Марина Голубева - Либерия

В комнате заметно потемнело, зимний день медленно растворялся в серых сумерках. Казалось, что с момента ухода нечистика прошло несколько часов, но, конечно, это было не так. Просто, наполненное тревожным ожиданием время становится густым и тягучим как смола. Оно ползет медленно, растягивая минуты в часы, и человек, стремясь вырваться из его липкого, душного плена, либо мечется в замкнутом пространстве, как тигр в клетке, либо совершает опрометчивые поступки, чтобы хоть как-то подтолкнуть ход времени.

Алексей, устав мерить шагами каморку, уже решил не дожидаться ненадежного партнера и отправиться на поиски лесавки один. Но анчутка словно ждал, когда у молодого человека окончательно кончится терпение. Он неожиданно появился посреди комнаты в обнимку с жареной курицей.

— Во, смотри, у трактирщика стащил, еще теплая! — гордо провозгласил нечистик, запрыгивая на топчан. Он ловко разорвал тушку и протянул половину Алексею. — Угощайся!

— Что с лесавкой? — хмуро спросил молодой человек, не обращая внимания на курицу.

— А ни че! — Анчутка откусил от своей половины и с аппетитом зачавкал, хрустя костями. — Цела, вроде. Ее в подвале связанную заперли. Спит, похоже… Может, навовсе уснула.

— Как это — навовсе? — растерянно пробормотал Алексей, опускаясь на топчан.

— Да ты ешь, давай, для тебя, между прочим, старался, — нечистик сунул курицу в руки парня. — А уснуть она запросто может. Они ж почти все уснули, лесавки-то. Я уж думал, их и не осталось совсем. А эта, вишь, даже меня изловить сумела. В городе, вдали от леса лесавки слабеют, а твоя-то остатки силы истратила, когда обережный круг заговаривала, вот и скисла потом. И чего она в город приперлась? Поди, за тобой увязалась?

Нечистик захихикал, но наткнувшись на злой взгляд Алексея, замахал рукой.

— Молчу, молчу, не злись. Лопай курицу-то, а то, не ровен час, с голодухи и меня загрызешь. Поешь, как раз стемнеет, и пойдем. Присмотрел я там лаз один, вытащишь свою девку, в лес ее отнесешь, авось, оклемается. Сейчас рано еще, нарвешься на кого-нибудь, и зазнобу не спасешь, и сам в беду попадешь.

Молодой человек смирился и начал жевать курицу, задумчиво поглядывая на анчутку. Мотивы этого пакостника были не понятны, может, просто решил развлечься, но, все равно, Алексей был ему искренне благодарен.

— Слушай, а тебя как зовут? — спросил он нечистика.

Анчутка сыто рыгнул, вытер сальные лапы об одеяло и хмыкнул.

— А никто меня и не зовет. Сам прихожу, когда мне надо.

— Но имя-то у тебя есть? Я вот Алексей.

— Совсем дурак! — Нечистик удивлено вытаращился на молодого человека. — Что ж ты имя свое, матерью нареченное, нечистой силе сказываешь?

— А что, нельзя? — Алексей даже растерялся.

— Чудной ты какой-то. То ли, правда, дурак, то ли, так… неправильный…Теперь-то уж чего. Я тебе вредить не буду, а другим не говори. — Анчутка задумчиво поковырял в носу и грустно вздохнул. — А у меня имени нету. Никто нас, нечисть, то есть, именем не нарекает.

— Без имени неправильно. — Алексей покачал головой. — Словно и нет тебя. А хочешь, я тебе имя нареку? А то, как и обратиться не знаешь.

— Взаправду? — обрадовался анчутка. — Вот здорово! Ни у кого из нечистиков имени нету, а у меня будет. Нарекай!

Нечистик соскочил на пол, вытянулся на задних лапах, гордо выпятив брюхо. Алексей усмехнулся, задумался на минуту и торжественно провозгласил:

— Нарекаю тебя нечистик анчутка именем Кузьма, — и пояснил. — Мне в детстве нравилась сказка про домовенка Кузьку, вот и ты Кузькой будешь.

— Кузь-ка… — проговорил нечистик, словно пробуя имя на вкус. — Мне нравится. Буду Кузькой!

— Ну и ладно. А теперь идем, вон, стемнело уже.

Анчутка уменьшился до размера крысы, ловко закарабкался по Алексею, нырнул к нему за пазуху, повозился там и удовлетворенно вздохнул:

— Тепло тута… Ну, давай, топай.

Небольшая протестантская церквушка, построенная еще при Иване Грозном, сильно пострадала в пожаре, им же самим и устроенном. Бывшие ливонские пленники — первые жителями Немецкой слободы, оказались работящими и предприимчивыми. Они быстро разбогатели, преимущественно, на торговле вином, которое царь разрешил им продавать помимо казны. Богатство и сытое благополучие немцев, как тогда на Руси называли всех иностранцев, вызывало зависть и ненависть, и зимой 1578 года царь Иван во главе отряда опричников устроил в слободе погром. Людей хватали прямо на улице, раздевали догола, грабили и поджигали дома. Однако помутнение рассудка, которое иногда случалось у эксцентричного государя, быстро прошло, и царь оставил слободу в покое, позволив и дальше торговать вином. За несколько последующих лет благосостояние обитателей Немецкой слободы не только восстановилось, но и преумножилось. Практичные немцы, однако, не стали возводить новую кирху, а лишь разобрали частично, заменив обгоревшие кирпичи новыми, да восстановили деревянные перекрытия.

Алексей остановился рядом с невысоким заборчиком, огораживающим расположенное при церкви кладбище, и похлопал себя по груди.

— Эй, Кузька, заснул, что ли?

— Ась? Чего? Ты меня, что ли? — Нечистик высунул морду из-за пазухи и зевнул, щелкнув клыками. — Холодно, — недовольно пробурчал, он и спрятался обратно.

— Куда идти-то теперь? — спросил молодой человек, вглядываясь в черную тень церкви на фоне более светлого неба.

— Топай к заднему крыльцу, там каменная домовина есть, склеп называется. В ней ход в подвал.

Покрутившись между надгробий и крестов, проваливаясь в глубокий снег, Алексей, наконец, вышел к небольшому, метра два высотой каменному строению, отодвинул засов, мимоходом удивившись, зачем запирать склеп, тем более снаружи. В темноту, пахнущую сыростью и могильным тленом, вели каменные ступеньки. Молодой человек словно вернулся в прошлое, когда в 18 веке он так же стоял пред входом в гробницу Трувора, куда он должен был спуститься за Клыком Фенрира — мощным артефактом, способным порвать полотно истории. Но тогда у него, хотя бы был фонарь. К счастью, Алексей вспомнил, что в сумке должна оставаться свеча. Он вытащил ее, нашел кремень и неумело застучал огнивом, пытаясь в одной руке удержать трут и камень. Раза с пятого, ему удалось запалить трут и зажечь свечу.

— Вылезай, соня, показывай, куда идти, — Алексей вытащил нечистика за шкирку.

— Положи на место! — возмутился Кузька. — Что за привычка хвататься? Никуда я не пойду. Там воняет попами и святой водой. Погано! Лучше я у тебя посплю.

Молодой человек, сквозь зубы ругая анчутку, снова сунул его за пазуху. Оттуда раздалось сонное бурчание:

— Внизу увидишь дверь, она открыта, иди по коридору до поворота, там камора запертая, куда твою зазнобу запрятали. Не заблудишься. — Кузька вкусно, с подвыванием и причмокиванием зевнул и добавил. — Там еще отнорочек есть, ход из него на волю ведет… далеко… за город.