Алекс Келин - Семейные обязательства [СИ]

"Дорогая Элиза, мне очень жаль, что ты читаешь это письмо. Густав Карлович непременно постарается уговорить тебя отказаться от наследства. Прошу тебя, не делай этого. О приданом Ангелины я позаботился отдельно, а все, что принадлежало мне - теперь твое. Все долги оплачены, об этом можешь не беспокоиться. Не удивляйся странным условиям. Без толкового управляющего тебе не обойтись, он обеспечит твои доходы.

Прости меня и будь счастлива.

Все будет хорошо.

Твой Пьер"

Элиза очень медленно и аккуратно свернула письмо. Провела пальцем по сгибам бумаги. Сложила листок обратно в конверт и бросила на стол.

Она могла бы посмотреть сама, но было неприятно даже прикасаться к завещанию.

- Когда был составлен документ? Где его подписали и кто был свидетелями?

Нотариус не удивился вопросу. Достал из стола большую записную книжку, полистал ее, сверился с датами на завещании.

- Неделю назад, около восьми вечера, меня вызвали в имперскую канцелярию, на второй этаж, в угловой кабинет. Кажется, он принадлежал вашему супругу. Текст завещания уже был составлен, конверт с письмом, который я вам передал, готов и запечатан. Там же присутствовали кавалергарды - господин фон Раух и госпожа Бельская. Они и выступили свидетелями. Вот их подписи на оригинале завещания.

- Вас не удивило, что сразу два кавалергарда засвидетельствовали волю простого служащего?

- Нет, что вы! Без ложной скромности скажу - я часто работаю с кавалергардским корпусом и другими высокими лицами империи. Это далеко не самый странный случай.

Элиза долго смотрела на завещание, составленное незадолго до смерти Пьера. Отказаться? Позволить дяде Густаву о себе "позаботиться"?

Нет, спасибо.

Хватит заботы.

Теперь я сама буду портить себе жизнь.

- Я принимаю наследство, - твердо сказала она.

Продолжать попытки соблюдать приличия было невыносимо. Элиза подошла к открытому гробу, в последний раз посмотрела на чужое, очень старательно загримированное лицо, поцеловала мертвый холодный лоб и ушла.

В голове еще долго эхом звучал мощный голос священника: "Да простит Господь тебе, чадо духовное, если ты что вольно или невольно соделал в нынешнем веке, ныне и всегда и во веки веков..."

Элиза не помнила, как вернулась в опустевший дом с прикрытыми черной тканью зеркалами. Дворецкий печально поклонился хозяйке и подал ей небольшую коробку.

- Елизавета Павловна, приезжали со службы, из канцелярии. Передали для вас его вещи...

- Спасибо.

Элиза поднялась к себе. Поставила коробку на кровать, открыла и стала перебирать лежавшие в ней мелочи, просто чтобы хоть чем-то занять руки. В коробке были перья, несколько монет разных государств, блокнот с маловнятными заметками и фрагментами рисунков, а еще небольшая картинка в рамке на подставке. Видимо, Пьер держал на столе этот простенький пейзаж - лес, елка, тропинка между деревьев. Обычные окрестности Гетенхельма.

Она перевернула рамку - может быть, есть подпись?

Пейзаж так и осталась безымянным, но Элиза заметила торчащие крепления. Как будто их отгибали и не слишком аккуратно вернули назад. Она осторожно сняла заднюю стенку и обнаружила под пейзажем карандашный рисунок.

С него в лицо Элизе смеялась юная девушка в форме курсанта военной академии.

Элиза замерла, глядя на нее. Каждый карандашный штрих светился любовью художника. Она была абсолютно уверена - спокойно-равнодушный Пьер не способен на такие чувства!

Оказывается, способен. Не было никаких сомнений, что рисовал именно он - наброски в блокноте были выполнены явно той же рукой.

Элиза просидела бы так целую вечность, если бы с пола не раздалось требовательное мяуканье. Кошечка, которую она подобрала в день смерти мужа, не могла запрыгнуть на высокую кровать из-за шины на сломанной лапке. Она приползла со своей подстилки и кричала: "Хозяйка! Помоги!"

Элиза подняла кошку, положила себе на колени, погладила по чисто отмытой шелковистой шерстке и наконец-то заплакала.

Перед рассветом снова пришел знакомый кошмар. Она опять бежала во тьме от кого-то невыразимо жуткого. Клубящаяся чернота наступала, обволакивала, Элиза кричала, но звука не было - был только страх, шершавый камень под босыми ногами и отчаянный бег.

Безымянные твари догоняли. Элиза чувствовала затылком их холодное, обволакивающее дыхание...

Сегодня их было намного больше. Как будто те, прежние кошмары оказались просто намеком, предчувствием этого - настоящего, огромного, смертельного!

Предплечье пронзила резкая боль, и Элиза с криком проснулась.

Покалеченная маленькая кошка вцепилась ей в руку. Драла кожу хозяйки коготками здоровой лапки и ожесточенно кусала.

Элиза дернула рукой. Кошка мгновенно разжала зубы и спрятала когти. Она лежала на боку, тяжело дышала и низко, опасно порыкивала. Шерсть вздыблена, тощий длинный хвостик распушен изо всех сил - жуткая зверюга, а не больной котенок.

- Спасибо, кошка, - прошептала Элиза, гладя ее по спинке. - Охранница ты моя... Спасибо!

На коже Элизы остались тонкие, почти не кровоточащие царапины.

Котенок постепенно успокаивался, перестал рычать и даже позволил пригладить шерстку. Через пару минут кошечка терлась головой о руку Элизы и громко урчала.

- Как же тебя назвать? - спросила Элиза, почесывая кошке подбородок. - Нравится имя Герда? Я любила эту сказку... Ты ведь меня спасаешь от ледяного ужаса, да, кошка? Будешь Гердой?

Кошка презрительно фыркнула. Или просто фыркнула - кто разберет кошачьи мысли?

- Да, кошка, - вздохнула Элиза. - У твоей хозяйки фантазия... как у табуретки. Но что поделать? Какая уж есть.

Кошка осторожно прихватила ее руку передними лапками, не выпуская когти.

- Герда хорошая кошка, - ласково приговаривала Элиза, продолжая ее гладить. - Герда меня охраняет от страшных тварей... Вот только надо нам с тобой, Герда, придумать, как тварей совсем прогнать...

Кошка перевернулась на спину, подставляя белое пузо.

Элиза ходила по дому с кошкой на руках. Гладила ей шерстку, почесывала мохнатый подбородок, слушала уютное, доверчивое мурлыканье и тихонько шептала ей: "Герда, как мы с тобой будем жить дальше? Я боюсь, кошка..."

Герда дергала ухом. Кошке было тепло, впервые в жизни она была сыта, вымыта и даже расчесана. Вот только хозяйка щекочется - да и ладно, это пустяки. Зато по первому мяву выдают кусок печенки, курицы или еще что-нибудь вкусное. Кошка глотала угощение, почти не жуя - дворовая привычка. Ешь быстрее, пока не отобрали.

"Тебе хорошо, Герда, ты скоро поправишься, будешь снова скакать за птичками и мышами, а я... Я не знаю, что делать!"

Элиза всегда была под чьей-то опекой. Сначала слушалась родителей и гувернанток, потом монахинь в монастырской школе, после - строгого отца...На краткий миг ее жизнь закрутилась вокруг мужа. А теперь?