Диана Джонс - Хранители волшебства [litres]

Здесь было так неожиданно спокойно, а мы так запыхались, перепугались и перемазались в пирожных, что я почувствовала себя святотатцем. Видимо, и Огго тоже: он дернулся обратно к двери. И тут мне в глаза ударил блик от ряби на воде.

– О боги! – ахнула я. – Еще одно перо Зеленослезки!

Перышко подпрыгивало на волнах у подножия водопада, и на него как раз упал солнечный луч.

Мы пробежали по кромке воды и посмотрели туда, где колыхалось перышко, под нависшую над нами стелу, всю покрытую резьбой – переплетением разных гибких проворных существ. Выше огромные полурыбы-полукони поддерживали статуи птицы, дракона, барса и крылатого быка – четырех хранителей нашего мира. А водопад вытекал из разинутой пасти огромной рыбы, которую держали хранители. Но перо, хоть вода и прибивала его к самому дну, все время всплывало и даже не намокало, вот что странно.

– Что оно здесь делает? – спросил Огго.

Я не знала. Мы обошли фонтан, как будто рассчитывали там найти разгадку. Но ничего не нашли и вернулись обратно к передней части. Я очень боялась за тетю Бек, отца и всех остальных. И меня охватило горькое отчаяние – я подозревала, что мы их не найдем.

Но тут что-то надавило мне сзади на ноги, а потом потерлось жилистым боком о коленки.

– Ой, Страхолюдина! – воскликнула я. – А я думала, тот жуткий ветер унес тебя!

Ответом мне было булькающее то ли мурчание, то ли шипение, такое шипение, которое ясно говорило: «Не дождетесь!» И мне сразу стало гораздо спокойнее.

– По-моему, он хочет, чтобы мы зашли в воду, – сказала я Огго, потому что Страхолюдина легонько подтолкнул меня к воде.

Огго спрыгнул в бассейн и подал мне руку. Вода оказалась ему чуть выше щиколоток, а мне – до середины икры. Мы подошли к перу, и Огго заткнул его за пояс. Это было у него уже четвертое. Но что же нам теперь делать? Непонятно. Мы оглядели покрытую рябью воду.

– Нет, их всех не могло сюда занести, – сказал Огго. – Были бы еще какие-нибудь следы. Вроде варенья по всей спине твоего платья, – ухмыльнулся он.

Представления не имею, как ему удалось найти что-то смешное в нашем бедственном положении. Я едва не напомнила ему, что регент его убьет, если узнает, что он здесь. Но сдержалась и лишь сердито посоветовала ему сунуть умную голову в фонтан, а то у него вся шевелюра в ошметках пирожного.

– Фу! – воскликнул он, пощупав волосы, и так и сделал.

– Тише! – испугалась я, когда он ойкнул от ледяной воды.

Огго с упреком взглянул на огромную рыбину:

– Вообще-то, такой здоровенный лосось мог бы оказать нам любезность и согреть воду!

– Откуда ты знаешь, что это лосось? – спросила я просто так, не ожидая ответа, потому что его слова заставили что-то у меня в голове встряхнуться, и я поняла, что перья здесь не просто так.

А что, если Зеленослезка не случайно их уронил? Может быть, он оставил их нарочно! Я задрала голову и посмотрела на поток воды, каскадом стекавший из рыбьей пасти.

– По-моему, эти перья – знаки. Зеленослезка показывает нам дорогу.

– Дорогу куда? – не понял Огго.

– А я откуда знаю? – Я вздохнула. – Я всего-навсего мудрица, да и то начинающая. Но придется мне подняться вверх по водопаду. Подсади-ка меня.

Огго помог мне опереться ногой о бегущего зайца.

Взбираться на самый верх было трудно и скользко, стела была раза в три выше Огго. На вид фонтан был очень красивый, но оказался весь покрыт толстым слоем намытой слизи. Будто взбираешься на гору лягушачьей икры. Вода то и дело плескала мне на голову, зато, надеюсь, смыла варенье с платья. Я подтягивалась на каменных хвостах и гривах, рогах и копытах. А наверху обхватила рукой шею барса и огляделась. Ничего особенного – тот же вид, только под другим углом. Да что я тут делаю, чего ради промокла до нитки, если здесь и поживиться нечем?

Я посмотрела в морду барсу и… Даже не знаю, не померещилось ли мне, но тогда я была готова дать слово, что солнце, блеснувшее в мокрых каменных глазах, окрасило их в сине-зеленый цвет, в точности как у Страхолюдины, и они скосились и заглянули мне за спину, в огромную рыбью пасть. По губе рыбины, гладкая, как атласная лента, вытекала вода, а дальше виднелись ступени, ведущие вниз, в темноту.

Я замахала Огго, показала на рыбину, чтобы втолковать, что я делаю, а потом забралась в пасть. Там было просторно, я почти что могла выпрямиться. Почти все это пространство занимала вода, перетекавшая через край. Но сбоку оставалась узкая скользкая полоска, и я пробралась по ней. Двигалась я медленно – чего доброго, упадешь, и тогда унесет водой и выбросит из пасти. Зато спускаться по лестнице оказалось легко и просто. Лестница была винтовая и уходила глубоко-глубоко. Я уже спустилась, наверное, гораздо ниже площади, но ступени по-прежнему было прекрасно видно в сероватом сумраке. Меня это должно было насторожить. Откуда взяться свету на такой глубине?

А потом на меня накатила такая всепоглощающая тоска по дому и Скарру, что мне пришлось даже постоять несколько мгновений, держась за холодные стены. До меня донесся запах моря – соленый, с привкусом ракушек и водорослей аромат, разлитый на Скарре повсюду, куда ни пойдешь. Я силой прогнала это чувство и двинулась дальше вниз. До моря далеко, откуда здесь взяться знакомому запаху?

Вскоре после этого лестница кончилась. А свет очень быстро стал таким ярким, что меня ненадолго ослепило, и я еле-еле разглядела комнату, похожую на пещеру, и человека, сидевшего посередине. На один безумный миг я приняла его за Огго. В его лице был намек на Огго. Но потом я увидела, насколько он старше Огго, – и, хуже того, увидела его ауру, мерзкую, пульсирующую, будто ядовитый ореол. Кого-то он мне напомнил, этот человек. Медузу? Нет. Морскую губку, которая ползает по дну, высматривает, выискивает и всасывает все, что ей нужно.

– Здравствуй, – сказал он приветливым голосом, от которого гасли все надежды.

Но я на него больше не смотрела. Рядом с ним на каменистой земле лежал теленок – скрученный веревками так беспощадно, что я даже не сразу поняла, кто это. Его поросшая ракушечником спина была завалена зеленовато-желтыми лентами водорослей, но сквозь клубки гнусных чар, которые привязывали его к земле, все равно виднелись маленькие синие крылья.

Теленок посмотрел на меня, и в его глазах я увидела тоску по смерти. И подумала: «Не надо, не надо, прошу тебя!» А потом я различила в его взгляде кое-что пострашнее. Теленок знал, что не умрет, сколько бы ни страдал, и я догадалась, что это крошечное беспомощное создание и есть Великий хранитель Востока, синекрылый бык. Как он дошел до такого?!

А тот человек улыбался. На нем была роскошная лиловая мантия и по перстню с бриллиантом на каждом пальце. А с шеи свисало столько золота, что Донал бы позавидовал.