Анна Платунова - Академия Пяти Стихий. Искры огня [litres]

– Да… Иногда мне кажется, что мама куда более решительная, чем хочет показаться. Впрочем, неудивительно. Бестий она крошит просто в труху.

Я рассмеялась, представив хрупкую Рину, которая крошит бестий в труху. Но если Ран так говорит, значит, так оно и есть.

Ран тоже улыбнулся, но потом лицо стало серьезным.

– Готова? – спросил он.

Разве к этому можно подготовиться? Да он и не стал ждать ответа. Огненный амулет щелкнул, свет погас. Я осталась одна в темноте подземелья.

– Ран… – жалобно прошептала я, уверенная, что он не отзовется. Знала ведь, что так будет, а все равно стало жутко. Он мне так и не рассказал про крыс. И как на помощь позвать. И…

– Что? – спросил Ран у меня над ухом.

Я видно очень громко вздохнула от облегчения, потому что он хмыкнул и сказал своим серьезным голосом наставника:

– Давай, Кора, сосредоточься и постарайся вывести нас отсюда. Не торопись. Закрой глаза. Прислушайся. Может быть, ты почувствуешь что-нибудь?

Я послушно закрыла глаза и прислушалась. Я слышала, как капает с потолка. Слышала какой-то неясный гул в стенах, будто там, внутри, течет вода. Дыхание Рана и даже стук собственного сердца. Но, боюсь, это все никак не могло мне помочь в выборе правильного пути.

Что чувствуют сами земляные? Может быть, маг стихии земли буквально увидел бы путеводную нить, светящуюся во тьме? Или скорее просто прошел бы напролом, раздвигая стены. Я не знаю. Я никогда про это не слышала и не читала. Среди моих знакомых не было магов земли.

– Ну, пойдем, – прошептала я нерешительно.

Я не знаю, сколько времени мы бродили по этому проклятому лабиринту. Мне показалось, что вечность. Во всяком случае, есть хотелось ужасно и пить тоже. Я чувствовала себя слепым кротом. Но кроты хотя бы знают, куда надо двигаться, а я этого не знала, то и дело натыкаясь на стены и тупики.

– Ран, – взмолилась я. – Ничего не выйдет! Давай возвращаться.

Ран все это время молча и неотступно следовал за мной. Это он меня называл упрямой? Да он сам сделан из какого-то несгибаемого железа. Упрямый и упорный. Все, что я услышала от него за это время, было:

– Кора, сосредоточься.

Правда, сейчас он сказал другое:

– Кора, ты маленький нытик.

А потом уже свое любимое:

– Сосредоточься.

– Неправда, – воспротивилась я. – Я большой нытик. Ну, серьезно. Кроме шуток, ничего не получится. Потому что мне холодно, голодно, но совсем не страшно.

– Почему?

– Потому что ты со мной…

Сказала и только потом поняла, что это правда. Ран со мной, поэтому мне не страшно.

– Эх, Корюшка… Ладно. Пошли.

Щелкнул амулет, подземелье осветилось. Я зажмурилась – глаза отвыкли от света. Теперь Ран пошел вперед, показывая дорогу. Уверена, он вывел бы нас из подземелья даже в темноте.

Я малодушно радовалась. Испытание окончилось, пусть даже моим полным поражением, но почему-то сейчас это почти не волновало.

А дальше все случилось так быстро… Это потом уже, вспоминая, я могла отчетливо представить каждый миг.

Неясный гул нарастал в стенах по мере нашего движения вперед. Вероятно, не все подземные воды ушли, а только лишь проложили себе новый путь где-то в толще земли, рядом с лабиринтом. Они, очевидно, потихоньку размывали стены, делая их хрупкими и только на вид крепкими. Может быть, одного только нашего присутствия и эха наших шагов хватило для того, чтобы каменная порода, в которой были проложены ходы, пришла в движение.

Я ничего не успела понять. Раздался треск, невероятный шум, будто вода прорывается из тесного каменного заточения. Казалось, она хлынет сейчас, но вместо воды на наши головы обрушился каскад камней.

Увесистый булыжник ощутимо ударил меня по плечу. А потом Ран отшвырнул меня прочь так сильно, что я впечаталась в стену и упала на колени. Глаза застилала пыль, она же набилась в нос и рот, так что я ничего не слышала и ничего не могла разглядеть.

А когда прокашлялась и протерла слезящиеся глаза, когда обернулась, ища глазами Рана, то закричала от отчаяния.

Ран был погребен под толщей обрушившейся породы.

Только его рука высовывалась из-под груды камней и безжизненно белела на покрытом грязью полу.

Мир померк. Нет, шар-огневик исправно работал, безразлично, будто не случилось ничего страшного, освещал лабиринт. Я чувствовала, как мою душу заполняет тьма.

Это длилось секунду, наверное. А потом я подумала: может быть, он еще жив. Я вытащу его. Я буду таскать эти камни, пока не уберу все.

Тяжелые, неповоротливые, с острыми гранями. Я изранила ладони почти сразу. Камни как живые стремились вырваться из рук, я удерживала некоторые просто каким-то нереальным усилием воли. Ногти обломались, и скоро все кончики пальцев сочились кровью.

Я старалась не выть, чтобы не терять напрасно сил. Я только беспрерывно шептала: «Ран, я вытащу тебя. Я вытащу. Потерпи».

Я не знаю, сколько времени я пыталась освободить его из-под завала. Но понимала, хоть и не хотела себе в этом признаваться, пока еще не хотела, что слишком долго. Что никто не сможет продержаться так долго. Что он безвозвратно и окончательно мертв.

Это не могло быть правдой. Как это возможно? Вот он идет рядом. А вот – секунда – и ничего, кроме этой безжизненной руки. Я не могла ее коснуться, как ни заставляла себя.

Что я скажу его родителям? Как посмотрю им в глаза? Единственный сын…

Все это металось и металось в моей голове, пока я продолжала поднимать камни и откидывать их в сторону, тихонько скуля от боли в израненных руках и от отчаяния.

Надо перестать. Остановись, Кора.

Я не могла.

Если бы была хоть единственная возможность того, что у меня мог проснуться магический дар, то это случилось бы сейчас. Потому что ничего более жуткого мне переживать не приходилось.

Остановись, Кора. Ты ему уже не поможешь.

Я впилась кровоточащими пальцами в камень, который сейчас сжимала, будто хотела раскрошить его в порошок. И закричала.

Я так кричала, что у меня внутри словно разломилось что-то. Мне даже показалось на миг, что это какая-то моя кость. Или сердце разорвалось. Пусть бы разорвалось…

Я упала на грязный пол. Сил не осталось даже на то, чтобы закрыть глаза.

А потом у меня начались галлюцинации. Я слышала, такое с людьми случается от сильных потрясений.

Куча камней зашевелилась, будто они только выглядели тяжелыми, а на самом деле были игрушками из папье-маше. Но я-то знала, что каждый из них был настоящим. Мои израненные пальцы не давали мне об этом забыть.

А в моей галлюцинации камни легко осыпались, выпуская Рана. Целого и невредимого. Ни одной царапины. Какой спасительный бред. Если я сошла с ума от горя, то я не желаю больше приходить в себя.

Раннитар-призрак смотрел на меня совершенно безысходным взглядом. И мне на секунду почудилось, что это я умерла. Потому что так – безнадежно и грустно – смотрят на тех, кто или уже умер, или вот-вот умрет.