Мария Сакрытина - Никаких принцесс [СИ]

Кролик прижимает уши к голове ещё сильнее, а взгляд становится умоляющим.

— За тобой кто-то плохой гнался? — предполагаю я. Глупости, в Садах хищники все сплошь добрые и травоядные. Поэтому, бедняги, давно уже мигрировали в соседние эльфийские леса.

Кролик кивает. По-человечески. И начинает скрести лапкой по моей рваной куртке.

— Эй-эй, аккуратнее! Ладно, не бойся, — я сажусь и подхватываю пушистика на руки, — я тебя в обиду не дам.

Кролик всё равно дрожит и прядёт ушами — я понимаю почему. Сквозь кусты роз к нам кто-то ломится. Громко так — я представляю себе слона. Сейчас затопчет нафиг.

Но лично я ломиться сквозь розы — а они колючие вообще-то, — чтобы сбежать, не собираюсь, поэтому просто встаю, баюкая кролика на груди. И, прямо как герой, смело заявляю:

— Не бойся, сейчас разберёмся.

Да, я ожидала увидеть слона. Слона, с хоботом и ушами, как у Дамбо. Мне просто было сложно представить, что сквозь кусты с таким треском будет продираться… юноша.

— Это мой кролик, — тут же заявляет он, замечая меня. И убирает за спину что-то вроде серебряного короткого жезла. — Отдай.

Бедный кролик закрывает лапками глаза, и я, спрятав его под курткой, вежливо говорю:

— Какой кролик?

— Тот, которого ты только что спрятала, — недружелюбно отвечает парень. — Верни сейчас же.

Разбежалась!

— И что ты с ним сделаешь?

Парень подходит ко мне почти вплотную — мы оба при этом не отрываем взгляда от моей груди. То есть, кролика, конечно.

— Сварю и съем! — раздражённо бросает парень. — Я предупреждал тебя сидеть смирно! — Это он кролику? — А ну отдай! — А вот это уже мне.

Я уворачиваюсь.

— Не-а. Я за Гринпис. Ищи себе другого кролика.

Минут пять мы ещё распугиваем виспов, бегая друг от друга по пятачку полянки — потом я шагаю на тропу сквозь розы, которую этот любитель кроликов проложил, пока ко мне шёл.

— Ты кто такая? — интересуется он вдруг.

Самое время знакомиться, конечно.

— Герой я, — фыркаю, прижимая кролика к груди сильнее. — Спасаю невинно обиженных направо и налево. От таких, как ты.

Юноша вздыхает и неожиданно улыбается. А мне вдруг кажется, что зашедшее солнышко решило выглянуть из-за горизонта и посветить ещё немного — настолько у него яркая улыбка.

— Я Туан. Извини, фея, просто этот кролик — всё, что осталось мне от дома.

Бездомный, значит. Прелесть. Тащат феи к себе всякую…

— То есть он тебе дорог как память?

— Ну… как-то так, — парень выстреливает улыбкой, прямо как Рапунцель словами. Но я держусь.

— Отринь воспоминания свои и живи настоящим, — бросаю я, отворачиваюсь и иду по тропе к садовой дорожке.

— Фея! Постой! Ну хорошо, забирай ты этого несчастного кролика! Ты что, обиделась?

Мужчины — странные существа. У них очень, очень, странная логика. И выводы они делают, соответственно, очень странные.

— Давай я тебя провожу! Ты в каком круге живёшь?

Это он про ад намекает?

— В девятом, — тут же отзываюсь я. — Только там жарко — тебе не понравится.

— В смысле? — парень уже поравнялся со мной. — Тут жарко не бывает. Или я чего-то не знаю?

— Ничего ты не знаешь, — вздыхаю я. — Как там тебя…

— Туан.

— Вот-вот.

— А тебя?

— Виола.

