Ирина Шевченко - Гора раздора

— Духов? — Пэт непроизвольно нащупала рукоять револьвера. Глупость, конечно, палить по бестелесным, но… — Они тут есть?

Слушавший их с шаманом разговор Тэйт тоже принялся озираться, чем вызвал мимолетную улыбку на лице старика.

— Дети, — покачал он головой. — Они есть везде. Но не многим дано их слышать. Людям не дано. Как и гоблинам не дано владеть магией. Просто мы разные.

— Разные, — согласилась Пэт. — Так что там с историей?

Она неуютно чувствовала себя в пещере, а теперь еще и духи…

— Это — добрые духи, — успокоил Эгери. — Тот, кого нужно опасаться, не войдет сюда по своей воле. Он тоже боится… пока… Пока не вернул себе былую силу. Тогда никто и ничто его уже не испугает. А история… Я прочитаю ее для тебя, Пэтси, всю, от восхода и до заката. Слушай…

Просто слушать казалось мало, поэтому Пэт достала тетрадь и записывала неспешный рассказ старика, поначалу почти не отличавшийся от известных ей гоблинских легенд. За годы учебы и работы Патрисия прочла их немало. С десяток сама перевела с танцующего письма на арлонский, и некоторые из переводов даже вошли в новые учебники. Завораживающие сказки о том времени, когда горы были выше, а солнце ярче, когда земля была плодородной настолько, что всякое упавшее в нее семя за ночь вырастало в дерево, к полудню зацветало, а к вечеру плодоносило, когда козье молоко было таким жирным, что еще в вымени сбивалось в масло, рыбы в озерах столько, что она сама выбрасывалась на берег, а охотники отходили всего на сто шагов от селения, чтобы тут же вернуться к очагу с добычей. Именно в то прекрасное время у подножия Рассельских гор, быть может, на том самом месте, где стоит сейчас Фонси, обитало большое и богатое племя. У вождя его было семь жен, и от каждой имел он по семь сыновей и семь дочерей… Еще одно художественное преувеличение, призванное подчеркнуть процветание племени: многоженство было распространено у гоблинов вплоть до середины прошлого столетия, но мало кто мог позволить себе содержать более грех жен. Да и гоблинши не отличались репродуктивностью, и даже пятеро детей для них уже считалось много… Но ведь с легендами не спорят. Племя процветало, жены вождя рожали, духи гор и духи долины благоволили к местному шаману. Все были довольны. До поры.

Пляшущие на стенах пещеры гоблины не рассказывали, какая муха укусила шамана, но он вдруг решил, будто соплеменники недостаточно ценят его труд, и в один из тех дней, которые отчего-то принято называть прекрасными, хотя они такими и не являются, заявил, что не станет ни о чем просить духов, пока ему не поставят такой же большой шатер, как у вождя, не дадут столько же коз и столько же жен…

— Детей он тоже требовал? — невесело усмехнулся Тэйт. — Или собирался сам?..

Пэт шикнула на него, и Эгери, прочистив горло, продолжил историю.

Нет, детей шаман не требовал. Видимо, рассудил, что со временем те и так появятся. А вот в жены просил не абы кого, а семерых дочерей вождя — по одной от каждой его женщины. И вождю эта просьба очень не понравилась. Казалось бы, если дочерей у него было так много — несложно перемножить семь на семь, — можно было и уступить. Но вождь решил откупиться шатром и козами. Такое неуважение не понравилось уже шаману. Он увел полученное от вождя стадо в горы и там воззвал к темным духам, принеся им в жертву козью кровь. Жертва была столь обильна, что духи не преминули откликнуться и согласились помочь шаману наказать обидчиков. Ледяные ветра, коих не случалось в этих краях от сотворения мира, разрушили селение. Град размером с кулак взрослого мужчины побил посевы. Рыба сдохла в озерах, а вода в них сделалась ядом. Дичь разбежалась по горам, а со склонов спустились обуянные темными духами волки и принялись резать скот…

— Волки, — опять перебил рассказчика Тэйт. — Что не так с волками?

Странный вопрос, но Эгери понял.

— С волками все так. — Гоблин снял очки и утер рукавом слезящиеся глаза. — Изначально в них нет зла, как и в любой бессловесной твари. В доброе время они могут быть добрыми соседями. Но в лихое… Волки — проводники. Они могут перемещаться между нашим миром и миром духов. И духи легче, чем с иными животными, устанавливают с ними связь. Для светлых духов они становятся вестниками. Для темных — оружием.

Темные духи коварны, но и сильны. И силой делятся охотно, знай только не забывай поить их свежей кровью. Призвавший их шаман хотел мести, но неожиданно для себя получил невероятное могущество. «Одно другому не мешает», — наверное, думал он, продолжая призывать беды на головы соплеменников и прикидывая, не попросить ли у вождя еще семерых дочерей. После, видимо, остыл и понял, что с таким количеством жен просто не справится даже с помощью духов, и, явившись снова к вождю, повторно потребовал от того семерых дочерей на свое брачное ложе, а вдобавок — семерых сыновей себе в услужение. Но если с мыслью выдать дочерей замуж вождь уже смирился, то сделать сыновей рабами категорически отказался. Шаман сделал вид, что согласен на компромисс, разогнал волков, унял ветер… Отпраздновал свадьбу с семью красавицами, а после первой брачной ночи увел всех семерых в горы. Как тех коз.

Темные духи любят темные души и свежую кровь.

— Он обрел силу, какой прежде не обладал ни один шаман, — сказал Эгери. — Но потерял то, что имел от рождения. Духи живого отвернулись от него. Он не мог больше творить добро и стал творить зло. Похищал детей у родителей, чтобы принести в жертву. Отбирал жен у мужей. Пил кровь убитых и в том сравнялся и силами, которым служил, — при жизни сам почти сделался темным духом. А духи бессмертны, как вы знаете. Он прожил долгую-долгую жизнь и не собирался умирать, тогда как некогда процветавшее племя погибало. На счастье, за прошедшее время в племени родился новый шаман. Его некому было учить, но это не мешало ему слышать голоса мира. Он спрашивал у них, как помочь своему народу, и однажды получил ответ. «Попроси создателей», — сказали ему.

Одной из ночей новый шаман увел часть племени в горы… Нет, не приносить их в жертву, как это делал его предшественник. Там, в горах, они искали укромное место, чтобы построить ловушку для зла и не дать ему разрастись. Если верить танцующим на скальном камне гоблинам, ушло двадцать лет на то, чтобы превратить найденную пещеру в святилище всех богов: выровнять пол, воздвигнуть алтари и высечь на стенах историю и предупреждение, которое могло стать пророчеством. Вернее, стало им, потому что ловушка была открыта не гоблинами, а людьми, не внявшими предостережению, даже не увидевшими его…

Стоило учиться семь лет, а потом еще двенадцать разъезжать по всему королевству от племени к племени, собирать легенды и писать монографии, чтобы на пике карьеры выпустить в мир бессмертное зло!