Марина Голубева - Либерия

Алексей начал спускаться, прикрывая ладонью трепещущий язычок пламени. Маленький огонек лишь слегка разбавил тьму желтым дрожащим светом, заставив мрак с ворчанием отступить с дороги. Мечущиеся по стенам склепа изломанные тени казались живыми злобными существами, раздраженно дергающимися от прикосновения света.

Лестница оказалась короткой — ступеней пять-шесть — да и сам склеп был небольшой. В противоположной от входа стене — дверь, как и сказал Кузька, незапертая, за дверью длинный коридор с низким потолком и неровным земляным полом. У стен громоздились какие-то мешки и бочки, вероятно, тут было что-то вроде склада. Коридор резко сворачивал влево, и на повороте была деревянная дверь, закрытая на большой висячий замок.

Алексей нерешительно потоптался, подергал за замок, соображая как же его открыть, и вспомнил, что у него должен остаться порошок разрыв-травы, который ему дал колдун. Лихорадочно начал обшаривать сумку, стараясь не выронить свечу, и испугался, что забыл зелье в трактире. Но мешочек, к счастью, нашелся на самом дне. Порошок зашипел, испаряясь на дужке, и тяжелый замок упал на пол. Молодой человек вздрогнул, ругая себя за неосторожность — грохот был такой, что, казалось, от него проснется вся слобода.

Леся лежала у стены, свернувшись в клубочек на голом полу. Бледное, осунувшееся лицо, казавшееся серым, беспорядочно спутанные волосы и неестественно выгнутые руки, связанные грубой веревкой. Впечатление было такое, что девушка мертва, от этой мысли у Алексея перехватило дыхание, а по спине прокатилась волна холода. Он опустился на колени, аккуратно пристроив на полу свечу, дрожащими руками разрезал веревки на запястьях и прикоснулся к ледяной щеке лесавки. Со вздохом облегчения понял, что она дышит, хоть дыхание было слабым и прерывистым.

— Леся! — окликнул молодой человек. — Очнись, милая!

Тень от ресниц на бледной щеке дрогнула, но девушка осталась неподвижна. «Надо быстрее уходить отсюда», — подумал Алексей. Даже он чувствовал, как каменные своды подземелья давят, мешают дышать полной грудью. Что же говорить о дочери леса?

— Кузька, проснись! Куда теперь идти?

— А никуда! — недовольно буркнул нечистик.

— Не понял! — У молодого человека не было настроения разгадывать загадки анчутки.

— Дурак, значит! — Кузька был в своем репертуаре. — Мало того, что слепой, в темноте ничего не видит, так еще и глухой! Чу, разговаривают.

Алексей прислушался. По коридору кто-то шел, судя по доносившимся голосам, двое. Говорили по-немецки.

— И охота тебе, Ганс, связываться с ведьмой?

— Коли тебе неохота, так рядом постоишь, посмотришь, как я с ней развлекаюсь, — говоривший захохотал. — Подумаешь, ведьма! Девка, она и есть девка, тем более связанная.

Молодой человек метнулся к двери и прижался спиной к стене рядом с ней.

— Там свет! И темница открыта! — говоривший грубо выругался, и шаги затихли.

— Сбежала? — зашептали в коридоре. — Загляни-ка.

— У тебя была охота, вот ты и заглядывай. Вдруг, действительно, ведьма?

В дверном проеме возникла темная фигура, потопталась и шагнула внутрь.

— Эй… есть тут кто?

— Есть! — выдохнул Алексей, обрушивая клеврец на голову вошедшего.

Острый конец топорика с хрустом врезался в затылок стражника, тот вскрикнул, нырнул вперед и рухнул на пол. Клеврец, застрявший в черепе, вывернулся из рук, но доставать его было некогда, и молодой человек выскочил в коридор, по которому уже убегал второй рейтар. Упускать его было нельзя, и Алексей кинулся следом, догнал, прыгнув, обрушился на спину, сшиб на пол, зажимая ладонью раскрытый в крике рот. Пахнуло перегаром, кислым запахом страха, смешанного с вонью немытого тела. Рейтар мычал, брыкался, пытаясь сбросить навалившегося сверху Алексея. Удар по затылку стражника не утихомирил, он только сильнее завозился и вцепился зубами в руку, зажимавшую ему рот. Резкая боль в прокушенной ладони привела в бешенство, Алексей с силой дернул рейтера за подбородок, одновременно надавив коленом между лопаток. Раздался хруст, и мужчина обмяк.

Стараясь не думать о том, что только что, не задумываясь, сломал человеку шею, Алексей кинулся назад в темницу.

На полу валялся первый рейтар с пробитой головой, а на нем, радостно ухая, приплясывал Кузька — Алексей и не заметил, когда тот успел выскочить из-за пазухи. В лапах анчутка держал заляпанный кровью клеврец.

— Ну, ты силен, Леха! — восторженно завопил нечистик. — Как ты его ухайдакал! Р-р-раз — и в башке дырка, а мозги по полу!

— Прекрати! — Алексей сморщился, сглатывая подкативший к горлу комок.

— А че опять не так-то? — обиделся Кузька. — Странный, ты, все же… На, держи, свое оружие.

Молодой человек брезгливо вытер клеврец о штаны убитого и убрал за пояс.

— Надо быстрее уходить отсюда, а то кто бы на шум не прибежал.

Алексей склонился к Лесе, на секунду замешкался, потом стащил с убитого кафтан и, закутав им девушку, поднял на руки.

— Дорогу показывай! — бросил он анчутке и вышел в коридор.

Подземный ход вывел их в подвал то ли полуразрушенного дома, то ли заброшенного амбара на окраине города. Анчутка, высунув морду в рассохшуюся дверь, сказал, что в округе никого нет, и путь свободен. Алексей с тревогой вглядывавшийся в осунувшееся лицо лесавки, облегченно вздохнул.

— Спасибо тебе, Кузьма! — сказал молодой человек. — Если бы не ты, мне бы пришлось тяжело.

— Да ладно тебе! — смущенно махнул лапой нечистик. — Я же просто долг вернул. Ты же меня отпустил, хоть что угодно мог сделать, убить, например, или служить заставить. А за так голозадому я ни в жисть бы помогать не стал. Прощай. Пойду я, а то тут свой хозяин имеется. Набежит — трепку даст.

— Прощай! — кивнул Алексей и направился к выходу.

Погоди-ка! — окликнул его анчутка. — Хочешь, совет дам? Бесплатный.

Ну? — молодой человек остановился, поудобнее устраивая на руках Лесю.

— Брось ты эту лесную девку. Что тебе обычных баб мало? А она… А с ней… Бесполезно все это.

— Да ты что! Как это бросить? — оторопел Алексей. — Что значит, «бесполезно»?

— То и значит! Вот ты куда ее нести собрался? В лес? — Кузька присел на сваленную на полу рухлядь. — Ты, хоть, дерево-то ее знаешь?

— Какое дерево? — не понял молодой человек. Чувство облегчения сменилось страхом.

— А такое! Они же, лесавки-то, в деревьях рождаются, в них живут и в них умирают, засыпают, стало быть. Кабы твоя девка просто ослабела, так в лесу силы набралась бы. А так… — анчутка безнадежно махнул рукой. — Так ты ее не разбудишь. Коли просто в лесу оставишь, она весной прахом рассыплется, молодой травой прорастет. Тоже, конечно, какая-никакая польза… Вот, если бы ее к материнскому дереву отнести, то надежда бы была. Она же, видать, не простая лесавка, раз зимой разгуливала.