Михаил Казьмин - Дочь лесника

Николай отложил винтовку, обтер руки тряпкой и повернулся ко мне.

- А я-то все думал, когда и чем это закончится... - задумчиво сказал он.

- Ну чем, мы теперь вроде бы знаем. Или как? - поинтересовался я.

- Это да... Я-то хоть и живу... жил в деревне, человек все-таки технический. Скучаю я тут без железок и механики всякой. Ты - вообще насквозь городской, Серега с Алинкой тоже. Нам всем в городе лучше будет. Наверное, - на всякий случай оговорился Николай.

- Я тоже думаю, что лучше. Кстати, мне кажется, что я знаю, и когда мы отсюда съедем.

- И когда же? - Николай аж подобрался. Да, точно, скучает он без машинерии, ох и скучает!

- Осенью. Триамы в город поедут на ярмарку, вот и отвезут нас туда. Оттуда железная дорога в столицу, я помню, на карте видел.

- Хм, скорее всего, так и будет, - согласился Николай, пару секунд подумав. - А насчет добровольности нашей что скажешь?

- Насчет добровольности... Я так думаю, в таких как мы, тут заинтересованы. Сам смотри, - я начал на ходу развивать тему, - сколько мы уже здесь натыкались на то, чего в нашем таком же прошлом не было?

- Это ты про колючку? - вспомнил Николай. Про спираль Бруно мы давно еще говорили, чуть ли не в первый день у Триамов.

- Не только, - я начал припоминать все, что могло быть такими анахронизмами. - Рубахи лесные камуфляжные, например. У нас распятновка в Первую мировую появилась, здесь, хоть и кустарная, но уже есть. А винтовки, с которыми Корнат и Фиарн ходят? - я припас аргумент просто железный.

Две винтовки из имевшихся в хозяйстве были для середины девятнадцатого века просто нереальными. Вроде бы те же самые винчестеры, но с отъемным магазином. С отъемным, мать его, магазином! На двенадцать патронов!

Винтовки эти Корнат купил как раз на весенней ярмарке нынешнего года. В чем, спросите, был смысл платить за них почти двойную по сравнению с обычными ружьями цену? Да вот как раз в том самом магазине. При всей скорострельности винчестеров, очень уж много времени уходило на заполнение патронами расстрелянного подствольного магазина. Собственно, потому у Триамов и было по три ствола на каждого - чтобы не заморачиваться перезарядкой, когда надо стрелять и стрелять. Корнат рассказывал, как они тогда от мерасков отбивались - он с сыновьями и Лоркой бегал по галерее и стрелял, а Таня (это мы так жену его Таани для себя зовем), она как раз тогда младшенькой дочкой беременна была, подбирала брошенные ружья и снаряжала магазины. А с отъемным-то магазином - стреляй, не хочу! Сменить его - дело нескольких секунд. Нет, это из другого времени сюда принесли, и даже не пытайтесь со мной спорить!

Николай и не пытался. Покивав головой, признавая тем самым мою правоту, он сказал:

- Вот интересно, Федор, ты же сам не технарь, а такие вещи знаешь, что мне и в голову не приходили ни разу...

- Так, Николай, я ж историю люблю. И хоть как-то ее знаю. Историю техники в том числе. Мы с тобой сработаемся - я знаю, что делать, ты сообразишь, как.

- А мелкие наши? - мелкими Николай обозвал, ясное дело, супругов Демидовых. - Хотя Алинка-то устроится.

Это он правильно сказал. Если мы с Николаем вполне можем открыть тут мастерскую, то Алинка быстро станет главной имперской модельершей. Во всяком случае, те изменения, что она успела внести в гардероб Триамов, прошли на ура.

Началось с того, что Лорке понравился Алинкин свитер. Уж и так, и сяк она им восхищалась, аж глазки горели. Ну, Алинка и спросила, есть ли в доме спицы. Язык все мы тогда знали еще с пятого на десятое, больше на пальцах объяснялись, но минут через десять Алине дали и спицы, и немаленький моток шерстяной пряжи. Вязание, вообще-то, технология древняя, еще со средних веков известная, но вот свитера, если я правильно помнил, появились где-то к концу все того же девятнадцатого века. До этого вязали чулки, кружева, да хрен его знает, что еще, но не свитера. Может, где-то по окраинам Европы, в какой-нибудь Норвегии, и их вязали тоже, однако широко они распространились куда как позже. Вот и здесь свитеров не знали, вся шерсть уходила на чулки.

Через две недели Лорик вовсю красовалась перед родными в обновках. Свитер ей Алинка связала настоящий - толстый, с воротником, для зимы, еще и добавила к нему шапку. Хозяева новинки заценили, и теперь Алинка вязала на всю семью, да учила этому женскую половину Триамов. Между делом наша подруга внесла несколько усовершенствований и в другие предметы одеяния. Женские передники получили карманы, и теперь хозяйкам не приходилось морочить свои прекрасные головушки, куда отложить и где потом взять какую-нибудь нужную мелочь. Лесные рубахи тоже благодаря Алине обзавелись карманами, но не открытыми, а застегивающимися на клапан с пуговицей. Тоже, казалось бы, ерунда какая-то, а удобно и, стало быть, полезно.

- Устроится наша Алинка, еще как устроится! - согласился я с Николаем. - Мы и Сереге дело найдем, есть у меня на этот счет кое-какие мысли.

- Это как же? - удивился Николай. - Он же продажник?

- А что, продавать наши с тобой железки и алинкины тряпки не надо будет? - ехидно осведомился я. - А жить на что? Я-то сам, ко всему, еще и рекламщик, так что развернемся мы тут ого-го!

Николай довольно усмехнулся.

- Ну, и еще насчет добровольности, - я вернулся к серьезному тону и теме, которая, как был уверен, требовала полного прояснения. - Ты, Николай, сам знаешь, работать из-под палки человек будет хреново.

- Тем более русский, - уточнил Николай.

- А работать из-под палки головой не будет вообще, - продолжил я. - Если чего и придумает, то исключительно как от работы уклониться. Головой только добровольно и можно работать. И мне, скажу я тебе, очень нравится, что здесь это, судя по всему, понимают.

- И верно, - признал мою правоту Николай. - Теперь, значит, ждем еще три месяца...

Ну да. Ждем. Тоже, кстати, интересно. Мосток в подмосковном лесу мы разглядывали в июле месяце, а здесь оказались в мае. То есть как в мае? Ну вот так. Год здесь привычным для нас образом делился на те же самые двенадцать месяцев, только что начинался с марта. К местным названиям месяцев мы так и не привыкли, продолжая пользоваться родными. Да сами посудите - май, в котором мы сюда попали, обзывали здесь 'поздним весенником', июнь, который прожили тут целиком, был 'ранним летником', сейчас на дворе стояло самое начало 'среднего летника', июля, то бишь, а ярмарка осенняя открывалась в 'среднем осеннике', в октябре, значит. Ну да, как раз через три месяца.

'Любите книгу - источник знаний!' - в моем детстве такие призывы повторялись частенько, как из уст взрослых, так и в виде плакатов. Я полюбил. До сих пор люблю. При всем удобстве оставшихся дома интернета и электронных читалок нет более приятного способа получения тех самых знаний, чем добротная бумажная книга. На хорошей бумаге, в твердом переплете, напечатанная шрифтом, достаточно крупным для удобства чтения, но не настолько крупным, чтобы возникло впечатление, будто издатели пошли навстречу автору, не имеющему, что сказать, но желающему видеть свой труд в солидном формате. Вот как раз такую добротную книгу я и читал. 'История Империи в изложении для полного курса обучения в народных школах', сочинил которую неизвестный мне Фейарн Гройт, разумеется, серьезным научным исследованием ни в коей мере не была. Как и любой учебник в любое время и в любой стране, она излагала историю государства в том виде, в каком ее, по мнению властей, надлежало видеть добропорядочным и благонадежным гражданам. Вот это и было в книге самым интересным - пробираясь по непривычным буквам и словам, я узнавал историю такой, какой ее видели наши добрые хозяева и, как я понимал, большинство населении Империи. Или, скажем так, большинство грамотного населения Империи, если вдруг грамотность была тут не всеобщей. Хотя те же Триамы, демонстрируя поголовное (мелких не считаем) умение читать и писать в лесу на самом краю Империи, на определенные мысли наводили.