Диана Джонс - Хранители волшебства [litres]

– Эх, надо было арбалет прихватить! – воскликнул моряк. – Жирненькие голуби. А олень!

– Отличные кролики, – согласился кок.

А Ивар сказал:

– Пойдемте назад. Здесь ничего интересного. У меня нога болит.

– Идем вперед, – распорядилась тетя Бек. – Хочу посмотреть, далеко ли тянется остров.

– А я хочу понять, откуда здесь взялось столько зверей, – сказала я.

– Зачем для этого куда-то ходить? Так ничего не узнаешь, – возразил Ивар. – У меня нога…

– Звери, несомненно, потомки тех, кто сбежал сюда при землетрясении, – сказала тетя Бек. – Ага, вот уже кое-что.

Деревья расступились, за ними показались большие валуны и трепетавшая на ветру трава. Я увидела колокольчики. Мы обошли самый большой валун и снова увидели море – оно сердито билось внизу о груды острых камней. Вдали виднелась и преграда – будто полоса белого тумана, тянувшаяся в обе стороны, докуда хватал глаз. Правда, никто на нее и не смотрел, потому что мы все уставились на развалины домов, обнаружившиеся прямо перед нами. Стены не доходили мне до макушки и были сложены из обтесанного золотисто-песочного камня. На них красовались искусно высеченные узоры.

– Как здорово! – вырвалось у меня. Мы явно обогнали нашего магистра. Он-то только слышал про здания, а мы прямо видим!

Огго первым бросился внутрь дома, туда, где обвалилась стена. Мы с тетей Бек поспешили за ним с неменьшим интересом, а моряки затопали следом, озираясь со смесью любопытства и надежды: вдруг там найдется что-нибудь, что потом можно будет продать на Бернике? Ивар хромал последним и ныл про ногу.

Это было как лабиринт. Мы бродили туда-сюда и попадали то в квадратные, то в прямоугольные места и не всегда понимали, комнаты это или внутренние дворы. В одном таком месте мы увидели в стене очаг – да, точно очаг. Стена вокруг него была отделана красивыми сине-зелеными плитками, а там, где кончались плитки, шла резная кайма. На остатках трубы сохранились даже следы копоти. На плитках красовались такие же знаки, какие мы видели на сломанном щите.

– Значит, это была комната! – произнес Огго.

Кок украдкой попытался отковырять плитку от стены. Тетя Бек обернулась и посмотрела на него, и он тут же отдернул руку. Двинулся за нами, бормоча что-то про треклятых ведьм, а Ивар поплелся за ним, бормоча что-то про ногу.

Мы проходили квадраты с загадочными ямами, и квадрат, у которого посередине был круглый пруд, и другой квадрат, где в центре высился правильный круглый холмик. Огго всю дорогу донимал тетю Бек вопросами – хотел понять, что здесь было раньше. К моему разочарованию, тетя Бек знала об этом не больше любого из нас. А Ивар не переставая ныл.

Я на него всерьез разозлилась.

– Слушай, Ивар, замолчи, а? – сказала я. – Скулишь, как простолюдин!

– Но у меня же нога болит! – ответил он.

– Терпи! Ты принц, веди себя соответственно! – сказала я.

– Но я… – начал было он. А потом булькнул и закрыл рот.

Ныть он прекратил, но хромал пуще прежнего и каждый раз, когда я на него смотрела, свирепо косился на меня исподлобья.

Его всю жизнь баловали, подумала я. Придется мне взяться за воспитание Ивара и сделать из него хорошего мужа, пока Мевенна далеко. Она явно дурно на него влияет.

Сразу после этого мы вышли на плоское круглое пространство, окруженное разбитыми колоннами, которые когда-то его обрамляли через равные промежутки. Колонны были выше любого из нас, но казались короче, потому что заросли кустами, каких я раньше никогда не видела, с глянцевитыми листьями и гроздьями мелких белых цветов. Ветер разносил вокруг тонкий сладкий аромат.

– А, я поняла, – сказала тетя Бек Огго. – Здесь раньше был храм. Это кусты кеммеля. В главном храме в Дромрее их тоже выращивают.

– А остальные здания тогда что? – поинтересовался Огго, когда мы двинулись через кусты.

Мы вышли на мощеную площадку посередине круга, и тетя Бек сказала:

– Откуда мне знать? Наверное, жрецам тоже надо было где-то жить.

Сверху послышался вопль. Мы задрали головы. С колонны на колонну прыгал кот – и такого урода я в жизни не видела. Кот был палевый, весь в серых полосках и пятнах – и тощий-претощий, сплошные лапы и мослы, с длинным тонким змеевидным хвостом. Уши у него были слишком большие для плоской треугольной морды. Глаза тоже большие и такие же сине-зеленые, как плитка вокруг разбитого очага. При виде нас кот заурчал от удовольствия, а когда перебрался на ближайшую к нам колонну, спрыгнул – по-кошачьи, сначала спустив передние лапы как можно ниже и только потом отважившись соскочить, – и с треском свалился в кусты. А когда он проломился сквозь кусты и затрусил к нам, мы увидели, что для кота он очень крупный, размером с оленью борзую короля Кенига.

– Эх, что же я арбалет не захватил! – сказал моряк и попятился.

Ивар спрятался за Огго, а значит, Огго никуда попятиться не мог, хотя мне было видно, что он очень не прочь.

– Ну и страхолюдина, – выговорил он дрожащим голосом.

– И верно, – отозвалась тетя Бек. – Но кажется, он не злобный.

Почему-то кот прямиком засеменил ко мне, и я услышала, как он мурлычет – будто напильником водят по камню. Я нагнулась и почесала ему уши и морду, как чесала бы кого-нибудь из волкодавов в замке. Коту это пришлось по душе. Мурлыканье перешло в рокот. Кот прижался ко мне и обвил мне ноги хвостом. Вблизи его шерсть немного отливала розовым, будто сквозь нее просвечивала кожа.

– Ты, конечно, страхолюдина, – сказала я коту, – но тебе тут, должно быть, ужасно одиноко.

– Да нет, наверняка у него тут есть кошка, – сказала тетя Бек и пошла повнимательнее поглядеть на колонны.

Похоже, они ей ничего особенного не говорили.

– Пошли отсюда, – сказал Ивар. – Скука смертная.

Тетя Бек повертела головой, нашла солнце – оно стояло довольно высоко и сияло сквозь странную лиловую дымку.

– Да, – сказала она. – А то Шеймас Хэмиш отплывет без нас, с него станется.

Она повернулась, чтобы уйти, и вдруг остановилась с нехарактерным для нее неуверенным видом.

– Ты помнишь, откуда мы пришли? – спросила она Огго.

Тут все растерянно завертелись на месте – все, кроме меня. К этому времени я уже сидела на земле, обняв Страхолюдину обеими руками. Он был такой упругий, и мягкий, и теплый, и я ему так нравилась, что мне было наплевать на его уродство.

– Ты знаешь, как отсюда выйти? – спросила я его.

Да, он знал. Повернулся и потрусил между двумя колоннами, где в кустах был просвет, а за ним тянулась еле заметная узкая тропка. Думаю, он сам ее протоптал за долгие годы охоты.

– Сюда! – крикнула я остальным. – Одинокий Кот знает дорогу!

Сама не понимаю, почему назвала его так, просто мне подумалось, что это вполне может быть его настоящим именем. А Страхолюдина останется нежным прозвищем для нас с ним, и больше ни для кого.