Виктор Кораблев - Детство кончилось [СИ]

– Ладно, пацан, у меня дела в Аусбрухе. Можешь не провожать, я сам дорогу найду, – сказав это, Странник вышел.

Редрик смотрел на надкушенное собрание эльфийской романтики. Он не понимал, что ему теперь делать. Парень выглянул на улицу. Светало. Сын лавочника заглянул в комнату отца. Со стороны кровати Лоуренса доносился раскатистый храп.

Ред улыбнулся, нелепость момента даже немного приподняла его настрой. Что ни говори, а его отец всегда спал как убитый. Парень подошел к телу Симона и с осторожностью взял книгу, полистал. Редрик не знал эльфийского. Он смог сделать только два вывода, что укус Странника не повредил текст, и что страницы – невероятно тонкие и прочные. Во много раз тоньше бумаги в их конторской книге.

Открыв вакат, Ред увидел строки, написанные ужасным почерком. На мгновение он даже испугался того, как теперь выглядят записи в их конторской книге. Надпись гласила:

“Позаботьтесь о теле этого человека, он был единственным кто остался добр ко мне, без всякой на то причины. Симон Мартирос был последним из достойных людей этого мира. В связи с нанесенным этому месту материальным ущербом, властью данной мне моей силой, и как его душеприказчик, я передаю все его имущество этому кампусу, в качестве уплаты. Я уведомлю об этом “Вольных”, так что держи свои загребущие при себе, Кривоухий, улики тебе ни к чему. Тронешь что-нибудь – я узнаю. И на этот раз – сожру тебя целиком.“

Ред закрыл книгу и положил ее обратно. Тут парень понял, что спина Симона разогнута, и даже половина его тела, едва помещается на кушетке, где могут усесться четверо. Редрик даже не захотел прикидывать, реальные размеры старика, в сравнении с обычными, человеческими. Взгляд его снова мазнул по книжке.

Он подумал, что не удивиться, даже если Странник на его глазах обвенчает пару молодоженов. Это было логично, раз он делает все что хочет, и никто не в силах ему помешать – легче просто дать ему все возможные права. Но как кто-то узнает, что это написал Странник. Хотя его почерк ни с чьим не спутаешь, коли раз увидишь.

Так он размышлял, проходя сквозь разбитый дверной проем, а затем пересекая промежуточное помещение, служившее кухней, пока не вошел в крыло гостиницы. Редрик споткнулся, но удержал равновесие.

Некоторые половицы были вывернуты. Он взглянул на лестницу, что вела на этажи с жилыми покоями. Она была обрушена. Груда деревянных брусов лежала в пролете. Гизмо не было на ресепшене. Ред огляделся. У окна напротив, в сдержанной позе, с отсутствующим выражением в карих глазах, сидела Валенсия.

Это была низенькая, плотная дама неопределенного возраста. У нее были черные вьющиеся волосы до плеч и смугловатая кожа с сетью морщинок. На ней была ночная сорочка и вязаная шаль.

– Вы в порядке, госпожа Валенсия, – спросил Редрик, подходя к женщине.

– Нет-нет, милый мальчик. Я давно так не боялась. Ты же знаешь, что произошло?

Он неуверенно кивнул и всмотрелся в лицо женщины. Она будто постарела лет на десять.

– Прости, милый мальчик, дай мне побыть самой, – попросила она, промокнув край глаза черным платком, которым всегда перевязывала шею.

Редрик снова огляделся, Гизмо нигде не было видно. Он вышел на улицу через дверь гостиницы, но дойдя до середины тракта резко опомнился. Ред посмотрел на север. В отдалении виднелись дома поселка. Кампусы всегда выносили за пределы населенных пунктов.

К своему удивлению, он заметил маленькую белую фигуру, шагающую по дороге. Редрик попытался приглядеться, но ветер поднял пыль и скрыл фигуру Странника.

Ред покачав головой, посмотрел на юг. Брови парня взлетели так высоко, как никогда прежде. Земля бугрилась кратерами, словно оспинами. Деревья лесополосы в некоторых местах вырвало с корнем, и они лежали где попало. Каждое – страшно изломано. Но больше всего его поразила стоящая почти вертикально, подпертая валом земли, часть тракта. Высотой она была во всю его ширину, соответственно – около двенадцати метров.

Редрик пошел в ее сторону. Проходя мимо крыла гостиницы, он отметил, что стекла повылетали исключительно наружу, а половина третьего этажа вывернута словно взрывом. Обломки здания лежали в радиусе двадцати метров. От мыслей о необходимой силе для таких разрушений у Реда кружилась голова. Идя, он старался смотреть под ноги и не думать, вообще.

Так он добрался до земляного вала, где и увидел яму, из которой и вывернуло почву. Она была с восточной стороны. На ее дне лежали куски мяса. Одна нога, вроде левая, второй – не видно. Торс вспорот, но внутренностей не было вообще. Левая рука оторвана по локоть, у правой не хватало только кисти. Все суставы выдернуты, а хрящи будто вырвали зубами. Голова пробита. Лицо принадлежало Андерсу. Человеческое лицо.

То, что осталось от Андерса, лежало в бурунах застывшего стекла. Выглядело так будто стеклянный шар с человеком внутри взяли и разбили вдребезги. Ред отвернулся, но в глаза ему ударил луч восходящего солнца. Проморгавшись, он снова посмотрел на Андерса. Рассвет согнал тень с его лица, и парню почудилось, что уголки его рта приподнялись.

Редрику стало нехорошо, в животе екнуло, но рвать было уже нечем. Почти упав, он сел на край ямы и опустил голову на сцепленные замком руки. Его плечи дрожали, будто от судороги. Он трясся от страха.

Успокоившись, он подумал о том, сколько времени прошло с тех пор, как Андерс мог в последний раз улыбаясь встречать лучи рассветного светила. Редрик встал с мыслью, что надо чем-то накрыть останки, но понял, что это плохая затея. Он тупо поплелся обратно в кампус.

Зайдя в гостиницу, Ред обнаружил отца. Тот стоял перед лестничным пролетом, уперев руки в бока.

– Проснулся-таки, – тихо сказал Редрик.

– Ох, ты цел, – Лоуренс дернулся, но облегченно выдохнул, увидев сына. – Что здесь произошло? – спросил он, обводя руками следы ночных событий. Вместо Реда ответила Валенсия:

– Чудовище встретило большее чудовище, – сказав это, женщина снова уставилась в одну точку. Лавочник потер шею.

– Не понимаю... И что с Симоном? Он не реагирует, как бы я его не тряс.

– К нам заехал Странник, и теперь у нас нет третьего этажа. А Симон – мертв, – зачем то, с упреком сказал Ред. Будто его отец, мог бы что изменить.

– Вот мать же-ж, перемать. Думал приснилось. Это все Странник натворил? – бурчал Лоуренс, дергая низ и без того мятой рубахи.

– Ты вообще многое пропустил, – заметил Редрик. – Разрушения – его работа, но Симон умер сам.

– Что, прям так, взял сам и умер? – нервно переспросил отец.

– Поверь, пап, эта ночь была самой странной и страшной из всех… – Ред начал снова дрожать. Лоуренс подошел и приобнял сына за плечи, успокаивая.