Михаил Казьмин - Дочь лесника

В Баварии Людвига II до сих пор помнят и почитают. Иметь дома портрет или бюст короля Людвига (именно так, без порядкового номера - и так понятно, о каком короле идет речь) считается у баварцев признаком хорошего тона. Что наиболее интересно, построенные королем Людвигом замки (Нойшванштайн в особенности) привлекают в Баварию миллионы туристов, приносящих земле свыше 25 миллиардов евро ежегодно.

В Коммихафк я смог выехать через декаду после того разговора с Петровым - слишком много набралось дел, которые нужно было уладить до отъезда. Начал, понятно, с того, что поговорил с Николаем, Сергеем и Алиной, обрисовав им ситуацию, в подробности при этом особо не вдаваясь. Потом мы подсчитали наши деньги, отложили в сторону то, что еще оставалось выплатить за всех четверых по имперской ссуде, а остальное, наконец, разделили. Я и Николай выделились в самостоятельное плавание, Серега с Алинкой, понятное дело, так и оставили свои деньги объединенными. Впрочем, часть моих денег я передал-таки Демидовым - на сохранение или в виде беспроцентного кредита, это уж им решать, как именно. Дела что у Алинки с ее ателье, что у Сереги с его качками, шли отлично, но мало ли...

Вообще-то 'золотые орлы' расплатились со мной весьма щедро, проведя часть выплат через редакцию 'Коммерческого вестника', часть из кассы общества, но и расходы у меня оказались немалыми, так что в Императорское общество сберегательных касс я положил не очень крупную сумму, которой, впрочем, хватило для получения чековой книжки, да пару сотен оставил себе наличкой.

Основной статьей расходов стало обмундирование, потому как меня ускоренным порядком (ясное дело, Петров-Кройхт нажал на какие-то свои рычаги) оформили чиновником Военного министерства в звании военно-полевого инспектора, что по имперскому аналогу Табели о рангах соответствовало армейскому майору. Казна, конечно, пособие на пошив форменной одежды мне выдала, но по стандартным расценкам, которые в моем случае все расходы не покрывали. Во-первых, из-за спешки пришлось доплачивать за срочность; во-вторых, знающие люди посоветовали обратить особое внимание на качество материала и пошива обмундирования для повседневного ношения и похода; в-третьих, некоторые предметы обмундирования, считавшиеся как бы дополнительными, казна не оплачивала господам офицерам и военным чиновникам вообще, а среди этих предметов были и такие, которыми все те же знающие люди настоятельно советовали обзавестись в обязательном порядке - утепленной шинелью, например, и брезентовым дождевиком. На этом фоне экономия на других необязательных одеяниях, хотя бы на том же фрачном мундире, каковой полагалось носить при посещении императорских театров и светских мероприятий, смотрелась неубедительно.

В редкие окна времени, остававшиеся среди всех этих забот свободными, я писал наметки положения об отдельном полевом осведомительном отряде, как пришлось обозвать свое будущее хозяйство. Почему именно так? Ну, думаю, понятно. Название не должно было и выглядеть слишком непривычно для имперской бюрократии, и прямо так уж откровенно указывать на смысл деятельности обзываемого формирования. В конце концов, мало ли кого и в чем оный отряд будет осведомлять? Ну и финальным аккордом всей этой декады стали проводы такого хорошего меня. Прошли они как-то не очень. Вроде выпили совсем по чуть-чуть, и то Алинка опять расплакалась - снова вспомнила маму, да еще и за меня переживать взялась... Хорошая она девчонка, только очень уж близко все принимает к сердцу. И как, ну вот как я ей скажу, что они с Серегой так и останутся бездетными? Или Сереге сказать, и пусть сам думает, как это жене преподнести? А то, может быть, и не говорить вообще? Вот черт его знает... Николай, что и понятно, воспринимал все куда более спокойно, но я видел, что и его как-то не сильно радует первое в нашей компании расставание.

Короче, в поезд я садился в несколько расстроенных чувствах. Но вокзальная обстановка, как я заметил еще на Земле, довольно неплохо утихомиривает всяческие отрицательные эмоции, так что и сейчас грусть и печаль быстро сменились предвкушением всего нового, что предстояло мне в этом моем путешествии. Как-никак, я поднялся на новый уровень - теперь моя работа предполагала куда больше самостоятельности, впрочем, и ответственности тоже. Ну да ничего, расти, так уж расти. На ум пришло, что я сейчас напоминаю персонажа какой-то компьютерной игры. Прошел один уровень, поднялся на следующий и так далее. А что делать, если вся наша жизнь такая - сначала ходишь в детский сад, потом в школу, в институт, на работу, и на каждом уровне свои цели, условия, да еще и своя внутриуровневая градация? По крайней мере, сейчас я буду работать сам по себе, без пригляда и подсказок того же Петрова-Кройхта.

В поезде ничего запоминающегося не произошло. Положение, мною сочиненное, утвердили даже в неполном виде, спасибо связям 'золотых орлов', так что приходилось дописывать и шлифовать его, что называется, на ходу, чем я и занимался всю дорогу. И вот, наконец, поезд прибыл по назначению. Что же, здравствуй, Коммихафк! Второй раз здравствуй...

От того Коммихафка, который я помнил, город в нынешнем своем виде заметно отличался. Его улицы стали куда более многолюдными, хотя предстоящая осенняя ярмарка тут явно была ни при чем - основу непривычного многолюдья составляли военные. Впрочем, я и сам еще в поезде переоделся в мундир, так что если чем и выделялся на городских улицах, то тем лишь, что мундир у меня был парадным, в отличие от почти всех встречавшихся мне офицеров - мне же надлежало представляться начальству по новому месту службы. Носить мундир оказалось делом не таким уж и обременительным, все-таки к одежде из сукна я тут успел привыкнуть, зато сабля раздражала изрядно. Приходилось все время придерживать ее рукой, да и ходить надо было аккуратнее. Да уж, запутается эта железка в ногах - и конфуз будет тот еще! Хорошо хоть, что путь от станции до центра здешнего милитаризма я проделал на извозчике, так что и с саблей проблем не было, и постоянно козырять встречным офицерам не пришлось.

Генерал от кавалерии Штудигетт занимал со своим штабом типичный для Коммихафка трехэтажный дом с первым этажом из кирпича и двумя верхними из бревен в центре города, прямо напротив уездной управы. Сразу же выяснилось, что на представление генералу имеется немалая очередь, среди которой я неожиданно для себя оказался старшим по званию. Однако же команду 'вольно!' после того, как господа офицеры, дружно встав по стойке 'смирно', меня попривествовали, а я им ответил, отдал не я, а капитан-артиллерист, поскольку я как военный чиновник отдавать приказы строевым офицерам не имел права, а среди них старшим был именно он. Ожидание своей очереди отняло у меня час с лишним времени, которое я использовал для рассматривания господ офицеров, стараясь при этом не выходить за рамки приличий. Толстенный альбом с описанием имперской военной формы я успел внимательно просмотреть еще до отъезда из Вельгундена, так что ориентировался в мундирах и знаках различия вполне уверенно. Приема у генерала ожидали представители почти всех родов войск - пехотинцы, кавалеристы, артиллеристы, саперы. Не было лишь офицеров воздушного флота - у них, скорее всего, имелось собственное начальство, которому они и представлялись где-то в другом месте.