Михаил Казьмин - Дочь лесника

- Видите ли, Миллер... - хм, а раньше 'господином Миллером' именовал, - есть некоторые затруднения...

Задавать наводящие вопросы уже и не хотелось. Черт с ним, с Шелем, сам продолжит. Лишь бы только вытащил!

- Нынешнее состояние вашего организма крайне неудовлетворительное. Чтобы его оптимизировать, мне придется пойти на такой же расход энергетического ресурса, как и при оптимизации состояния ротмистра Киннеса, - черт, если Шель начал ссылаться на расход энергоресурса, значит, ждет меня какая-то подлянка...

- Проблема в том, - ага, вот и слово 'проблема' произнесено - значит, точно ничего хорошего, - что я не смогу одновременно оптимизировать состояние обоих ваших организмов.

- А поочередно? - утопающий хватается за соломинку, и я не собирался становиться исключением из этого правила. А вдруг?..

- Тоже невозможно. Я смогу вернуть к нормальной жизнедеятельности только одного из вас.

Черт! Вот это засада! Умирать-то не хочется...

- Есть еще две проблемы, - проникновенно начал Шель. Блин, можно подумать, мне имеющихся не хватает!

- Одному из вас придется умереть, а другому - принять мое сознание на половину оставшегося ему срока жизни, по двенадцать часов ежесуточно, как я раньше уже говорил. Я бы хотел, чтобы это были вы, но вмешиваться не буду согласно принятым в вашей культуре этическим нормам. Решите это между собой. Либо вы уговорите Киннеса отказаться от дальнейшей жизни, либо он уговорит вас.

- С чего бы так жестко? Мы же договаривались только о том, что я ищу реципиента для вашего сознания?

- Когда мы об этом договаривались, вы были живы, а я не расходовал энергетический ресурс на поддержание и частичную оптимизацию жизнедеятельности Киннеса, - вот гад, умеет переговоры вести! Ладно, попробую с другого бока зайти...

- Вы говорили о двух проблемах, - пусть Шель выложит все карты на стол.

- Да. Дело в том, что с Киннесом я уже общался и предложение о переносе ему своего сознания озвучил. Вам могу предложить те же условия.

- Мне они не подходят. Я могу дать вам не более трети своего времени.

- И вы упрекаете меня в жесткости? - Шелю почти удалось изобразить искреннее удивление.

- Да ладно! Вы же сами высказали мне предпочтение, - я старался, чтобы мой голос звучал максимально безразлично. - А раз предпочитаете, то и платить придется больше.

- Если вы сумеете убедить Киннеса, я приму ваше условие.

Примет он, мать его... Примет, конечно, никуда не денется. А самую грязную работу делать буду я.

Это ж надо было додуматься - поставить нас с Киннесом напротив друг друга и смотреть, как один уговорит другого умереть! Сука, ненавижу!

- Поймите, Миллер, - тихо сказал Шель. - Я чувствую и понимаю ваше негодование, но в имеющихся условиях вынужден поступить именно так. Максимальная этичность, которую в данном случае я могу проявить - не сказать Киннесу, что предпочитаю вас, и не наблюдать за ходом ваших переговоров.

Ну да, в имеющихся условиях такое поведение можно и этичным назвать. Но только что назвать, да и то с большой такой натяжкой... Хотя в определенной честности Шелю не откажешь - хотя бы объяснил, в чем дело и почему. Единственная проблема в том, что проверить его объяснения никакой возможности у меня нет. Ну не имею я достаточной и достоверной информации о его энергоресурсе! Впрочем, ни хрена эта проблема не единственная, есть и еще одна. Точнее, не столько проблема, сколько некоторое непонимание мной одного момента... Когда Шель говорил об этом первый раз, я не удосужился уточнить, и, пожалуй, пришло время это исправить.

- Скажите, Шель, - я старался говорить таким тоном, будто кстати вспомнил не самый существенный вопрос. - А почему вы не стремитесь полностью заменить чье-либо сознание на ваше? У Киннеса вы просили половину его жизни, со мной договорились не более чем на треть... Не проще ли было бы подобрать для вас, скажем, приговоренного к смерти преступника, чтобы вы заменили его сознание целиком?

- Не проще. Подсознание в таком случае осталось бы чужим, причем недружественным. Вы же лучше меня должны понимать, к чему это могло бы привести.

Да понимал уж, чего тут не понять... Шизофрения у искусственного интеллекта - это было бы слишком. Ну ее на хрен!

Поймал себя на мысли, что на самом деле пытаюсь оттянуть встречу с Киннесом. Хм, встречу... Хорошо, что видеть друг друга не будем - было бы не очень приятно вести беседу на такую тему, глядя Киннесу в глаза. Ладно, хватит тянуть.

- Да, Шель, я понимаю. Когда и как мы встретимся с ротмистром Киннесом?

- Вы готовы?

- Готов.

- Хорошо. Вы почувствуете присутствие ротмистра. Когда закончите, просто позовите меня.

...Как ко мне пришло ощущение того, что я тут не один? Не знаю, просто пришло - и все. Да, ничего и никого я по-прежнему не видел, но присутствие ротмистра ощутил. Именно ротмистра Киннеса, а не просто другого человека.

- Приветствую вас, ротмистр, - на мой взгляд, пожелание здравствовать смотрелось бы в этой ситуации неуместно.

- Здравствуйте, господин инспектор, - ротмистр такими языковыми нюансами голову себе не забивал.

- Уже не инспектор. Вышел в отставку, - уведомил я Киннеса.

- Война закончилась? - естественно, боевого офицера это интересовало в первую очередь.

- Да. Мераскова степь теперь принадлежит Империи, - порадовал я его. Ну, надеюсь, что порадовал.

- Как ваша супруга?

- Спасибо, хорошо. Лоари ждет ребенка.

- О, поздравляю! - я так и представил сдержанно-скромную улыбку ротмистра.

- Спасибо, ротмистр. Но давайте не будем вокруг да около ходить. Вы знаете, для чего устроена наша встреча?

- Да, мне Шель сказал, - на удивление спокойно ответил Киннес.

- И что вы об этом скажете? Спорить будем, доказательства друг другу приводить или монетку бросим? Хотя я ума не приложу, где мы тут возьмем монетку и как сможем ее бросить...

- Наверное, не нужно ни того, ни другого, - черт, как ему это удается? Я на нервах весь, а он, похоже, и правда спокоен, а не рисуется. Что значит солдат и дворянин! - Я вам и так уступлю.

- Как - уступите? - я был ошарашен. Чего угодно ожидал, только не этого.

- Просто уступлю. Знаете, я уже привык быть мертвым, пока этот Шель ко мне не обратился. Мне не трудно к этому вернуться. Тем более, - был бы ротмистр живой, наверняка бы тут усмехнулся, - есть в этом и хорошая сторона.

- Какая? - растерянно спросил я.

- Покой, - я снова мысленным взором увидел его улыбку.

- И ради покоя вы уступите мне жизнь? - чего-то я в людях не понимаю, судя по всему...

- Да, я уже сказал, что уступлю. Знаете, Миллер, когда я был жив, я даже никогда не думал и не мечтал о покое... А сейчас не хочу его ни на что менять.

Хм, вот как? Смертный покой затягивает, прямо как алкоголь и наркотики? Ну а почему бы и нет? Особенно, если не меня. Киннесу я, понятное дело, попытался сказать это в более обтекаемых выражениях: