Марина Голубева - Либерия

Зверь знал, там за лесом были жилища ненавистных двуногих тварей, когда-то в прошлой жизни он был таким же. Но теперь воспоминания об этом причиняли боль, и единственным желанием было убивать, вгрызаться в трепещущее мясо, лакать еще теплую кровь. Он убьет их всех, и тогда они, наконец, оставят его в покое.

Рассерженный рев, раздавшийся совсем рядом, заставил волка остановиться, затормозив всеми четырьмя лапами. Тяжело дыша и вывалив из пасти розовый язык, зверь испуганно попятился и заскулил. Перед ним, раздраженно раскачиваясь из стороны в сторону, стоял огромный медведь. Его седая, словно покрытая инеем шерсть, топорщилась на загривке, а желтые клыки обнажились в угрожающем оскале. Волк испытал противоречивые чувства — ему хотелось одновременно бежать, визжа от ужаса, и как маленькому щенку валяться на снегу, подставляя этому существу мягкое, уязвимое брюхо. Перед ним был Хозяин и Господин, Тот, Кто Дарует Жизнь и Смерть. И он был очень зол, зол на него, несчастного волка, запутавшегося в хаосе воспоминаний и образов.

— Дур-р-рак! Что твор-р-ришь, недоумок?! — взорвался в голове волка рокочущий голос.

Грозные слова были знакомы. Но почему Хозяин говорит с ним на языке двуногих? Зверь всхлипнул и в ужасе стал отползать в ельник, но скрыться не успел. Огромная лапа ударила его по загривку, заставив кувырнуться через голову, а следующий удар буквально вышиб дух, и волк с визгом улетел в кусты. Мир взорвался огненным шаром и рассыпался на осколки.

Очнулся зверь совсем в другом месте. Здесь пахло чем-то смутно знакомым, одновременно родным и тревожным. Запах шел от сваленной на снегу человечьей одежды. Его одежды?! Волк, наконец, вспомнил, кем он был. Эта мысль потрясла и обрадовала — наконец-то все встало на свои места.

— Пер-р-рекидывайся, пр-р-ридурок!

Еще один удар заставил зверя закрутиться на месте, тело свела болезненная судорога, выворачивающая кости из суставов. Завертелся туманный вихрь, и в сугробе закопошился человек. Его обнаженное тело вздрагивало, руки судорожно скребли снег, он кашлял и хрипел, пытаясь встать на дрожащие ноги.

Алексей с трудом приходил в себя, скрипя зубами от боли. Все тело ломило, а голова раскалывалась то ли от радикальных воспитательных мер Хозяина, то ли от принудительной трансформации, то ли от слишком резкого перехода из звериной сущности в человеческую, а скорее, от всего вместе.

— Ну, то-то же! — раздалось в голове. — Давай уж одежу накидывай, неча тут голой задницей сверкать, а то простудишь еще что-нибудь нужное.

Хоть во время разговора пасть медведя не открывалась, но морда была довольно выразительная. И сейчас она выражала удовлетворение и снисходительную насмешку. Хозяин больше не сердился.

Молодой человек, действительно, не сразу понял, что лежит в сугробе — не до того было. Но сейчас, почувствовав холод, пополз к одежде, натянул штаны, рубаху, сунул ноги в сапоги и закутался в изрядно промороженный кожух. «Нет, все же в волчьей шкуре, по крайней мере, не холодно» Мелькнувшая мысль напугала до тошноты, от воспоминания о собственных кровавых планах замутило, и Алексей согнулся, пытаясь сдержать рвотные позывы.

— Ну, будя, будя! Экий ты нежный, перевертыш, — медведь уселся на снег и даже, кажется, облегченно вздохнул. — А и поделом тебе! Впредь будет наука. Коли не умеешь зверя в узде держать, так неча и перекидываться. Вот кабы меня рядом не оказалось? Все, пропал бы человек. Да, ладно, кабы волк остался, волк — зверь благородный. А то ведь чудище кровожадное, на весь род людской обиженное!

— Спасибо тебе! — отдышавшийся Алексей поклонился низко, до земли, как было принято в этом веке. И впервые сделал это искренне и от души, не испытывая неловкости и смущения. — А ты и, правда, Велес?

— Так когда-то люди кликали. Можешь и ты так называть. Звери почитают Хозяином. Только я им не хозяин. Они сами по себе живут и в хозяевах не нуждаются.

— Спасибо! — еще раз поблагодарил молодой человек. — Если бы не ты…

— Вот заладил — «спасибог», да «спасибог»! Я уж спас тебя. Как угораздило-то в волчьем обличьи застрять?

— Не знаю, — растерянно пробормотал молодой человек. — Заснул… проснулся, а оберег почему-то не сработал.

Алексей, приподняв рукав, посмотрел на запястье и похолодел — татуировка поблекла и едва просматривалась, некоторые элементы узора вообще исчезли.

— Это не оберег, а баловство, — пренебрежительно фыркнул Велес. — Толку от него немного, да и держится недолго. Откуда он у тебя?

Алексей снова поведал историю, на этот раз стараясь быть максимально честным, но не вдаваться в подробности.

— Да уж, — проворчал медведь, — угораздило же тебя связаться с Локи. Знавал я этого прощелыгу, но в прежние времена он сюда не совался — местные боги этого бы не потерпели. А беде твоей я ничем не помогу. Я, хоть, сам оборотень и перевертышей привечаю, но сделать из тебя истинного оборотня не могу, так же как и снять проклятие, не мной наложенное. Были в прежние времена люди, что знали секрет, как человечью и звериную сущность примирить, а теперь уж они все повывелись. Мой побратим, полоцкий князь Всеслав, наверное, последним из них был.

Одно знаю, человек со зверем, что внутри его живет, сам должен справиться. Ни бог, ни колдун ему не поможет. А как справиться, не ведаю. Ну, прощевай, перевертыш, авось, еще свидимся. Пойду, внучку свою непутевую проведаю.

— Леся? — встрепенулся молодой человек. Как же он мог о ней забыть?! — Что с ней?

— Ты ее Лесей зовешь? А я, вот, Белкой кличу. Рыжая она, да шустрая. С ней все в порядке будет, побегает еще вертихвостка. Так что, благодарить меня не стоит, больше я твой должник.

Медведь поднялся и, отряхнувшись, направился к лесу.

— Велес! — окликнул его Алексей. — Я вот спросить у тебя хочу. Почему ты в зверином облике? Человеком-то, наверное, удобнее, да и спят медведи зимой? А старик… ну, колдун, что здесь неподалеку живет, говорил, что ты, вроде, тоже… уснул.

— Чурила? — медведь раздраженно рыкнул, словно воспоминания о колдуне были ему неприятны. — Знаю такого. Чудной старик. А медведем я хожу, потому что в человечьем обличьи мне в этот мир пути нет. Ушел я отсюда. Внучка только вот… Да и медведем появляться могу лишь здесь, в древнем своем лесу. И леса-то уж нет — одни гнилушки. А какая дубрава была! Эх! — Велес горестно вздохнул, махнул лапой и скрылся в подлеске.

Какое-то время Алексей сидел, мрачно рассматривая потускневшую татуировку. Больше перекидываться нельзя — это очевидно. То, что рядом оказался Велес, — большая удача, хотя, вряд ли, он встретился случайно. Скорее всего, следил за непутевым оборотнем.

Молодой человек попытался определить, сколько сейчас времени, но небо было затянуто снеговыми тучами, и солнца не наблюдалось. В любом случае, в Москву он сегодня уже не попадет, надо идти к колдуну, тем более тот намекал на какой-то важный разговор. Возможно, нашлось средство снять проклятие, но в это плохо верилось — даже сам Велес не знает, как с этой бедой справиться. «Вот и еще один день потерял», — горестно подумал Алексей и побрел к избушке колдуна.