Оксана Глазнева - Черная царевна

Чем больше Роджер думал об этом, тем страшней казалась эта ошибка. Но именно сейчас спорить с Мариной было нельзя — Источник жизни, тот, что питает и рождает все сущее на земле, находился в ее подводном царстве. Бог мертвых не мог приблизиться к Источнику жизни. Значит, нужно просить.

Они встретились в доме Мокоши в Дионе.

Когда-то здесь был большой архипелаг, населенный смуглым черноволосым народом девкалеонов, но чародейские войны уничтожили и его. На месте затонувшего государства остался лишь каменистый остров — вершина некогда самой высокой горы. Город Дион наполовину ушел под воду. В ясные дни, прогуливаясь по берегу, можно было рассмотреть сквозь воду крыши затонувших домов, пустые, занесенные илом улицы и статуи древних чародеев.

Роджер не любил это место, слишком много воспоминаний оно хранило. А Мокошь — любила, по той же причине.

Город Дион — был их родиной.

За последние три тысячи лет дворец не изменился. Как Черная башня Варты, как Маяк в Царстве Мертвых, камни здешних стен были созданы демиургами. Вечные, несокрушимые. Дворец пережил своих создателей, пережил узурпаторов и, возможно, переживет конец света. В этой безмятежной несокрушимости было что-то успокаивающее, что нравилось его сестре и что не нравилось ему.

Мокошь привычно вязала, сидя в кресле у окна. Она слушала гостей, но не вмешивалась.

Марина села на мраморное ограждение высохшего фонтана, вытянула ноги, изогнула спину. Морская богиня была в своем любимом алом сари, обернутом вокруг гибкого тела. Она смотрела на брата, по-лисьи прищурив глаза, и улыбалась.

— Слышала, ты отказался от своей невесты? — первой завела разговор богиня.

— Где слышала? — небрежно спросил Роджер, садясь в кресло рядом с Мокошью.

— Так да или нет? Или ты всерьез решил жениться на этом ребенке? А может, возьмешь в любовницы? Не думала, что тебе такое нравится…

— Пустое говоришь.

— Тогда что? Совершенно бесполезный подарок. Впрочем, Мокошь никогда не дарила полезных.

— Какое бы решение я ни принял, тебя это не касается. Я позвал тебя для другого разговора. Мне нужна живая вода.

Марина потянулась, грациозная как кошка, поднялась и подошла к брату.

— Решил кого-то оживить?

— Это мое дело.

Марина прищурилась.

— Хорошо. Тогда и мне окажи услугу.

— Чего ты хочешь?

— Твою девочку. Раз ты не намерен жениться и в любовницы не берешь, так отдай ее мне.

— Зачем она тебе?

Марина пожала плечами.

— Заберу к себе. Я совсем заскучала одна во дворце, а в Яблоневом Крае ей все равно не будет покоя… Ну, так что? Договорились?

— Нет. Она моя.

— Что ж. Тогда уговора не будет.

Они мгновение смотрели друг другу в глаза. В конце концов, она сдалась. Улыбнулась, погладила его по руке.

— Не сердись, дорогой!

Роджер поморщился от ее прикосновения, и она это заметила. Виду не подала, но руку убрала.

— Почему я не нравлюсь тебе, а она нравится? Даже Ярок меня хочет, так почему не ты?

— Он любит твою порочность, Иара. Я — нет.

Богиня подошла к иссякшему фонтану. Роджер ждал. Если Марина не ушла сразу, значит они еще могут договориться.

— Я слышала, Милость и Пасиа Грина запретили ей видеть тебя? Давай так: если девочка не предаст тебя, прожив год в моем царстве, я отдам тебе живую воду.

— А если нет?

— Если не устоит, влюбится в другого, если откажется, предаст мыслью, словом и ти поступком — я оставлю ее в подводном мире навечно, а ты никогда не получишь живой воды.

— Хорошо. Но за это время ты не причинишь ей вреда. Ни словом, ни делом, ни сама, ни через кого-то. Иначе договор будет недействительным. Я заберу девочку и живую воду, а ты прекратишь принимать человеческие жертвы.

— Хорошо, дорогой. Но и ты не подойдешь к ней. Никаких обходных путей и двойных смыслов. Год есть год. Если ты испугаешься, не дождешься, если хоть на шаг приблизишься к ней, если попробуешь рассказать о нашем уговоре, дать намек сам или через посредника — нашему соглашению конец.

Женщина улыбнулась, оказалась перед Роджером намеренно близко, так, что грудью коснулась его скрещенных рук.

— Договорились, — ответил Роджер и пропал.

— Высокомерный ублюдок, — процедила сквозь зубы Марина.

За окном канатной дороги наступала осень. Лес, медленно проплывающий под кабинками, словно потеками акварели, окрашен зеленым, красным, карминовым и желтым; чем дальше они уезжали от Побережья, тем холоднее становился воздух.

Со времени ее побега из Варты прошел год.

Она уезжала отсюда осенью и возвращается в осень, будто и не было этого времени. Ничего не изменилось. Она не совершила ни одного из предсказанных подвигов, так и не научилась колдовству, у нее не добавилось друзей и любимый все так же далеко, и все-таки Надя чувствовала себя другим человеком.

Царевна и сама не понимала толком, что в ней изменилось, но теперь готова была взглянуть в глаза обвинителей, готова к борьбе за свою жизнь и готова отвечать за свои поступки и свою трусость. Она больше не боялась. И когда пропал страх и стыд, она вдруг поняла, что безмерно скучает по отцу, по саду на крыше и пани Ожине. В Варте есть большая библиотека чародейских книг, а значит, она сможет узнать что-то новое и, кто знает, может, научиться колдовать.

Они провели в пути четыре дня. Капитан Эльзант ждал, что она сбежит, поэтому днем и ночью не сводил с нее глаз. Надя чувствовала себя кольцом. Дорогим золотым колечком, которое носят на руке, а на ночь оставляют в бархатной коробочке.

С утра, как только охрана отпирала замок на дверях, капитан брал ее за руку и не выпускал до самого вечера. Завтракали, обедали и ужинали на расстоянии вытянутой руки. Даже когда она шла в туалет, капитан без смущения ждал за дверью.

На ночь ее оставляли одну в кабинке без окон, оббитой голубым бархатом. Она не знала, создано это великолепие только для нее или на каждой линии канатной дороги имеется такой вагон для именитых заключенных…

Знаменитые лесные города, братья по несчастью для ее многострадальной Варты, Надя могла наблюдать лишь урывками.

Златоград оказался городом-кузницей. Здесь добывали железо, чтобы позже превратить его в сталь и чугун. Машины, оживленные дыханием бога, днем и ночью дробили, плавили, выбивали, вытачивали металл. Постоянный грохот тысяч работающих механизмов разносился на мили вокруг. От жара листья на деревьях опали, не дожидаясь прихода холодов.

Мирославль известен прядильными фабриками и химическим заводом — вторым по величине в Крае. Воздух в городе был тяжелым, дурнопахнущим, и вода отдавала тухлыми яйцами…

Наде не нравилось то, что она видела.

Их догнали в Верхнем Еленграде, когда до Варты оставалось меньше дня пути.