Юлия Григорьева - Сказка в новогоднюю ночь [СИ]

— Шутила, говоришь? — усмехнулся Иван, усаживая бабку на ступени крыльца ее избушки. — А вот я сейчас пошучу. Избушка, избушка, вокруг себя оборотись и снова ко мне передом воротись, — велел мужчина.

Таких слов он не слышал ни в одной сказке, но… почему бы и нет?

Избушка послушно крутанулась вокруг своей оси.

— Быстрей! — крикнул Иван. — Еще быстрей! Давай-давай!

Избушка завертелась на одном месте под повизгивания своей хозяйки.

— Еще раз! И еще!

— Ваня, пожалей бабушку-у-у, — взвыла Яга. — Я больше шутить не буду-у-у, честное ведьменское! Ваня-а-а!

Наконец, куриные лапы разъехались, и избушка шмякнулась на землю. Бабку отбросило на Ивана, крыльцо затрещало, ломаясь, а из дверей вылетел на двух лапах ошалевший кот, прижимая к груди зеркало, заходившееся в восторженных воплях:

— Так ее, Иванушка, так каргу костеногую!

Кот аккуратно отложил вопящее зеркало в сторону и встал на две лапы, демонстрируя вздыбленную шерсть.

— Что ж ты, ирод окоянный делаешь? — возмущался котяра. — Я же сказал — лапы старые! И что теперь с ними делать?

Яга ничего не говорила, она повисла на шее Ивана, тихо причитая, прерываясь на надрывную икоту. Сивка ржал уж вовсе неприлично, перекатываясь на спине и молотя копытами по воздуху. Мужчина покосился на своего коня и усадил бабку на траву, оглядываясь в поисках колодца.

— Воды бы ей, — сказал он.

— Само пройдет, — отмахнулся кот. — Лапы жалко.

— А Ягу? — не удержался от любопытства Иван.

— Да что ей, лиходейке, сделается? — пренебрежительно фыркнул кот и сокрушенно покачал головой. — Лапы, вы лапы. Сейчас помну вас, потерпите.

Куриные лапы, словно поняв кота, поджали когтистые пальцы и заскребли по земле. Больше, ни на кота, ни на лапы Иван не смотрел. Он поднял зеркало, с обожанием взиравшее на него белесыми глазами.

— У Кощея Настенька, — тут же затараторило зеркало. — Дороги в его царство нет, только бабка тебя отнести туда может. Сам будешь плутать до скончания века, а не найдешь.

— Понял, — кивнул мужчина и покосился на очумелую Ягу, зрачки которой съехались к переносице и никак не возвращались на положенное место. Иван подошел к бабке и показал ей два пальца. — Сколько видишь, бабуся?

— Два, — ответила Яга. Мужчина облегченно вздохнул, и старуха закончила. — Два Ивана.

— Ясно, — вздохнул мужчина и снова посмотрел на зеркало. — И что с ней теперь делать?

— В избушке у Яги настой есть восстановительный. Рядом с печкой в глиняный кувшин налит. Плесни бабке, пусть подавится, — ответила зеркало.

Иван усмехнулся и вскоре уже отпаивал Ягу, уже не причитавшую, но икота все еще сотрясала сгорбленное тело, однако вскоре прошла и она. Бабка подняла на мужчину мутные зеленые глаза и погрозила ему сухоньким кулачком.

— Супостат, у-у-у, — мужчина помог покряхтывающей старухе подняться на ноги и усадил на пень.

— Ну, прости меня, бабушка Яга, — заговорил он, меняя тактику. — Ты сама пойми, обидно же, целует красавица такая писанная, а в болото старуха заманивает. В болото ведь вела?

— К болоту, — покаянно кивнула бабка.

— Но вот. Уж больно разница оказалась велика, не сдержался. А такой ты в молодости была? — Яга кивнула, и Иван, сильно переигрывая, восхитился. — Ну и хороша же ты была! Невероятная! Прекрасная! Великолепная!

— Ой, ладно уж, — кокетливо махнула ручкой Яга и захихикала. — Скажешь тоже…

— И сто раз повторю! Красивей в жизни никого не видел. Если бы уже жену свою не любил, то только в тебя бы и влюбился! Чаровница.

