Ирина Шевченко - Гора раздора

— Да так. — Он понятливо двинулся следом. — Задумался… Где это вы, мэм, научились так бесстыдно вилять бедрами?

— Ничем я не виляю! — возмутилась она. Шепотом, несмотря на то что, оказавшись в пропахшей выпечкой кухне, тут же закрыла дверь.

— Не сейчас. На улице. Смотрел, и сердце разрывалось от жалости к тем несчастным, что залили крыльцо слюной. Надеюсь, хоть к утру высохнет.

— Шут…

— …ник, — закончил Тэйт без улыбки. — Думаешь, это теперь навсегда? Вряд ли божественные дары можно потерять или отдать другому. Хотя… Интересные способности. И полезные, если их контролировать. Ты же не скажешь, что не понимала, что делаешь?

— Не скажу. — Пэт открыла духовку и заглянула внутрь, проверяя, как там пирог. Тот, очевидно, был еще не готов, потому что она снова закрыла металлическую заслонку и со вздохом обернулась к Тэйту. — Понимала, но… Не знаю, можно ли считать, что я это полностью контролировала. Оно пришло ниоткуда. Чувства. Мысли… Кажется, что мои собственные, но будто извне… У тебя так же?

— Сложно сказать. Даже не уверен, что это было проявлением даров. Сегодня утром. Точно нашло… Такой кураж появился в какой-то момент. Все стало казаться игрой. Про деньги для Бобби придумал. А когда на станцию шли, помнишь, как я твои револьверы вытащил? Я быстрый, конечно, но не думал, что настолько. Специально подобное делать не стал бы, но тогда получилось…

— Играючи, — кивнула Пэт. Посмотрела на него внимательно и еще раз кивнула. — Да, наверное, это было оно. Просто ты не чувствуешь этого так остро, как я, потому что сам по себе такой.

— Какой?

— Какой есть. Прирожденный авантюрист.

— Надеюсь, это комплимент?

— Надейся, — фыркнула Патрисия, но веселье лишь на миг отразилось в ее глазах, вновь уступив место задумчивости. — Будем считать, что Эллой вручил свой дар достойному претенденту.

— Подозреваешь, что Лиджайя ошиблась?

— Ну, обо мне ведь не скажешь, что я родилась под покровительством Возлюбленной.

Почему? Тэйт бы сказал. И не в качестве комплимента, а в качестве обоснованного вывода, сделанного из рассказов самой Пэт. Ведь как все было, если вспомнить? Жила себе девочка, из небогатой семьи, не красавица, хоть и довольно миленькая, без каких-либо особых талантов. Потом вдруг захотела и заполучила самого завидного жениха в городке. Завидовать по итогам там, конечно, нечему, Кросс этот сволочь, каких поискать, но тогда он, быть может, еще не был таким, а факт остается фактом: из всех девчонок в Фонси красавчик Джесси выбрал именно эту. Дальше — больше: девочка решила выйти замуж. И вышла. В шестнадцать лет. За взрослого, умного и состоятельного мужчину, которого наверняка не одна дамочка в Найтлопе обхаживала. И она всерьез думает, что недостойна даров Возлюбленной? Да можно только представить, сколько мужчин сохранили сон, аппетит и здоровые нервы лишь потому, что Патрисия Данкан была слишком счастлива с мужем, а после слишком несчастна без него, чтобы обратить внимание на кого-то из них…

Естественно, Тэйт оставил эти выводы при себе.

— И добавить нечего, — по-своему истолковала его молчание Пэт. — Поэтому мне и странно, когда оно проявляется. Чувствую себя не совсем естественно.

— Да? А бедрами виляла довольно непринужденно.

— Ничем я не виляла, — отмахнулась она. — И не смешно уже. Не до шуток, когда тут демоны знают что творится.

— Не только демоны. Шаман. Я думаю, он многое сможет объяснить.

— Спросим, когда очнется, — согласилась Патрисия. — А до тех пор что? Ждать?

— Ну… Ты жди, — решил Тэйт. — Пока пирог допечется. Мне кусочек оставить не забудь. И никуда сегодня не ходи, но это и так понятно, да?

— А ты? — встрепенулась она.

— Успею съездить в лагерь, пока совсем не стемнело. Попробую выяснить, что Гилмор делал на станции. Не верится, что взрыв организовал он, но… Надо убедиться.

— Считаешь, это разумно?

— Считаешь, я могу быть разумным? — ввернул он.

Пэт не улыбнулась в ответ.

— Будь хотя бы осторожным, — попросила серьезно.

Ему не нравился такой тон. Слишком уныло, будто дурной исход неизбежен.

— Буду, — пообещал он, выходя в коридор. — И, Пэт…

— Что?

— Ты все-таки виляла!

— Да иди ты…

Маршрут она назвала известный, но, как ни странно, от резких слов на душе стало легче.

— Извини, мне в другую сторону! — прокричал Тэйт уже от входной двери.

Быть может, он не отнесся бы так беспечно к заковыристому напутствию Пэт, если бы знал, что происходило в это же время в нескольких кварталах от дома доктора Эммета.

Трое мужчин неспешно шагали в направлении ближайшего питейного заведения, обсуждали недавний взрыв и утренние события, после которых им теперь, увы, надолго заказан вход в заведение матушки Фло. Вдруг один из мужчин остановился, уставившись прямо перед собой на уличный фонарь. Вернее, не на сам фонарь, а на прочный чугунный столб, удерживавший светильник. Столб был не настолько красив, чтобы заслужить столь пристальное внимание, и не настолько массивен, чтобы его нельзя было обойти. Однако мужчина, к удивлению своих спутников, долго его рассматривал, а потом вдруг кинулся вперед, с явным намерением расколоть чугун своим лбом. Или наоборот.

Но в чем бы ни заключалась цель этого противостояния столба и человека, победил столб. Побежденного же верные товарищи подняли с земли, отряхнули и под руки потащили все туда же, в питейную. Ясно же, что от хорошей жизни человек столбы не бодает. Значит, ему нужно что? Правильно, выпить!

Многим хотелось выпить в этот вечер. И не обязательно куда-то идти. Например, Тед Гилмор надирался непосредственно в своем вагончике, за столом, за которым обычно подписывал сметы и зарплатные ведомости.

До того как отправиться в лагерь, Тэйт заскочил к матушке Фло и обрадовался, не найдя управляющего там. Не хотелось обсуждать что-либо в общем зале, когда вокруг с хихиканьем снуют девочки, а за соседним столиком сидит, подперев ладошкой щеку, Рози и с нежностью полирует взглядом блестящую лысину своего «Тедди».

Но теперь разговора вообще не выйдет. Это Тэйт понял, едва взглянув в глаза управляющего. Глаза были усталые и трезвые, а сам Гилмор уже на ногах не стоял. Тревожное сочетание. Такое бывает, когда кому-то отчаянно хочется напиться и забыться, и он упорно идет к этой цели, вливая в себя стакан за стаканом, а спиртное обжигает желудок, затормаживает движения, сводит челюсти и завязывает в узел язык, но не избавляет ни от мыслей, ни от воспоминаний. И приходится пить дальше, пока рука еще способна удерживать бутылку.

— Ну? — спросил Гилмор остановившегося в дверях Тэйта.

— Я завтра зайду, — решил тот, оценив и трезвые глаза, и неудачную попытку управляющего подняться, и ополовиненную бутылку виски на столе. Крупному и крепкому мужчине одной бутылкой упиться проблематично, и, значит, эта уже не первая, а возможно, и не последняя.