Вероника Абашина - По одному пути [СИ]

Король закрыл глаза. Он понимал и сожалел о содеянном, но не мог оправдываться перед теми, кто пострадал больше всего.

— Зачем? — С нескрываемой усталостью спросил Шармит, и в голосе его уже не был слышен былой гнев. Он был опустошен до такой степени, что забыл то, что толкнуло его на месть. Только сейчас, спустя столько лет, он осознал, что ему нужно было на самом деле. Причина.

— Я любил ее, — начал правитель, — вашу маму, но не знал, что я не единственный, кто испытывал к ней подобные чувства. Я всегда был самолюбив, эгоистичен… Когда меня отвергли, когда я понял, что Веретенна предпочла моего брата… он всегда был во всём впереди меня. Я сам виноват, но всё равно испытывал зависть… Я уехал сразу, как она мне отказала. Я старался забыть, но пришло письмо, что они поженились… что он, мой брат, женился на моей любимой, и что она ждет ребенка… Я отправился в другую страну, надеясь погибнуть в каком-нибудь сражении, однако мне не везло — Пандора, словно насмехалась, хранила меня. Только однажды мне «посчастливилось» наткнуться на мага-менталиста. Тогда я повредился рассудком; меня вытащили из схватки, пытались лечить, но разум — не тело, регенерацией не обладает. И в таком состоянии я вернулся домой, где мне всё напоминало о моём самом главном сердечном поражении. Я потерял над собой контроль, я не знал, что творю… Когда я пришел в себя, они все уже были мертвы…

Он замолчал. Было видно, как тряслись его руки, но больше всего Пантидеру, Шармита и Вальдера впечатлили слезы, медленно катящиеся по его щекам. Особенно Вальдера. Он считал, что его отец непрошибаемый бессердечный ублюдок, готовый загубить жизни на благо себе и, может быть, своей страны. Даже когда Феонит рассказывал историю предыдущего короля и его жены, бастард был убеждён, что Влаир действовал из-за ущемленной гордости. Сейчас же он не знал, что и думать — его представление об этом оборотне перевернулось с ног на голову.

— Я не оправдываю себя, — вновь заговорил мужчина, — я признаю, что виноват в содеянном. Я готов ответить за свои поступки.

В зале воцарилась тишина. Влаир уже не прятал взгляд, он смотрел прямо, уверенно, решительно.

— И что ты предлагаешь? — подавлено спросил Шармит. Сейчас единственное, чего он хотел — это остаться наедине с самим собой и переосмыслить всё произошедшее. — Родителей уже не вернешь…

— Я предлагаю свою жизнь, — перебил правитель. Его голос надрывно охрип, и Пантидера это заметила. Она ощутила неясную тревогу.

— И что ты предлагаешь с ней делать? — процедил Вальдер сквозь зубы, выдавая свое присутствие. — В рабство продать?

— Что хотите, то и делайте, — бросил правитель нарочито небрежно. Даже присутствие сына не тронуло его безразличие. — Хоть убейте.

После этих слов двуликая с подозрением заглянула в его ауру — мутное пятно противного серого цвета расползалось по жизненному полю мужчины. Пантидера кинулась к Влаиру, который уже заваливался головой вперёд. Целительница подхватила его в последний момент и сразу же принялась за лечение. Но в процессе она с ужасом поняла, что яд был принят заранее, почти сутки назад. Сейчас Пантидере не помогли бы ни ее обширные знания, ни высокий магический потенциал, потому что последний шанс был упущен часов шесть назад. Мужчина уже почти был мертв.

— Он принял яд! — сообщила девушка удивленным соратникам.

— Ты так похожа на неё, — вдруг просипел умирающий. — Я… прости меня, прости… прости…

Она смотрела на него беспомощно и с сочувствием. Ненависти просто не было. Какая может быть ненависть? Особенно к тому, кто решил себя убить, но сначала предпочёл раскаяться, извиниться перед теми, кто пострадал из-за него.

— Спи спокойно, — прошептала девушка, погладив его по щеке. Она постаралась ему улыбнуться. — А извиняться будешь перед своими близкими. Пандора тебе судья [27] Выражение «Пандора тебе судья» имеет двоякое значение. Одно из них — пожелание легкого пути на тот свет, другое — осуждение. В данном случае имеется в виду первый вариант. , Влаир.

— Пандора тебе судья, — помолчав, смиренно повторил Шармит.

— Пандора тебе судья, — эхом отозвался Алессьер.

— Пандора тебе судья, — едва слышно прошептал Вальдер.

Целительница не стала мучить умирающего и оборвала его истончившиеся нити жизни около сердца. Она закрыла глаза уже покойного короля Закрытого королевства и поцеловала его в лоб.

Никто не окликнул ее, когда она встала и, выйдя в коридор, покинула залу.

Хотелось укрыться в каком-нибудь тихом местечке, просто подумать. После долгих месяцев постоянного напряжения ей ничего не хотелось делать и видеть кого-либо.

Пантидера вышла во внутренний двор. На глаза сразу же бросилось одинокое раскидистое дерево. К нему-то она и направилась.

— А я говорила! — Неожиданно раздался звонкий женский голос.

— Говорила, но мы с тобой не спорили! — Возразил ей уже мужской голос.

— Как это не спорили?!

Двуликая непонимающе крутила головой, пытаясь найти шумных собеседников.

— Но ты же не сказала как обычно «На что спорим?»! — съязвил невидимый мужчина.

— Вот я сейчас как спущусь с дерева! — пригрозила девушка.

Пантидера вскинула голову и увидела призрачную русалку. Точнее сначала она увидела длинный рыбий хвост, покрытый серебристой чешуей с прозрачно-белым плавником, а уж потом, подняв взгляд выше, заметила его обладательницу. Складывалось впечатление, что некромантка смотрит в зеркало — так сильно незнакомка напоминала ее саму. Только волосы у девушки были прямые и глаза каре-зелёными.

— Даже если мы и спорили, то ты всё равно проиграла: Пантидера на тебя похожа!

— Может всё-таки помесь? — решила предложить ничью русалка. Ее оживленное радостное лицо вдруг напомнило Шармита.

«Очевидно, энергичность у него от матери», — наконец догадалась двуликая.

— Ладно, — сдался ее отец, и в его голосе слышалась улыбка. — Только чтобы ты не буянила, я уступлю тебе.

— Что-о?! — оскорбленно протянула ее мама.

Пантидера всё оглядывалась, ища своего второго родителя.

— Внизу, — подсказал мужчина, точнее рысь. В мощных корнях развалился черный рысь с длинным пушистым хвостом.

«Это у нас тоже семейное», — невольно подумала целительница. Оборотень на ее глазах сменил ипостась на человеческую, и перед некроманткой предстала точная копия Алессьера, только лицо у него было более серьёзное. К нему спустилась Веретенна, сменив хвост на привычную для глаз пару ног.

— Красавица, да? — довольно воскликнула она.

— Вся в тебя, — поцеловав жену в шею, сказал Алисьен. Та склонила голову ему на плечо.

Пантидера ощутила неловкость рядом с душами своих родителей. Она чувствовала, что они ждут от неё каких-то слов, но она не знала, что сказать.