— Забавно, — снова улыбается он, — так же зовут принцессу, которую я должен был встретить и куда-то отвести, но я забыл, куда. На самом деле, это плохо — теперь Её Величество может решить, что я не достоин её доверия и не разрешит мне познакомиться с её дочерью… Это ведь не ты?

Вот черти! И тут нашли… мамины поклонники…

— Я похожа на принцессу?

— Ты и на фею не очень похожа, но что в Садах делать человеческим девушкам? — парирует Туан.

— Ну вот, значит, это не я. Кстати, помоги вспомнить дорогу до дворца. Я там живу.

И пытаюсь его обогнать — помню я дорогу, хорошо помню. Просто хочу, чтобы от меня отстали. Желательно, все.

— Погоди! А ты точно не принцесса?

— Точно.

— Налево, Виола, так короче, если срезать через вишнёвую рощу… И знаешь, ты самая странная фея из всех, что я здесь встречал.

— А я только что приехала. Скоро адаптируюсь.

— Что это значит?

— Сольюсь с коллективом.

— То есть?..

— Слушай, ты отстанешь от меня сам, или тебя нужно в лицо вежливо послать? — не выдерживаю я.

— Не отстану, — улыбается он. Как-то очень уж радужно и солнечно для человека, которого только что попытались отшить. — Ты мне нравишься.

— Ты сумасшедший?

— А ты уверена, что можешь понравиться только сумасшедшему?

Я некстати вспоминаю Дамиана. И его комнату.

— Да!

— Ну а я привык считать себя нормальным, и ты мне всё равно нравишься, хоть ты и колючая, как ёжик, — и берёт меня за руку. Панибратски так.

— Отпусти!

— Зачем?

— Затем!

— Нет.

До дворца мы успеваем поругаться, неожиданно помириться — с этого Туана как с гуся вода все мои уколы. И расстаёмся уже почти приятелями. По крайней мере, я мирно желаю ему пойти утопиться в ближайшей речке, а он мне — спокойной ночи.

— Как кролика зовут? — кричу я ему вслед.

— Томми! Он любит яблоки!

Томми. Надо же — как юного принца Томми, брата Ромиона и Дамиана. Забавно.

Уже ночью, укрывшись одеялом с головой — чтобы не слышать, как жужжат ночные виспы (а то сейчас прихлопну гадов, потом ещё и на суд за убийство попаду) — я размышляю, поглаживая спящего рядом Томми. И вдруг понимаю две вещи: со встречи с Туаном я ни разу не вспомнила Дамиана. До этого момента. Ну да я же говорила, что всё пройдёт…

И вторая вещь: у Туна ярко-зелёные глаза. Пронзительно-зелёные, прямо как… У «маски». Но не может же это быть он. Голос вроде другой. И… Злодей, спец по слабостям, будет препираться с жертвой из-за кролика?

Да и какой из Туана злодей? Милый мальчик, непосредственный и дружелюбный. Вот и всё. А у меня со всеми этим снами скоро паранойя начнётся. Что теперь, от всех зеленоглазых шарахаться?

Спать, спать, спать! Боюсь каких-то монстров под кроватью — и с тем же успехом. Глупости это всё. Спать!

Вот странно: я могу по пальцам пересчитать те моменты, когда мне снились кошмары. Я уже говорила, что тщательно блюду режим питания и сна — «Скажи болезням „нет!“». И я убеждена, что никаких кошмаров при таком образе жизни быть не может. Ха, да я способна во сне посмеяться даже над математиком, который требует, чтобы я построила для него сотню парабол. Примерно этим же способом, кажется, в каком-то из «Гарри Поттеров» избавлялись от полтергейста… Вроде бы. Ну, когда представляешь что-нибудь весёлое, и лепишь его к кошмару. Тот сразу превращается в абсурд, и тебе смешно. Моё подсознание всегда так поступает, когда я испугана — но последнее время мне стала сниться такая отборная и качественная гадость, что юмор уже не помогает.