Дмитрий Колосовцев - Белый Карлик

- Холодно у вас тут. - Хмельницкий застегнул пуговицы рубашки у воротника, поежился от очередного порыва сквозняка.

- Да, извините, издержки работы. - Врач развёл руками, набрал в легкие воздуха, чтобы снова позвать своего подчинённого, но все замерли, услышав приближающиеся, шаркающие шаги.

- Кто это? - Хмельницкий шепнул врачу на ухо. - Патологоанатом?

- Да. Очень хороший специалист, но странный, прошу к этому отнестись с пониманием.

Хмельницкий успел кивнуть, поднял взгляд на появившегося в проходе хозяина негостеприимных казематов. При его виде у меня невольно дёрнулась рука, по телу прошёл импульс, сфокусировался на кончиках пальцев. Печать запрещения уже нарисовалась в уме. Невероятно высокий и худой мужчина неспешно вывернул из-за поворота, остановился, окинув гостей странным взглядом. Ей богу, чуть меньше освещения и я мог бы поклясться, что это инфернал, зачем-то напяливший на себя белый халат.

- Яков Петрович? - Долговязый расплылся довольной улыбкой, заспешил к нам.

- На самом деле мы не тёзки, но не обращайте внимания, это у нас такая игра. Молчанов совершенно безобиден. - Большаков помахал рукой, проговорил в полголоса, обратился к патологоанатому, остановив его на подходе к залу.- Яков Петрович, не утруждайте себя, я на секундочку, вот привёл вам следователя из особого отдела, он хочет взглянуть на труп сержанта Николаева.

- Того, что доставили вчера ночью?

- Да-да, проводите гостей. Если я буду нужен, то я у себя, а теперь извините, дела...

Главврач развернулся, затрусил обратно к лифту, прощаясь с нами как-то слишком поспешно, а ведь уверял, что патологоанатом безобиден...

Хмельницкий ничего не ответил, нахмурившись, окинул представшего стручка тяжёлым деловым взглядом. Я смог предположить, что ФСБешнику не впервой общаться с таким контингентом, спокойно ждал его первого шага.

- Ярцев, идите первым. - Он в последний момент подтолкнул меня кончиком папки. Я изумился такой мерой предосторожности, не думаю, что Хмельницкий испугался моего побега.

- Эй, а как же служить и защищать? - Я бросил ему через плечо, послушно направляясь к верзиле, что не переставал неестественно широко улыбаться. - У вас табельное при себе? Дайте хоть запасной на всякий случай.

- Идите, не ерничайте. - Хмельницкий устало закатил глаза. Патологоанатом потер огромные ручища в предвкушении рукопожатий. Ну да, персонал из здания наверху заходит сюда не часто, а с покойниками особо не потискаешься.

- Молчанов Яков Петрович. Мы с главврачом тёзки. - Мужчина гоготнул, вытер руку об грязный халат, по очереди пожал наши кисти. Вблизи этот Молчанов производил не меньший ужас, чем издалека. Ему лет сорок, широкие скулы и большая обритая голова на тщедушном теле выглядела аляповато. Довольный взгляд огромных глаз сожрал сначала ФСБешника, потом меня.

- Пойдёмте за мной, тело Николаева в южном крыле.

- И как вы ориентируетесь в этих катакомбах!? - Хмельницкий опасливо оглядывался по сторонам, я даже не пытался запомнить обратный маршрут. Молчанов вёл нас по лабиринту известными только ему проходами, что-то без устали рассказывал и смеялся от своих же сомнительных острот. Мы с федералом многозначительно переглядывались. Мужик даже не думал что-то спрашивать, не давал вставить ни слова. Молчанов не оправдывал своей фамилии, и всё больше напоминал мне Голума из "Властелина Колец", только его сокровище - это не магическое кольцо, а груда мёртвых тел. Не удивительно, что патологоанатом вёл себя странно, в такой компании легко свихнуться и за пару месяцев.

- О, я уже привык, десять лет в этой больнице, знаю тут все закутки.

- А раньше где работали?

- Подрабатывал на кладбище, мог провести к любой могиле с закрытыми глазами. Люди сами ставят ориентиры на могилах своих родственников. Лица на фотографиях иногда злые, иногда добрые, они иногда даже смеялись, я всегда запоминаю весёлых.

- Ну да...

Разрядить обстановку диалогом Хмельницкий решился самостоятельно, но думаю, быстро пожалел об этом. Лично мне было не до разговоров. В одном из залов, в углу которого уютно расположилась печь крематория, я почувствовал, как по спине ударило до боли знакомым холодком. Два силуэта стояли у закрытой печи, как по команде повернули в нашу сторону головы. Спеша за Молчановым мы быстро покинули зал, и мне не удалось разглядеть, были это люди или кто-то иной. Ни патологоанатом, ни федерал не обратили на присутствующих никакого внимания, нагнав Молчанова, я поинтересовался как бы между делом:

- А разве утром сжигают усопших?

- Конечно же нет, мы проводим кремацию строго после шести вечера. Так предписано правилами. У нас здесь четыре зала, четыре камеры, половина Москвы отправляет у нас своих родственников в последний путь.

Ага! Место всё-таки не осталось без внимания инферналов, самое главное знали ли они о том, что сейчас лежало в южном крыле у них под самым носом? Не знаю, а вот то, что я намерен это забрать, знать им необязательно. Хмельницкий отреагировал на странный вопрос подозрительным взглядом, но я шёл рядом с ним спокойно и невозмутимо.

Последний поворот привёл нас в искомое хранилище. Молчанов заметно вырвался вперёд, он довольно кряхтел, подготавливаясь к показу своего анатомического театра. Вокруг были каталки с человеческими телами, почти все заботливо выпотрошены и прикрыты простынками. Мне стало плохо от этого зрелища, а ударивший в нос запах подкосил не только ноги, но и живот. Это не праздник смерти, это праздник мяса, сомнительный и дурно пахнущий праздник. Никогда не представлял себя лежащим на одном из этих холодных столов, уж лучше сгинуть, утонуть, став кормом для рыб, чем удовлетворять больной интерес какого-нибудь Молчанова, и хорошо, если этот интерес будет не сексуального характера.

- Что с вами, Ярцев? - Хмельницкий заметил бледность моего лица, я вяло улыбнулся, показал большой палец. У ФСБешника опыт и выдержка, ему можно только позавидовать.

- Наверное, запах, я уже привык, но если хотите, вон там, на столе лежат респираторы.если надумаете блевать, блюйте в пакеты под столом, там всё равно тухлое мясо -

Патологоанатом кивнул куда-то в сторону двери, через которую мы пришли, схватился за поручень одного из столов, выкатил его в проход. Хмельницкий проигнорировал предложение, я думал не долго, грех не воспользоваться столь ценной услугой, но приблизившись к ржавому столу, потерял дар речи. Этот Молчанов издевался! То, что он гордо назвал респираторами, представляли собой самодельные марлевые повязки, и почти все они в ужасном состоянии. Я молча хмыкнул, мысленно поблагодарил верзилу за заботу. Улыбаясь кривыми зубами, и больше меня не замечая, он распинался перед федералом: