Марик Лернер - Всадник на чужой земле

— Мой дядя, — после еле заметной паузы ответил. Явно не дошло, к чему и стоит ли сообщать. С другой стороны, у меня и другие источники информации имеются. Кто-нибудь обязательно доложит. — Арцан.

— Который от сестры до замужества? — вспоминаю его близких.

В этом ничего ужасного, разве что такой человек не может претендовать на наследство, будучи родичем по женской линии. Зато он останется в семье и получит фамилию. Если, конечно, мать не возьмет с собой в новую. Обычно такого не происходит, но всякое случается. Один с подобным происхождением даже дорос до военачальника клана.

— Он самый.

— Хорош?

— Ну не гений, но в своем деле разбирается.

— Не болтун? Хоп. Сам посмотрю. Пришли его ко мне завтра к обеду. Есть работенка по его части. Только заранее предупреждаю: деньгами не обижу, но будет при мне. И если лишнее говорить станет — язык отрежу. Хм… Он же грамотный? Тогда и пальцы. Все, что будет сказано и сделано, должно навечно остаться у него в голове. Даже со старшим в семье обсуждать запрещается. Так и объясни. Не устраивает — может не появляться. Поищу другого.

Отряд появился возле надвратной башни глубокой ночью, когда, помимо часовых, спал не только город, но и военные. Выходов из Йамтары всего два, вопреки стандартной архитектуре, и ведущий к реке крайне неудобен для штурма. Придется чуть ли не с лодок лезть наверх под обстрелом, не имея возможности нормально ответить или поставить лестницы. Поэтому участок надвратной всегда считался наиболее опасным местом и тщательно охранялся. Сложена башня из немалых блоков местного камня, между которыми насыпан бутовый щебень. Пробить такое сооружение тараном если и возможно, то крайне муторно и долго. Вход изнутри, расположен на уровне земли. Две двери на уровне второго этажа ведут на стены. Сверху огороженные площадки для стрелков.

На площади перед башней, где в мирное время собирались торговцы и нередко продавали товары и продукты прямо с телег, было почти пусто. Только у лестницы разложен небольшой костер. Часовые сидели возле него, и при виде подходящих парочка поднялась навстречу. Остальные и вовсе дремали.

— А, это ты, — сказал с облегчением стражник при виде предводителя отряда. — На усиление прислали?

Больше он ничего сказать не успел, проткнутый длинным узким клинком. Кольчуга не помогла. Второй тоже упал, убитый подошедшими. Люди ринулись к костру и принялись рубить спящих. Большинство, минуя товарищей, побежали ко входу в башню, распахнутому настежь.

— Это чучело! — вскрикнул самый догадливый.

А в проскочивших в дверной проем сверху полетели арбалетные стрелы. Двое упали мертвые, еще один дико заорал, получив болт в бедро, и пополз вслед за стремительно выскакивающими наружу. Практически сразу ему в спину прилетело еще дважды, и тело непроизвольно забило пятками в агонии.

— Нас ждали! — прозвучали испуганные голоса.

— Спасайся!

— Все пропало!

Из домов вокруг площади появились бойцы в немалом количестве. Они привычно строились в шеренги, перекрывая отступление. Впереди — с большими щитами, сзади — арбалетчики. Окончательно добивая надежду на спасение, послышался цокот копыт, и из переулка появились всадники.

— На сближение, — закричал предводитель. — В атаку!

— Совсем сдурел, — пробормотал один из отряда, бросая на зазвеневшую брусчатку саблю.

Его пример повторили и многие другие.

— А изменников мы в плен не берем, — отчетливо прозвучало от строя. — Вы же, подонки, даже не наших убивали, своих же городских стражников.

Кто-то из предателей не выдержал и с криком бросился на врага, размахивая топором.

— Бей! — повышая голос, скомандовал говоривший.

Три десятка арбалетных болтов хлестнули по сбившимся в кучу людям. Потом вторично. Почти всех смело, включая самого буйного, поймавшего не меньше пяти. Лишь парочка осталась на ногах. Еще один стоял на коленях и плакал.

— Шагом, — потребовал тот же голос, и шеренга двинулась вперед. Раненых дорезали, уцелевших прикалывали без разговоров.

Из темных окон наверняка смотрели жители города. Шума вышло достаточно. Наружу так никто и не вышел. И очень правильно: в горячке могли и прикончить, не разбираясь.

— Кто? — спросил я, когда бывший раб-секретарь подошел после осмотра разложенных рядком покойников.

Услышав про доносчика, невольно ожидаешь какого крысеныша, с торчащими кривыми зубами и бегающим взглядом. Ничего подобного. Симпатичный смуглый малый, каких здесь через одного. Надо потом с ним побеседовать. Прежде не до того было. Может, пригодится. Вряд ли в городе ему будут в дальнейшем рады, как бы ни повернулось. Неприятный пример для других рабов. Самый-пресамый лояльный невольно задумается. Не удивлюсь, если скоро начнутся распродажи или станут вольные раздавать. Между прочим, крепкие рабы с полезной профессией стоят очень приличные деньги, а отпуская на волю, хозяин обязан заплатить налог — пять процентов от средней стоимости раба.

Звучат восемь имен глав семейств. Четверо купцов, трое ремесленников и откупщик. Все в той или иной степени баловались ростовщичеством, и очень солидные люди. Вот чего им было спокойно не жить? Ладно бы еще сами, так привели работников или родичей. Полсотни покойников. Я даже не мобилизовывал на работы. Золотой кивал из-за его спины. Он тоже посмотрел.

— Всех домочадцев забрать — и в ямы.

— Там столько места не найдется, — возразил Ретч.

— Значит, запрешь их в конюшне, — остановил я возражения. — Потом решу, что с ними делать.

— Мой господин, — встревоженно пробормотал бывший секретарь, нагло встревая в разговор вышестоящих.

— Возьмешь его с собой и отдашь ему бабу, если сама согласится.

Ретч хмыкнул, но вроде понял. Мало ли что этот болтает, может, женщина имеет кого другого и обмен ее вовсе не устраивает.

— Дома закрыть, поставить часового из новобранцев. Пусть сторожат.

— Склады?

— Может, позже, но если кто полезет воровать мое, — на слове ударение, — имущество, очень пожалеет.

Худо-бедно, но даже от таких происшествий бывает польза. На законных основаниях могу получить немало. Собственность, включая дома, пойдет в продажу, как конфискат. А то у меня казна-то поистратилась, а с начала осады и остальные источники дохода иссякли. Между прочим, даже победив, придется скостить налоги для населения на год, а то и два. Им восстанавливать порушенное хозяйство. В деревне-то просто, домики строят из прутьев, обмазанных глиной.

Зато урожай пропал. Что не отобрали, то повытоптали. Да и с торговлей плохо. Горожане тоже в убытках, и серьезных. Может, потому эти и возникли. Я прекрасно понимал: даже отобьемся — сосед в покое не оставит, и это далеко не конец. А значит, новые потери, материальные и иные.