Марик Лернер - Всадник на чужой земле

— Да, — послушно ответил я, внимательно изучая стоящего за спиной у главаря типа в серой безрукавке и с хорошо заметной татуировкой стервятника на голой груди.

Могучие мускулы и кривой тесак на поясе уже не впечатляли после осознания ситуации. Нас посетил, не иначе, сам Сип, в смысле не птица такая, а пахан лично, с телохранителем. Видеть до сих пор не приходилось, однако описания, слышанные из разных уст, сходились замечательно. Ошибиться невозможно. И это было очень плохо. Никак наши интересы не пересекались, и сроду бы Сип не стал навещать меня собственной персоной без веской причины. Проще послать парней ноги переломать или зарезать в переулке.

Покосился в сторону и обнаружил Микки со связанными руками и с кляпом во рту. Она заплакала под взглядом. Ее ошибка. Предупреждал — осмотрись, прежде чем лезть наверх. Сама влипла и меня подвела. Предупреждение об опасности тоже отсутствовало. Святое небо, в чем причина происходящего? Обычно стервятники парят на немалой высоте, в поисках добычи и следя друг за другом, а мелочь на земле не трогают.

— Давай сюда этого, — сказал Сип, продолжая доброжелательно улыбаться и не повышая голоса.

Через минуту еще один тип, похожий на первого телохранителя на манер близнеца, вплоть до кофейного цвета кожи, и отличающийся только цветом шевелюры с сединой, тяжело прошагал по куче мусора у входа, волоча за собой избитого до неузнаваемости человека. Я скорее догадался, чем понял, кто это.

— Он это! — захрипел тот, когда подняли голову за волосы, посадив напротив. — Хотокон. Он виноват!

Первая половина загадки открылась достаточно просто. Ребята ожидаемо зарвались, попытавшись взять лишнее, хотя я предупреждал. У склада оказалась солидная «крыша», и их нашли.

Боевик посмотрел на начальника, тот небрежно кивнул, и в следующее мгновение пленнику резанули по горлу ножом. Почти минуту все молча смотрели, как под телом расплывается лужа крови.

— Итак, — сказал франт, — ты показал этому ублюдку дорогу в мой склад. Он с приятелями пробрался внутрь и убил сторожа. На языке законников твои действия подпадают под графу «соучастие» и должны быть наказаны по всей строгости.

Чего-то ему надо, и достаточно сильно, понял я. Сам заявился и разговаривает, а не сразу кивает, чтобы отчекрыжили башку. Выходит, можно и поторговаться. Драться бессмысленно, не в той я категории, чтобы завалить без оружия двух опытных мордоворотов. По слухам, Сип и сам был очень не промах, и прямо вызвать на поединок желающих не находилось достаточно давно. Последнего порезал на ленточки в поединке при множестве свидетелей. А урка был непрост, иначе бы не кинул вызов.

— Возьми в возмещение, — показал я в угол, где лежал распиленный на части бивень. В приличном квартале за него дадут неплохие деньги. Резчики охотно берут на амулеты и для оформления различных изделий.

— Ты предлагаешь то, что и так уже принадлежит мне? — улыбнулся щеголь одними губами, глаза оставались холодными. Ну да, посулить сегодняшнюю добычу и вовсе неуместно. Принесенное Микки он уже прибрал, а остальное у Психа.

— Я верну утраченное, — сказал я, — и мы будем в расчете. Готов заплатить убытки, пусть и нанесенные мной без умысла.

Последнее сказано с намеком и с целью проверить, что конкретно выбили из влипших воров. Я с ними не ходил, только дорогу показал. Не хотел, но иногда приходилось идти на компромиссы. В одиночку отбиться от контролирующей квартал банды еще ни у кого не получалось. Невозможно вечно сидеть под землей, а снаружи меня или Микки рано или поздно достали бы.

Поскольку Сип не удивился и не переспросил, наверняка в курсе дела. Только ему без разницы. Свое гнет и не остановится. Смягчающие вину обстоятельства в расчет не принимаются.

— А больше у меня все равно нечего предложить, — разводя руками, показательно удивился я и напрягся, готовый к удару. Самое время приняться физически воспитывать для размягчения. Хорошо отделать — и любой сговорчивее станет.

— У тебя есть ты, достаточно сообразительный, умеющий оставаться невидимым и наводить полезные контакты. Выжить на Дне, освоив катакомбы, придя из деревни. И говорить с каждым на своем языке.

Опа… Действительно, в ответ на отсутствие жаргона я попытался подстроиться в тон, и зря. Неприятно засветился. Ему нужен Псих? Плохо. Очень плохо. Водить вокруг да около долго не удастся, поймут. Сдавать не стану: кто наведет на его убежище — дедуля вычислит быстро. И тогда мне уже не спускаться в подземелья — рано или поздно дорожки пересекутся.

— Говорят, ты неплохо знаешь катакомбы.

Кто говорит, очень хотелось спросить, но сейчас предпочтительней помолчать.

— Выполнишь поручение — и станешь жить на моей территории свободно. В качестве личного тойона.

По-здешнему это вроде помощника. Не бугор, имеющий свой участок, но и не сявка. Нечто среднее. Еще и приближенный к пахану. Ну, до определенной степени. Не советник.

— Устраивает? — Это было определенно сказано с иронией.

Каждый на Дне, услышав столь щедрое предложение, просто обязан воскликнуть «да». Маленькая проблема: я родился в другом мире, и то, что для местных предел мечтаний, наводило на неприятные подозрения. С чего вдруг такая щедрость? Обещания — это слова, и неизвестно, будут ли выполнены. Хотя обычно Сип слово держал, это давало надежду. С другой стороны, легкой прогулки не выйдет, раз такие интересные заходы. Как бы не закончилось смертью, и на том свете стребовать обещанного не удастся.

— А она? — показал я на Микки.

— Вот честно, не представляю, зачем она тебе сдалась, даже для постели рановато…

И очень хорошо, что не знает. Такие вещи полезно держать в тайне, и до сих пор мы не прокололись всерьез.

— Она моя сестра, — заявил я без раздумья, игнорируя широко раскрытые глаза девочки. Хорошо тряпка во рту и от изумления не вскрикнет. Объяснение не хуже любого.

Сип посмотрел с комичным удивлением, играя поднявшимися бровями. Микки не черная, но примесь южной крови в ней хорошо заметна.

— Сводная, — пожимаю плечами. — Отец имел наложницу.

Здесь такие вещи никого не удивляют, и нет брезгливого отношения к незаконнорожденным. Большак в своем праве. Вот прямое насилие в семье (в широком смысле в нее и слуги входят) осуждается. Рабыня в таком случае может получить даже свободу, а вольная — возмещение немалое. Но это в теории. На практике хозяину не откажешь. Бить не требуется — и так при желании сгноит.

И самое забавное, что я чистую правду поведал. Имелась такая. Мы с настоящей сестрой особо не дружили, все же разные интересы, да и по всем понятиям она ниже меня по положению. Ну а что звали Гили — это мелочь. Практически каждый имеет домашнее имя или кличку.