.

Он легко перевернул Рэми на живот, опустив его на светящиеся мертвенным светом камни. Рэми глухо застонал. Тисмен дернулся.

Вождь уверенно сомкнул пальцы на рукоятке тонкого, ларийской работы кинжала, и одним уверенным движением выдернул клинок из спины Рэми. Кадм не смог удержаться от дрожи, когда брызнуло на него кровью мальчишки. Рэми зашипел, укрепляя вокруг себя щиты, отделяясь от вождя, сопротивляясь льющейся на него целительной силе.

— Ну-ну, мальчик, — тихо прошептал вождь. — Не знаю, что ты там скрываешь, но мне это все равно не интересно. Если ты так настаиваешь, то я тебя исцелю без проникания за щиты. Но будет гораздо больнее…

— Давай уже, не болтай! — не выдержал Мир. — Или отдай Рэми моим телохранителям!

— Какой ты нетерпеливый, наследный принц Кассии, — усмехнулся вождь. Рука его скользнула по спине Рэми, осыпая ее зелеными искрами. Рэми глухо застонал, хотел свернуться в клубок, но Элизар свободной рукой прижал его плечи, наклоняясь к самому уху мальчишки, и что-то тихо шептал, пока от его ладони все так же лился на рану зеленый, чистый свет… Рэми сжал до скрежета зубы, глотая слезы, но больше не шевелился, продолжая из последних сил укреплять щиты. На лбу его вновь выступила синим руна телохранителя, на лице застыла гримаса боли, с губ слетали тихие слова то ли заклинания, то ли молитвы, то и дело срываясь на стоны.

— Упрямство вам не идет, мальчик мой, — продолжал шептать вождь. — К чему терпеть боль, просто скиньте щиты и станет гораздо легче.

— Ненавижу тебя! — прошипел Рэми.

— Вы не умеете прощать телохранитель, — усмехнулся вождь, выпрямляясь. — Теперь у вас достаточно сил, чтобы встать… поднимайтесь. И я продолжу.

Рэми сжал зубы и зло выругался.

— Ну же… вы выдержали так долго, осталось еще чуть-чуть, — вождь встал и протянул Рэми руку.

Рэми лишь окинул вождя злым взглядом, но руку его проигнорировал, попытавшись подняться на четвереньки.

— О боги! — прошептал он, бессильно упав на камни. — Ты опять надо мной издеваешься!

Вождь нахмурился. Кадм, которому уже давно надоело это представление, шагнул вперед и, даже не спросив у вождя разрешения, помог мальчишке подняться.

— Заканчивайте! — прошипел он, когда Рэми, повернувшись к вождю спиной, оперся рукой о его плечо и попытался выпрямиться.

Ему удалось, но лбу его выступили жилы, и по подбородку сбежала предательская дорожка крови из прокусанной насквозь губы.

— С удовольствием, — усмехнулся вождь. — Меня это тоже, представьте себе, не развлекает. А теперь я заберу вашу боль Эррэминуэль, и вашу смерть…

Он выставил перед собой правую ладонь, и Рэми вдруг выгнулся дугой, впервые закричав. Вождь усмехнулся. Кадм быстро положил руки на плечи Рэми, разделяя его боль, и сам упал на колени, когда его внутренности разнесло от внезапного жара. Ему показалось, что из его спины выдрали кусок, а потом заставили рану мгновенно зарасти мышцами, унося его на волнах муки, раздирающей тело на части. А когда он открыл глаза, мальчишка бледный, но уже гордо выпрямившийся, стоял перед ним и счастливо улыбался.

Кадм чувствовал, что боль Рэми отхлынула, и осталась после нее лишь упоительная нега, растекающаяся по всему телу приятной слабостью.

Только мгновение назад касался кинжал его шеи. Он даже помнил холод прикосновения, помнил, как острие слегка надрезало кожу, как пробежало по шее что-то горячее. Помнил запах эрса, которым вождь дышал в лицо, помнил слова Элизара…

— Рэми очнись!

Но он не помнил самого исцеления. Разум утопал в волнах боли, стремясь вырваться из сотрясаемого дрожью тела. Он слышал голос дяди, что-то шепчущий на ухо, льющий в его сознание мягким, успокаивающим потоком, чувствовал, как что-то раздирает его спину, но в то же время и не думал сопротивляться, понимая, что эту боль надо выдержать. И он выдерживал.

Подняться с помощью Кадма оказалось гораздо сложнее. Рэми чудилось, что его тело состоит из живого огня, что он висит на дыбе и его раздирают на кусочки, и уже не понять, где болит, что болит, кажется, что он весь тонет в пучине густой, тяжелой боли.

И казалось невозможным подчинить разуму плачущие кровью мышцы, но еще более невозможным оказалось принять помощь Элизара, чтобы, наконец-то, подняться. Кто-то ему помог. Кто-то подставил ему плечо, давая силы выпрямиться, а потом…

Рэми кричал, когда чужая сила выдирала из него куски мяса.

Он плакал от боли, стремясь вырваться из измученного, изуродованного тела, но та же чужая, жесткая сила приказала ему остаться. А потом боль вдруг отхлынула, и все стихло…

Рэми понял что он, целый и невредимый, застыл на какой-то странной, чуть светящейся мертвенным светом дороге перед смутно знакомым замком. Понял, что вокруг пахнет нестерпимо кровью и что перед ним стоит Элизар, нет, родной дядя, и как-то странно на него смотрит, наверное, изучающе, но вовсе не враждебно или безумно. Потом понял, что на него смотрят все — виссавийцы, державшиеся в тени, встававший с колен Кадм, Миранис… Как будто он опять что-то натворил, но вот что, припомнить так и не удавалось.

Рэми сглотнул, покачнувшись. Ноги отказались его держать, и он бы рухнул, если бы не подоспел все тот же Кадм.

— Ну уж, дружок, — почти любезно сказал телохранитель. — Если столько выдержал, то выдержи еще немного.

— Пей! — протянул ему вождь невесть откуда взявшуюся чашу.

«Пей, мой мальчик,» — раздался в голове голос телохранительницы. Рэми чашу принял. Слава богам, Элизар смотрел на него все так же холодно и безразлично, вовсе не как на потерянного и вновь обретенного племянника. Значит, еще ничего не знает.