marsuser - Терра инкогнита

— Ну что же, неплохо.

Я обернулся. Дубовый посох, на сучковатом навершии которого сидел желтоглазый филин, расшитый золотыми звездами колпак из синего бархата и длинная, должно быть, седая, но окрашенная хной борода. Хозяин всего вышеперечисленного смотрел на меня в упор, насмешливо подняв лохматую бровь.

— Неплохо, — повторил он. — Но боюсь, что твое представление о волшебниках не отличается оригинальностью. Окажись на моем месте сыщик, то он бы, конечно, картавил, нюхал кокаин и играл на виолончели. А как, по-твоему, должен выглядеть футуролог? Ресторанный критик? Туалетный гид? Стояльщик в очереди? Испытатель презервативов?

Застигнутый врасплох, я безмолвствовал.

— Нет, ну каков наглец, — продолжал куражиться Логос, — вот так вот запросто взял и меблировал на скорую руку чужое психическое пространство да и меня самого, я вижу, приодел.

Даже бороду покрасил! А что, мне нравится: недорого, но надежно. А еще раз слабо?

Помятый смокинг с квелой гвоздикой в петлице, мутные глаза, как будто на них подышали да протереть забыли, щегольские бачки и интересная бородавка на лиловом, как ликер, носу выпивохи.

Логос рассмеялся, возвращая реальность в исходное положение.

Лишенное всяких признаков, но хорошо освещенное невидимым источником света пространство было абсолютно пустым, если не считать ростового зеркала, в котором отражался высокий, бритый, одетый в обычную черную пару мужчина, в котором не было ничего необыкновенного, только темные глаза никогда не улыбались, даже если улыбка приподнимала уголки его скорбных, сильно накрашенных губ.

— Но-но, не забывайся, — он погрозил мне пальцем. — Никаких зеркал и косметики. Кстати, зачем тебе спички? Дай сюда. А сейчас попробуем начать с самого начала.

Где-то в стороне нестройно грянул оркестр, заглушив жиденькое ура. Румяные деревенские девушки махали платочками. Гагакали гуси, бежали босые мальчишки. Стоял, держа велосипед, по-городскому одетый юноша в очках, и солнце ослепительно горело на хромированном велосипедном звонке. Сельский староста вызвался нас проводить. Он широко шагал, энергично махал руками, так что сразу было видно — человек изо всех сил старается делать свое дело как можно лучше. Какой-то остриженный в скобку мужичок все забегал вперед, но староста сердито прикрикнул на него, и тот то ли отстал, то ли растворился в воздухе. В этом сезоне в моде винтажная реальность а ля рустик. Пылила дорога, деревушки взбирались с холма на холм, в отдалении мрела размытая жарой полоска леса, а за неширокой, поросшей камышом речкой было пусто. В буквальном смысле. Пустота, слепое пятно, пробел в реальности — вот, пожалуй, самые верные слова из тех, посредством которых можно было описать увиденное. Но Логос терпеть не мог пустоты, и поэтому я назову ее «терра инкогнита» — так, кажется, подписывали на старинных картах еще не открытые земли, непочатый край, который необходимо было почать.

— Только человек с богатым воображением и большим словарным запасом способен превратить несуществующее в умозрительное, — говорил мне учитель месяцем раньше, — а затем и описать его словами; ограничить то, что не имеет границ, пределами определений, тем самым превратив его в бытие. Ты называешь, и названная тобою вещь немедленно появляется из темноты бессознательного. Как там у тебя? Стол из черного дерева, гадюка в спирту, человеческий череп, бокал вина и его прозрачная тень, рдеющая на белом листе бумаги. Что на нем написано? Пока ничего, но вот писатель очиняет перо, макает его в чернильницу и пишет слева направо: «Стол из черного дерева, гадюка в спирту, человеческий череп и прочее». Вот так, слева направо, и создается реальность. Сечешь?

Я сек.

— Кстати говоря, — подмигнул мне Логос, — ты обратил внимание, что в момент нашей первой встречи я был одет лишь в бороду и колпак? Хорошо, что моя мамочка этого не видела.

Логос не учил меня писать, он учил меня делать странные вещи. Например, управлять временем. Как выяснилось, для бодрых утренних часов больше подходит хорей [4] Пусть рассвет глядит нам в очи, соловей поет ночной. А.Блок «Пусть рассвет глядит нам в очи». , для вечерних — задумчивый ямб [5] День вечереет, небо опустело. И.Бунин, «Вечер». , а времена года в смысле прошедшего, настоящего и будущего имеют непосредственное отношение ко времени, как грамматической категории глагола: «Отшумела весна, гадюка пережидает летний дождь под листом лопуха, но скоро и лето подойдет к концу: вспыхнут кленовые пожары, загорятся нерукотворные костры осени [6] К.Равидас. ».

Воспользовавшись наступлением зимы, он объяснил мне, как отличать часть от целого, потому что всякий снегопад — это множество замерзших кристаллов воды, но каждая снежинка имеет свои собственные цвет, форму и вкус, в чем я мог убедиться сам, слизнув ее с рукава.

Я сгущал черные-пречерные краски посредством черной-пречерной мезархии, пользовался оксюмороном чтобы оживлять мертвых, и превращал гору в мышь при помощи литоты.

Я взмывал на крыльях гиперболы в небеса и там парил в восходящих воздушных потоках, поднимаясь все выше и выше, пока не забирался на седьмое небо, куда способен взлететь лишь тот, кто не боится головокружения от синонимов.

Со временем уроки становились все более замысловатыми. Логос предлагал мне порассуждать о парадоксах гетерологичности (является ли реальным само слово «реальность»?), представить себе, как выглядит симулякр или ризома или, например, попытаться прожить жизнь задом наперед. «Наперед задом жизнь прожить» — слова, похожие на следы повернутых вспять башмаков из незамысловатого детектива или просто фигура речи со смешным названием «гипербатон». А вот инверсия посложней: умерщвление Лазаря, рождение Роланда или мое любимое — «они умерли в один день и жили долго и счастливо, а потом поженились».

Когда я спрашивал Логоса, зачем мне все это, тот только отмахивался, мол, со временем сам узнаешь, но иногда, злоупотребив мадерой, к которой имел большую склонность, пускался в темные рассуждения, от которых попахивало кощунством.

— Людям не хватает воображения, — говорил он, глядя на луну сквозь бокал вина. — Каждый может придумать, скажем, ее, но зато я могу покрасить луну в красный цвет, а ты — перечеркнуть ее тучей. Человек способен вообразить себе камень, дерево или даже девчонку, больше похожую на резиновую куклу для плотских утех, но только маг и писатель (что, в принципе, одно и то же) могут создать ту, о ком можно бредить, на кого молиться, кого хочется видеть во сне.

Обрати внимание: эта сеньорита еще не существует, а сердце уже стремится к ней навстречу. Чудесно, не правда ли?