Оксана Глазнева - Черная царевна

Чушь, конечно. Обидно было, что он не решился рассказать все сам, что сбежал, не попрощавшись.

Над городом зазвенели колокола.

Царевна рывком села на кровати, прислушалась. Ее соседки спали, ни одна даже не вздрогнула во сне. Как они живут здесь, постоянно ожидая нападения? Люди ко всему привыкают, но они не должны привыкать! Нельзя к такому привыкать! Если бы она могла колдовать! Она все на свете отдала бы за умение колдовать!

Царевна прислушалась к себе, но ничего не почувствовала. Если магия и есть в ней, то очень глубоко под кожей.

Колокольный звон стих. Надя легла опять на подушку, закрыла глаза.

«Роджер, как так получилось, что ты не можешь ничего с этим поделать? Смогу ли я?»

Наде выдали платье и передник, какие носили горничные, и пару стоптанных туфель. Домоправительница ни о чем не спросила, хотя взгляд ее был красноречив.

До конца недели царевна работала с госпожой Ван Варенберг, не поднимая головы. Работы оказалось много: госпожа торговала солью с десятком лесных городов. Соль поставляли с островов, торговля шла хорошо, и они были завалены горой писем, деклараций и отчетов.

Они начинали в восемь утра. Надя впервые попробовала горький черный напиток с островов. Он имел очень вкусный аромат, но пить его было почти невозможно.

В десять был короткий перерыв на завтрак, и работа продолжалась. Обедали здесь же, в библиотеке и снова работали. И так до восьми вечера. Ужинала госпожа с внуком вдвоем. Надя ужинала со слугами на кухне.

Из окон библиотеки, царевна дважды видела внука госпожи Алид.

Будевин Ван Варенберг приходил домой раз в три дня — он был капитаном Алых Мундиров. Лицо у него было загорелое и обветренное, волосы, как у всех жителей прибрежных городов, выгоревшие до белизны. Будевину было двадцать пять, но шрам от виска до подбородка и напряженное, встревоженное выражение молодого лица старили его.

Госпожа Алид встречала внука в саду. Он быстро целовал ее в лоб, и они вместе шли по дорожке из гравия в дом.

Сквозь открытое окно библиотеки Надя слышала шуршание мелких камешков под ногами и привычно поднимала голову от бумаг. Ей нравилось видеть эту трогательную близость между бабушкой и внуком, и был интересен сам Будевин.

Царевне хотелось поговорить с ним, расспросить о чудовищах, о том, как они справляются с ними, что делают, чтобы защитить город. Если бы могли попросить богов о помощи, то чего бы просили?

Но госпожа Алид, опасаясь, что новая секретарь посмеет соблазнить ее единственного наследника, их не знакомила, а сама царевна не хотела злоупотреблять добротой хозяйки и заводить знакомство без ее разрешения.

На седмицу пришелся ее первый выходной.

— Настасья!

Царевна не сразу вспомнила, что обращаются к ней, и продолжила переводить бумаги.

— Настасья! — требовательней повторила госпожа Ван Варенберг.

Надя вздрогнула.

— Сегодня все приличные горожане ходят в церковь, — хмурясь, сказала госпожа Алид. — Кому ты молилась в Варте?

Надя растерялась. Очевидно, что упоминать Роджера не стоит, тогда кого?

— Эолу.

Женщина удивленно подняла брови, но расспрашивать не стала.

— Помолись ему на новом месте. Работать сегодня не будем.

Надя вышла за ворота особняка, спустилась по улице к трамвайной остановке и села на скамье. Она не знала, куда ей идти.

Царевне не хотелось говорить сейчас с богами. Разве что с одним, но Надя не была уверена, что он захочет ее слушать.

Слуги с улицы Цикория, что собирались небольшими группами в стороне, бросали на Надю косые взгляды. Никто не заговаривал с ней, даже горничные из дома госпожи Алид. Подъехал трамвай. Люди зашли в него, и остановка вновь опустела. Надя осталась сидеть на скамье.

— Ты опоздаешь в храм.

Надя обернулась. Будевин Ван Варенберг, в своем неизменном алом мундире, остановился рядом, улыбаясь. Надя вспомнила предупреждение госпожи Алид и замерла, как загнанный в угол мышонок.

— Ты — новый секретарь моей бабушки, верно? — спросил он.

Царевна кивнула.

— Я — Будевин.

— Я знаю.

Царевна старалась не смотреть на него, но на остановке они были одни, и никак не уйти от этого разговора.

Солдат склонил голову набок, пристально рассматривая ее.

— Ты боишься меня?

— Вас — нет, а вот вашу бабушку…

Она подняла на него короткий взгляд и встретила открытую улыбку На такую улыбку невозможно было не ответить, и Надя улыбнулась.

Будевин был ярким представителем южан. Среднего роста, крепкий и широкоплечий. Он сильно загорел за долгое южное лето, обесцветились брови и ресницы, но от этого ярче казались голубые глаза. От правого виска вниз до подбородка опускался широкий шрам. Некрасивый, отталкивающий, но царевну он не пугал. Ей нравился Будевин. Бывает же такое — смотришь человеку в глаза и сразу проникаешься симпатией.

Над городом зазвенели колокола.

Надя и Будевин замерли, настороженно вслушиваясь. Потом встретились взглядами.

— Вам разве не нужно быть сейчас там?

— Мое дежурство начинается через час. Все в порядке.

— Для вас это так обыденно, что даже страшно.

Солдат пожал плечами.

— Мне очень жаль! — сказала Надя.

Будевин улыбнулся, тронутый ее наивным сочувствием.

— Мне тоже.

Застучали копыта лошадей. Снизу к остановке поднимался трамвай. Колокольный звон над городом затих.

— Будевин! — поддавшись порыву, спросила Надя. — Если бы вы встретили живого чародея, что бы просили? Меч? Броню?

Трамвай остановился перед ними. Будевин посмотрел ей в глаза и грустно улыбнулся.

— Ни то, ни другое, Настенька. Пусть забудут дорогу на землю. Как думаешь, есть такое волшебство?

Он подмигнул ей, широко улыбнулся и запрыгнул на подножку трамвая. Царевна осталась на остановке.

Пана Станислава и пани Ирины дома не оказалось.

Юлия сидела в саду и нанизывала на рыболовную леску разноцветные стеклянные бусины. Она подняла взгляд, узнала Надю.

— Утро доброе, Настасья!

— А ты почему дома?

Юлия смущенно улыбнулась.

— Родители ходят в храм Мокоши. Там ужасно скучная церемония. Я сказала маме, что у меня женские дни. — Девушка предостерегающе подняла палец к губам. — А почему ты не в храме?

— Я еще плохо знаю город.

Юлия оживилась:

— Хочешь покажу?!

Храм Бальдра-Ярока вблизи оказался еще больше, чем ей представлялось со смотровой площадки. Высокая позолоченная пагода сияла, как осколок солнца. Вокруг был разбит ухоженный парк с фигурно подстриженным кустарником и лавочками для отдыха.

Следом за Юлией Надя вошла в храм.

Здесь пахло свечами. Сквозь распахнутые окна влетал прохладный утренний ветер, было светло, празднично и людно. К алтарю и статуе Ярока не подойти. Девушки постояли немного у двери, любуясь желтыми и лазурными фресками, и вышли в парк.