— Да, я такая, — игриво заерзала бабка, стреляя в Ивана глазками.

— И душа у тебя добрая, светлая, — продолжал источать мед мужчина. — По глазам вижу, что наговаривают все на тебя, Ягуся. Ну, какая ты карга? Женщина почтенного возраста, да и заслуг столько! Да тебя даже больше Кощея помнят. Кто такой Кощей? Тьфу. А Баба Яга — ого-го, сила!

Бабка махнула ручкой и встала, разминая поясницу. Она подошла к избушке и некоторое время наблюдала за тем, как кот возится с куриными лапами.

— Охо-хонюшки, — вздохнула бабка. — Встань, избушка, подымись. Все, как было воротись.

Кот едва успел отскочить, когда изба ловко вскочила на лапы, крыльцо вернулось на положенное ему место, дверь опять повисла на обеих петлях, и Яга обернулась к Ивану.

— Ну, заходи, что ли, добрый молодец, — позвала она.

Вскоре Иван уже пил ароматный чай с малиновым вареньем и слушал бабку, сидевшую напротив.

— Ты пойми, Иванушка, не по злобе я Настеньку украла, Кощей все. Он же чаровник. Как глянет, любая за ним, как на веревочке пойдет. Устоит только та, в чьем сердце любовь настоящая есть. Только такая чары разорвать может. А я что? Я же тоже женщина. Что скажет, то и сделаю. Только ты и снял с меня путы-то его. Так бабушку встряхнул, — она хихикнула и положил подбородок на ладошку. — А пригожий ты, Иванушка, ой, пригожий… Только так тебе Кощея не победить, — вновь перешла к делу Яга. — Он же Бессмертный. Тут даже Кладенец не поможет. Смерть его…

— На конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка…

— А вот это видел?! — в нос Ивану ткнулась фига. — Леший не дал. Говорит, тебе бы в зад яйцо пихали, а потом тебя в другой зад. А зайцу, говорит, каково? Не дам, говорит, животину мучить. Вот и весь сказ. — Яга жахнула ладонью по столу, а Иван хмыкнул.

— Гринпис местный, — буркнул он. — Тогда где игла?

— У Кощея игла, где ж еще, — недоуменно развела руками бабка. — Он ее при себе держит, всегда. Так что тебе, милок, прямо к нему надо. Игла в одежду его вколота, там и ищи. — Мужчина открыл рот, чтобы попросить отвезти его в Кощеево царство, но бабка опередила. — Отвезу я тебя, не переживай. Только в сам дворец-то не пойду, а то опять зачарует, там уж ты сам.

Иван согласно кивнул. До места доставит, и то хорошо. Он уже поднялся из-за стола, но вспомнил о том, что смутило его, и направился к дверям.

— Ты куда, Иванушка? — удивилась Яга.

— Сейчас, бабусенька, только тарелочку с жемчужинкой принесу, спросить у тебя кое-что хочу, — пояснил он, но вмешалось зеркало, уже висевшее на своем месте.

— Ваня, меня спроси, я все покажу.

— Настю мою покажи, — попросил Иван.

Зеркало подернулось туманом, а когда поверхность его прояснилась, на мужчину смотрело отражение его жены, все так же равнодушно глядевшей перед собой. Яга подошла сзади и взглянула на отражение. Затем отодвинула Ивана и подслеповато сощурилась, глядя на Настю.

— Ишь, что злодей удумал-то, — сокрушенно вздохнула бабка, качая головой. — Висюльку на шее видишь? Ожерелье-то непростое, самой Зимой подарено. Душу замораживает. Сейчас Настенька твоя тебя не вспомнит, даже имени. Льдом студеным душа ее скована, и чары эти снять можно только с ожерельем. Замочек непростой у него. Кто застегнул, тот и расстегнуть только может. Не сорвать, не сломать, не испортить. Коли сумеешь жену пробудить, тогда побрякушка эта колдовская растает, и чары спадут, а нет… — Яга развела руками. — Стало быть, и твое сердце не так жарко пылает.