marsuser - Терра инкогнита

Я вздрогнул, услышав запрещенное слово, но Логос и в ус не дул, тем более что никаких усов у него не было.

— Когда-то я тоже гордился своим воображением, — продолжал он, наливая по новой. — Как хорошо я все выдумал: вечная юность, бессмертие, мир! Человек протягивает руку человеку, брат обнимает брата и сестру его, и мужа ее, и их очаровательную несовершеннолетнюю дочь. Но скоро выяснилось, что у счастья имеется и обратная сторона. Раньше человеческий мозг представлял собой помещенный в круглую костяную коробку холодец из аминокислот и высокоспециализированных жиров, а теперь он превратился в комфортабельную, оклеенную веселенькими обоями тюремную камеру, где цифра на двери означает не порядковый номер, а степень удовлетворения запертого в ней заключенного.

Воображение с одинаковой легкостью заглядывает за вырез платья и за самые дальние границы вселенной, но счастливому узнику больше не нужна свобода. Его фантазия ленится даже привстать на цыпочки, чтобы заглянуть за решётчатое окошко, не то что пуститься в бега. Гул огромного мира за тюремной стеной больше не волнует человеческого сердца. Шум погони, лай собак и разрывающие воздух выстрелы не горячат затхлую кровь… Счастье — вещь непоправимая. От него не спрячешься, не скроешься, не убежишь. Лучи добра пронизывают насквозь, освещают самые дальние закоулки твоей души, не оставляя тени ни малейшего шанса. Надежно запертый рай под неусыпным присмотром коллективного бессознательного — вот что такое счастье. Говорят, раньше были такие телескопы на набережных курортных городов: бросил монетку, и смотришь на всякие занимательные вещи. Теперь на нас самих смотрят двадцать четыре часа в сутки, высматривая инакосчастливых среди счастливых одинаково. А когда высмотрят… Ну, ты и сам знаешь.

Логос посмотрел бутылку на свет.

— Разве это плохо — быть счастливым? — осторожно спросил я.

Логос нахмурился. То ли ему не понравился мой вопрос, то ли уровень жидкости в бутылке показался неудовлетворительным.

— «Плохо» — неправильное слово. «Хорошо» — тоже неправильное. Ты должен /хотеть/ быть счастливым! Хотеть, понимаешь? «Я хочу, следовательно, существую» — вот формула, лежащая в основе вселенной, крутящейся вокруг самой себя, как девушка перед зеркалом. Человеческие желания формируют коллективное бессознательное, которое, в свою очередь, формирует реальность. Вот только тот, кто безнадежно счастлив, не хочет ничего хотеть, и из-за этого мой идеальный мир трещит по швам. То ли в формулу закралась ошибка, то ли что-то пошло не так, но все чаще в ткани существования образуются дыры, щели, прорехи, в которых исчезают целые города, области, страны! Для этого и нужны маги, вынужденные, так сказать, вручную заполнять эту пустоту.

Логос зашвырнул пустую бутылку в окно и, видимо, решил, что сказал слишком много.

— Еще вопросы есть?

Вопросов не было.

Мы оставили лошадей на вершине холма и спустились к реке.

— Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и дух носился над водою, — задумчиво сказал Логос как будто самому себе, из-под руки всматриваясь в пустоту.

— Откуда это? — спросил я.

— Скоро узнаешь, — мрачно усмехнулся он. — Пожалуй, нам потребуется мост.

Новенький настил приятно пружинил под ногами, опилки и мелкий мусор сыпались в щели между досками навстречу своему отражению в воде и, соединившись с ним, плыли вниз по течению.

— Свет, — хрипло сказал Логос.

Трудно описать то, чего нет, но еще труднее описать то, что есть, но при этом является абсолютно пустым. Один мудрец сказал об этом так: «Оно не существует. Оно не является несуществующим. О нем нельзя утверждать, что оно и существует и не существует или что оно не является ни существующим, ни несуществующим [7] Нагарджуна. ». Отлично сказано, но я не мудрец, а писатель, и поэтому мне придется как-нибудь это описать. Слепое пятно, пробел в реальности, пустое место — вот, пожалуй, самые верные слова, но Логос терпеть не мог пустоты, и поэтому я назову ее «терра инкогнита» — так, кажется, подписывали на старинных картах…

— Закрой глаза и считай до ста, — прервал мои размышления Логос.

— Закрыть глаза?

— Да, закрыть глаза, черт возьми! — вспылил он. — В этом нет ничего особенного, не так ли?

Честно говоря, мне было немного не по себе, но я подчинился.

По темной изнанке век проходили какие-то цветные пятна и всполохи, в которых, по крайней мере, было хоть что-то определенное. Стояла такая тишина, что было слышно, как по капле сочится время, но когда я досчитал до двадцати семи, то совершенно отчетливо понял, что остался один.

Логоса не было. В смысле, Логоса больше не было. Все, что от него осталось, напоминало коричневую слякоть шоколадного сиропа, которым в молочных барах поливают мороженное.

Попробовать ее на вкус я не решился. Несколько в стороне валялся философский камень, который, как известно, мастер всегда носил с собой. Ходил, так сказать, с камнем за пазухой. Сомнительная шутка. Немного подумав, я достал из кармана ритуальный мел и, очертя голову, вернее, то, что осталось от головы учителя, очертил и все остальное. Меня не беспокоило, что он умер: в конце концов, смерть является одним из условий магического образа жизни. Всякий человек способен пересекать границу между мирами, например, во сне, но только магам время от времени разрешается умереть, чтобы достичь источника, откуда они черпают силу, дающую им возможность творить. «Океан нектара», — так называл его Логос. Вязкое, приторно-сладкое, стремящееся к бесконечному счастью для всех и каждого коллективное бессознательное, похожее на черное сгущенное молоко, в котором, словно киты в темном море, перекликаются гулкими голосами метаидеи всеобщего блага: радость, удовольствие, блаженство…

— Стоп, — сказал я самому себе, — попробуй еще раз.

Меня не беспокоило, что он умер, меня беспокоило то, что он умер внезапно. Теперь такие слова как «вдруг», «неожиданно», «ни с того ни с сего» находятся под запретом. На любого рода случайности наложено табу, потому что ни одна случайность не должна омрачить человеческого счастья. И в самом деле, о каких случайностях может идти речь, если, глядя в мир, как в зеркало, ты видишь лишь бесконечное множество самого себя?

Когда-то давно, тайком, в глубине души, я любовался красотою случая, с замиранием сердца прислушивался к отдаленному рокоту случайных событий. Я мечтал о сверхъестественном. Я жаждал чуда, пусть бы даже оно заключалось в том, чтобы в меня ударило молнией. Гром среди ясного неба, удивление, восторг, как если бы слепой ныряльщик под водой, борясь с удушьем, вместо обычных звезд нащупал бы настоящую, живую, пульсирующую звезду. Когда-то давно я чувствовал эту пульсацию, этот таинственный ритм судьбы. Вот еще одно запретное слово, даже мысль о котором чревата неприятностями, а уж если произнести его вслух… Я покосился на философский камень. Несмотря на то, что мне доводилось всякое о нем слышать, выглядел он совершенно безобидно: обыкновенный тетраэдр, сделанный из прозрачного стекла. Эх, ладно, была не была. Я поднял его, и в то же мгновенье словно немая молния пронзила меня насквозь: я вспомнил.