Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

— Проклятие! Что ты со мной делаешь?

В окне в конце коридора небо уже окрасилось красным. Еще немного, и солнце зайдет за деревья. Рэми нельзя опаздывать. И в то же время как сложно оторваться от стены, сделать последний шаг…

Такова жизнь — пока ты мал, тебя презирают. И пытаются задавить просто со скуки, чтобы доказать, что ты меньше, глупее, беспомощней. А когда ты получаешь силу, власть, тебя начинают боятся… и пытаются задавить из страха. И Рэми на самом деле более не нужен Виссавии. Ведь у вождя будет молодая жена, а скоро, возможно, появится сын. Будет ли он нужен и Кассии? Или там тоже его боятся, вернее, боятся целителя судеб?

Боги, в лесу, простым лесником, он был счастливее…

Боги, неправда. И в лесу, когда он был лесником, его защищал Жерл. Защищал так же помня о его происхождении…

— Я знал…

Раньше, чем Рэми успел очнуться от удивления и хоть как-то отреагировать, темная тень бросилась ему в ноги, заливая сапоги счастливыми слезами.

— Я знал, что ты жив, Нериан, — выла облегченно тень. — Я знал, что не убил тебя… и теперь я понимаю.

Рэми вздрогнул. Впервые за много лет кто-то называл его другим именем. Тем, которое придумал для его дед, тем, которое знали только виссавийцы.

— Здесь твой дом. И здесь твое настоящее имя, — говорил дед.

— Того, другого, я знать не хочу. И другие знать не будут.

Рэми сглотнул. Воспоминания. Их с каждым днем становилось все больше. Далекое детство, кристально чистые глаза отца, которые унаследовал Арман. Веселый, игривый дядя, что должен был стать вождем Виссавии… а умер. Они все умерли.

Рэми задохнулся от наплывшей к горлу горечи. И та, далекая, почти нереальная жизнь уже давно умерла. Рэми теперь другой, и живет он иначе. И теперь для него важны не Элизар и Рина, а Мир и Арман. Он выбрал. И уже давно выбрал. Еще когда увидел, как на его глазах исчезает целый замок, увидел, как рвались из ловушек горящих тел души людей, услышал, как оплакивает его где-то вдалеке Арман. Когда позволил матери себя спрятать. Когда позволил брату себя найти. Но Виссавия… Виссавия ему не нужна.

И Элан, убивший так многих, ему не нужен.

Рэми пытался оттолкнуть виссавийца, к которому испытывал лишь жгучее, ни с чем несравнимое отвращение, но Элан вцепился в его ноги и горячим шепотом умолял простить.

— Отпусти меня! — прошипел Рэми.

Этого хватило. Элан вдруг умолк и отполз на шаг от Рэми.

Мелко дрожащий, сжавшийся в комок, он был жалок. Так жалок, что Рэми, уже собравшийся уходить, обернулся:

— Не понимаю… — сказал он. — Я ведь знаю тебя. Гордый, непримиримый… почему ты сейчас унижаешься?

— Я виноват перед тобой, — сказал Элан. — Я перед всеми ими виноват. Но они не знают… ты — знаешь. Я вижу, что ты знаешь.

— И думаешь, что я прощу?

— Я не смею надеяться на прощение.

— Но его просишь!

— Прости… — обреченно ответил Элан, — я действительно не должен был…

Вдалеке раздались шаги, и Рэми раздраженно схватил Элана за шиворот, прошипев:

— Вставай! Ты привлекаешь к нам внимание! А оно мне сейчас не нужно.

— Но Нериан… почему…

Рэми толкнул Элана в тень, встал перед ним и поклонился двум хорошеньким девушкам-арханам из свиты Калинки. Одна из красоток горделиво проплыла мимо, будто не заметив, другая ответила поклоном на поклон, и щеки ее вдруг вспыхнули в полумраке коридора.

— А он хорошенький, — услышал Рэми ее восторженный шепот, и, скривившись, быстро накинул на голову капюшон, вновь скрывая лицо в складках.

— Пойдешь за мной, — быстро приказал он. — И молчи!

Рэми уже опаздывал. Он несся по коридорам, не решаясь открыть переход к вождю в замке Арама. Элан следовал за ним, обреченный, как старая собака на веревке, которую хозяин в последний раз ведет к озеру. Только Рэми топить Элана не собирался. Он вообще пока не знал, что с ним делать.

Коридоры показались Рэми бесконечными. Выскользнув на улицу, он устремился к знакомой тропинке, что бежала меж усыпанных ягодами кустов черемухи. Солнце уже зашло за деревья. Лес вокруг погружался в полумрак. Таинственно блестели на листьях уже высыпавшиеся капельки росы, раздался с балкона сверху заливистый женский смех.

— Зря ты вернулся в замок, — отрезал Рэми, останавливаясь и резко оборачиваясь к Элану. — Тебе ведь приказали…

— Прости меня, — вновь прошептал Элан, продолжая дрожать.

— Мне не нужны твои извинения! — вскричал Рэми. — Мне вообще ты не нужен!

Элан сжался в комок. Рэми отвернулся. Пока виссавиец был холодным как кусок льда, ненавидеть его казалось легко. А теперь, слабый, беспомощный, готовый вновь броситься Рэми в ноги, да и к смерти, наверняка, готовый, Элан мог вызывать только сочувствие… и раздражение.

Сорвав с куста ягоду черемухи, Рэми растолок ее в пальцах, испачкав руки в черном соке.

— Даже не оправдаешься?

— Если прикажешь?

— А если я прикажу тебе умереть?

— Скажи как, и я это сделаю. И… — Элана вновь пробила дрожь. — Этим ты окажешь мне услугу. Я давно мечтаю о смерти, но она… она мне не позволяет. Но если ты прикажешь… я смогу.

Освободи меня, Нериан!

Она, это, конечно, богиня, подумалось Рэми. А Элан, значит, опять просит. На этот раз «освободить». И даже на миг не задумается, какого это Рэми будет жить после такого вот «освобождения». Вот она, Виссавия. Мол, прикажешь кому-то умереть и это вовсе не убийство. Ведь ты не убил…

— Значит, все сделаешь, что я тебе прикажу? — задумчиво спросил Рэми, принимая решение.

— Все…

— Тогда приказываю. Сейчас я спешу. И ты не должен знать, куда я иду, потому за мной не последуешь, а просто уйдешь. Я сам тебя найду, сам позову, не сомневайся. А пока… ты никому не расскажешь о нашей встрече.

Глаза Элана загорелись в полумраке надеждой. Рэми раздраженно передернулся. Что он делает? Может и в самом деле приказать ублюдку умереть, и тогда нет человека и хлопот с ним нет, и никто не узнает, что племянник вождя жив. А Элан ведь может и выдать.

Но что-то Рэми говорило, что не выдаст. Может, обожание в глазах виссавийца? Странное, нелогичное. А тем не менее — правдивое. Такое же самое, как у Арама вчера. Такое же, как в глазах всех виссавийцев при виде вождя. Ну и почему они на него так смотрят?

— Слушаюсь, Нериан, — поклонился Элан. — И не смею более задерживать.

Он исчез. Рэми глазам не поверил. Так просто?

— Никогда не стану вождем, — упрямо прошептал он.

Обожание Элана его раздражало. Как и обожание Арама. Если так на него будут смотреть все, Рэми просто не выдержит. Такое невозможно выдержать.

Рэми облегченно вздохнул, открыл переход и нырнул внутрь. Об Элане он подумает позднее. Когда вернется.

Вслед ему летел беззаботный, счастливый женский смех с балкона.