Александра Кристо - Уничтожить королевство

Я поворачиваюсь к Элиану, позволяя снежинкам улечься мне на щеку.

— Как-то ты просил рассказать о сиренах то, чего ты не знаешь. Среди них ходит легенда, предупреждающая о том, что может случиться, если человек получит сердце сирены.

— Никогда о таком не слышал.

— Потому что ты не сирена.

— Как и ты. — Элиан копирует мой ироничный тон.

Я хмыкаю и продолжаю:

— Говорят, человек, забравший сердце сирены, станет невосприимчив к песне.

Он цинично изгибает бровь:

— Невосприимчив к песне мертвой сирены?

— К песне любой из сирен.

Не знаю, зачем все это рассказываю. Наверное, надеюсь, что если эта война не закончится, то Элиан, по крайней мере, ее переживет. Или хотя бы получит шанс.

— По слухам, сирены потому так быстро и обращаются пеной после смерти, чтобы такого никогда не произошло.

Элиан задумывается.

— И ты считаешь, это возможно? — спрашивает наконец. — Если я как-то умудрюсь вырезать сердце сирены, пока она не растаяла, то потом могу не опасаться попасть под их чары?

— Полагаю, это неважно, — отвечаю я. — Ты же все равно собираешься всех их убить.

Свет в глазах Элиана чуть приглушается.

— Я теперь понимаю, почему изначальные семьи не воспользовались кристаллом, когда его создали, — вздыхает он. — Геноцид не кажется верным решением, да? Может, смерти Морской королевы будет достаточно. И они сумеют остановиться. Может, даже Погибель Принцев остановится.

Я вновь поворачиваю лицо к небесам и тихо спрашиваю:

— Ты правда веришь, что убийцы могут перестать быть убийцами?

— Я хочу верить.

Этот голос не принадлежит самонадеянному принцу, которого я встретила не так давно. Элиан не тот, кто командует кораблем, и не мальчик, рожденный править империей. Он одновременно и первый, и второй. Он нечто среднее, и только я могу это разглядеть. Пробраться в ловушку между двумя мирами, где он оказался заперт.

От этой мысли на душе становится светло. Я отрываю глаза от звезд и вновь поворачиваюсь к нему, прижавшись влажной щекой к пропитанному снегом одеялу. Элиан так похож на моря, которые бороздит. Спокойный на поверхности и неистово бурлящий на глубине.

— Что, если я открою тебе секрет? — говорю я.

Он поворачивается ко мне, и от одного взгляда на него вдруг становится больно. Тело охватывает опасное томление, и я мысленно вновь и вновь подталкиваю себя все ему рассказать. Раскрыть правду и посмотреть, способны ли люди не только на месть, но и на прощение.

— И что тогда?

— Ты станешь смотреть на меня по-другому.

Элиан пожимает плечами:

— Значит, ничего не говори.

Я закатываю глаза:

— А если тебе нужно знать?

— Люди открывают секреты не потому, что кому-то их нужно знать, а потому, что хотят с кем-нибудь поделиться.

Я сглатываю. Сердце стучит так отчаянно, что его наверняка слышно.

— Тогда я просто кое о чем тебя попрошу.

— Сохранить секрет?

— Сделать одолжение.

Элиан кивает, и я забываю о том, что мы убийцы и враги и что он вполне может убить меня, когда узнает правду. Я стараюсь не думать о том, что Юкико смотрит на него как на трофей, ценности которого даже не сознает. Не думать о Морской королеве и предательстве. Не думать о своем человеческом сердце, вдруг пустившемся вскачь, и о морщине, что пролегает между бровями Элиана, пока он ждет ответа.

— Ты меня когда-нибудь поцелуешь?

— Это не одолжение, — медленно произносит он.

Лежащая возле моей руки ладонь исчезает, и становится холодно. Но в следующий миг Элиан касается моей щеки, обхватывает лицо, проводит большим пальцем по губам. Кажется, это худшее, что со мной когда-либо происходило, но и лучше уже ничего не произойдет. Так странно, что два эти чувства внезапно неразличимы.

Так странно, я ведь хотела забрать сердце Элиана, а теперь надеюсь, что он заберет мое.

— Помнишь нашу первую встречу? — спрашивает он.

— Ты сказал, что без сознания я была куда милее.

Элиан смеется, и он так близко, что я чувствую, как содрогается его тело. Вижу каждый шрам и каждую веснушку на его коже. Каждый лучик в его глазах. Облизнувшись, я почти ощущаю его вкус.

— Попроси еще раз, — говорит Элиан.

Лоб его прижимается к моему, неровное дыхание касается моих губ. Я втягиваю его, закрыв глаза. Лакрица и морская соль, и если пошевелиться, если выдохнуть, то наша хрупкая связь развеется по ветру.

— Давай уже, — требую я.

И Элиан повинуется.

Заканчивается путь, как и начался, водой.

Юкико уверенно тянет нас по священному маршруту своей семьи, и мы сокращаем время путешествия вдвое, нигде не замешкавшись и не заплутав. Она ведет нас через стоянки с кострами такими жаркими, что могут прожечь дыры в камне, и по тропам, пролегающим как на поверхности, так и внутри горы. Кратчайший маршрут, точнейший курс, теплые площадки вдоль всего пути. Неудивительно, что с таким количеством хитрых уловок королевская семья Пагоса способна вынести восхождение. И неудивительно, что прочие не выживают.

Мне, конечно, неприятно иметь точки соприкосновения с кем-то вроде Юкико, но должна признать, что ее семья провернула гениальную аферу. Всеми способами увековечивая легенду о своем происхождении, они уже обеспечили себе преданность народа хотя бы на основе благоговения, если ничего другого нет. Отличный ход. Как Элиан и его золотая кровь. Или я и смертоносная мощь Кето. Хотя в моем случае легенда оказалась правдой.

Я останавливаюсь, и остальная часть команды замирает рядом. Затянутая в перчатку рука Элиана в опасной близости от моей, но, даже чувствуя, как между нами искрит тепло, я не смотрю на него. Просто не могу. Могу только пялиться вперед, и чем дольше остаюсь на месте, тем глубже ноги проваливаются в снег. Но пошевелиться тоже не получается. Перед нами простирается истинное чудо. Дворец, вырезанный из последних вздохов моей богини Кето.

До вершины не более пятисот футов, но сейчас мы у основания грандиозного каньона, окруженного желобами, по которым потоки воды несутся к груде черных камней внизу. Они похожи на следы оползня, и когда поток врезается в них, ввысь с шипением поднимаются клубы пара, пока не рассеиваются в облаках. Среди пены в огромном рве, что заполнен не замерзшей чудесным образом водой, бесцельно дрейфуют обломки скал. А в центре, на заснеженном островке, стоит дворец. Айсберг, высотой не уступающий водопадам, с окнами из застывшего ветра и узорными шпилями, изогнутыми да торчащими под невообразимыми углами. Это снежная скульптура, крепость, вылепленная из граней и изломов, и она затмевает величие самой горы.

К дворцу ведет растрескавшаяся ледяная тропа, но слишком разбитая и ненадежная, чтобы по ней безопасно прошла армия из ста человек. Так что вместо этого на окраине рва, вдали от окружившей нас падающей воды, мы находим большие гребные шлюпки и, разделившись, плывем ко входу. Нашу лодку по кривой линии направляет как сила Торика, так и мощные порывы ветра.