Питтакус Лор - Месть Седьмой (ЛП)

Через долю секунды после моей атаки Марина перегибается через край лодки и погружает ладонь в болотную воду — от ее руки к лодке могов стремительно протягивается полоса льда, вода трещит, мгновенно замерзая. Ледяной покров охватывает лодку кругом, и она застывает под наклоном, наполовину торча над водой.

Девятый выпрыгивает из нашей лодки, грациозно бежит по, созданному Мариной, льду, перескакивает через борт моговской лодки и хватает ближайшего мога за горло. От его прыжка и наклона лодки их бросает на корму. Второй мог вскидывает бластер и целится в Девятого, но выстрелить не успевает — Девятый расставляет ноги и швыряет первого мога в его приятеля.

Свалившийся за борт скаут пытается выбраться из воды на пласт льда. Чудовищная ошибка. Из кромки льда выстреливает зазубренная сосулька и пронзает могадорца. Еще до того, как он успевает превратиться в пепел, я телекинезом насквозь прошиваю его сосулькой и швыряю ее в одного из скаутов на лодке. Последний мог, вытянув кинжал, бросается на Девятого, но тот хватает мога за запястье, выворачивает сустав и протыкает скауту глаз его же клинком.

Вот так просто, все кончено. Битва не заняла и минуты. Даже такими беспомощными, какими мы сейчас выглядим, мы можем прикончить чертову прорву могов.

— Вот это было освежающе! — орет Девятый, ухмыляясь мне с другой лодки.

Я слышу всплеск у себя за плечом и поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Дэйл во все лопатки уплывает от нас прочь по болотной воде — он сиганул за борт и теперь удирает, гребя по-собачьи так быстро, как только ему позволяют его тощие руки и алкоголь в крови.

— Ну, и куда ты намылился, дубина?! — кричу я ему в след.

Дейл достигает облепленных тиной обнаженных корней, подтягивается на них, ловя ртом воздух, и оглядывается на нас дикими, выпученными глазами.

— Да вы просто выродки! — кричит он.

— Фу, как грубо, — смеется Девятый, осторожно возвращаясь на лодку Дэйла — созданная Мариной корка льда уже начала таять на флоридской жаре.

— А как же твоя лодка? — кричу я Дэйлу. — Решил вернуться в «Зверолов» вплавь?

Он сощуривает на меня глаза.

— Уж как-нибудь сам соображу, обойдусь без ваших мутантских сил, большое спасибо.

Я вздыхаю и поднимаю руку, намереваясь схватить этого тупицу телекинезом и вернуть на его же лодку, но Марина дотрагивается до моего плеча и останавливает меня.

— Пусть уходит, — говорит она.

— Но без него мы не найдем базу, — отвечаю я.

— Мы и так уже близко, — говорит Марина, качая головой. — К тому же...

— Ох, нифига себе! — перебивает Девятый, приставив ладонь козырьком к глазам и задирая голову к небу.

— ...можно просто следовать за этой штуковиной, — заканчивает Марина.

Внезапно, становится очень темно. Я поднимаю взгляд на проплывающую в небе тень, затмевающую и без того ограниченный свет, просачивающийся сквозь растительный навес над болотом. Все, что я могу видеть через листву, это броню, никелированную шкуру могадорского корабля, идущего на снижение. Это далеко не те миниатюрные блюдцеобразные суденышки, которые я могла сбить с неба с помощью пары точно направленных шаровых молний. Этот корабль огромен, размером с авианосец, из его брюха торчат свирепые орудийные башни. Местные птицы с пронзительными криками взлетают, уносясь прочь от этой ужасающей махины.

Инстинктивно, тянусь и хватаю Девятого с Мариной, делая нас троих невидимыми. Лодка с могами — это одно. Вряд ли мы готовы к чему-то столь огромному. Только, кажется, крейсеру мы до лампочки. Он нас не заметил. Для корабля таких размеров, мы не больше букашек. Когда он пролетает, скользя над болотом и позволяя вновь вернуться свету, я чувствую себя так, будто меня уменьшили, будто я снова маленькая.

Будто я ребенок.

И тут я вспоминаю наш последний день на Лориене. Мы девятеро с Чепанами бежим к кораблю, который доставит нас на Землю. Повсюду слышны крики, от пылающего города веет жаром, в воздухе свистят выстрелы из бластеров. Помню, как посмотрела в ночное небо и увидела точно такие же корабли, заслоняющие звезды, их турели ярко пылали, грузовые отсеки были открыты, выпуская орды голодных и злых пайкенов. Над нами, понимаю я, могадорский крейсер. Именно их они используют для окончательного и бесповоротного захвата Земли.

— Они здесь, — говорю я почти на издыхании. — Начинается.

Глава 7

ДЖОН

Постепенно окрестности Вашингтона начинают меняться: дома становятся больше и стоят все дальше от дороги, пока вовсе не перестают проглядываться. За окнами фургона мелькают безукоризненно ухоженные лужайки и мини-парки с навязчиво ровными рядами деревьев, специально посаженых так, чтобы скрыть дома от любопытных глаз. Боковые проезды все с престижными названиями вроде Дубовой аллеи или проспекта Золотистого древа и повсюду грозные таблички «частная собственность».

Сэм присвистывает с заднего сидения:

— Поверить не могу, неужели они и правда тут живут. Как богачи какие-то.

— И не говори, — поддакиваю я, крутя руль вспотевшими ладонями. Я и сам думал о том же, только говорить не хотел, боясь, что не смогу скрыть зависть в голосе. Всю жизнь я провел в бегах, мечтая жить в подобном месте — стабильном, тихом. А вот моги добились для своих чистокровных нормальной жизни, и живут по высшему разряду на планете, которую собираются лишь эксплуатировать и уничтожить.

— У соседей всегда трава зеленее, — замечает Малкольм.

— Если это кого-то утешит, они все это не ценят, — говорит Адам тихо. Это первые слова, которые он произносит с тех пор, как мы оказались в нескольких милях от Эшвуд Истэйтс — его прежнего дома. — Нас учили не наслаждаться тем, чем нельзя владеть и распоряжаться.

— То есть? — уточняет Сэм. — Типа, если могадорец пойдет в парк...?

— «Нельзя получить удовольствие от того, чем нельзя владеть», — цитирует Адам, подавляя насмешку. — Это из Великой Книги Сетракуса Ра. Могадорца бы не волновал твой парк, если только деревья нельзя было бы срубить.

— То же мне великая книжонка, — сухо говорю я.

Бросаю взгляд на Адама, сидящего рядом на пассажирском сидении. Он смотрит в окно, но мыслями явно находится где-то далеко. Интересно, каково ему? Наверное дикое ощущение — это же практически возвращение в родные пенаты, пусть даже технически он не с Земли. Адам поворачивает голову, замечает мой взгляд и, кажется, слегка смущается, но быстро нацепляет на лицо хорошо знакомое ледяное могадорское безразличие.

— Притормози здесь, — командует он. — Осталось всего километра полтора.

Я съезжаю на обочину и глушу мотор. Без шума двигателя по ушам сразу бьет не прекращавшийся позади меня всю дорогу галдеж.